Шквальный ветер
Валентин не случайно умолчал, что и завтра они не смогут продолжить полет - топлива в баках осталось на донышке. Надо продержаться до утра .
- Значит, нам придется заночевать в вертолете? - подошел к Валентину прокурор.
- Придется, - согласился Валентин.
- А почему вы не воспользуетесь рацией? Вы связывались с Комсомольском-на-Амуре? ^
- Связывался. Но слишком большие помехи, ничего не разобрать. И высота полета у нас была малая... Да и что в такую погоду можно сделать? Только ждать.
- Может, действительно где-то поблизости есть селение? - Вряд ли. Во всяком случае, на карте не отмечено. Чукча и Кукушка вернулись через полчаса, когда уже начало темнеть.
- Ну, определил, куда нас завез? - вернулся к своим начальническим манерам Чукча.
- Определил, - холодно ответил Валентин.
- Покажи на карте.
Летчик полез в кабину и расстегнул на всякий случай кобуру пистолета от этого уголовника всего можно ожидать, хотя рискнуть идти в ночь неизвестно куда может только недоумок. Да и груз надо тащить: шестьдесят килограммов золота, продовольствие. Посмотрел вначале карту сам и подобрал похожую по конфигурации местность. Вышел, ткнул пальцем. - Примерно вот здесь.
- Примерно, - передразнил Чукча - А речка где?!
- Такие речушки на карту не наносят. И это не речка, протока.
Чукча долго рассматривал карту, сломанной веточкой измерил расстояние до Тугура.
- Да тут по прямой более тридцати километров, а если петлять?
- На Дальнем Востоке сто километров - не расстояние, как и сто рублей - не деньги, - пошутил Валентин.
- Ну, для таких летунов, - съехидничал Чукча. - Посмотрим завтра, - и замолчал, поняв, что сказал лишнее.
Значит, назавтра они с Кукушкой предусмотрели и такой вариант добираться до побережья пешком: погода не обещает улучшения - циклоны тут бушуют по неделе. Об остатке топлива они, конечно, не догадываются. Валентин тоже продумал кое-какие варианты. Но одному с двумя справиться будет непросто. Посвящать же прокурора в намерение охранников опасно - все может испортить: жестокие люди, как правило, ограничены, недоверчивы и слишком эмоциональны. А в их положении нужна выдержка, хладнокровие и точный расчет. Да у прокурора и оружия нет, а доставать из тайника ружье там хранились и лыжи, - было рискованно. Поэтому придется надеяться на собственную смекалку и собственные силы.
Чукча подержал карту в руках, видимо обдумывая, возвращать её или оставить себе - завтра она очень пригодится, - глянул в глаза Валентину и понял, что летчик не из тех, кто спасует перед ним. Вернул, сказал примиренчески:
- Что ж, доживем до завтра. Идемте ужинать, пока не стемнело.
Все снова забрались в вертолет, расселись по двое на жестких, холодных сиденьях друг против друга. В рюкзаках у Чукчи и Кукушки оказались и водка и "бортпаек", как назвал Кукушка, - солидный запас колбасы, консервов и хлеба, которых хватит на целую педелю. Значит, в дорогу охранники готовились основательно: и термосы с горячим чаем взяли, и складные рюмки.
Валентин приобщил к общей закуске и свой бортовой паек - два бутерброда с колбасой и сыром, специально приготовленных к этому полету, от выпивки отказался:
- За штурвалом и за рулем не пью.
Прокурор поддержал компанию, но то ли из-за своего высокого положения, то ли из-за неопределенной ситуации, в которую попал впервые, пил понемногу и старался ничем не выдать волнения, таившегося в глубине души и временами прорывавшегося наружу осторожными вопросами: "А вы не пытались связаться с другими аэродромами, с городами?.. И никакие станции не отвечают?.."
Если бы он узнал о настоящей обстановке, о грозившей ему и летчику опасности, трудно предсказать, как бы повел себя...
Чукча, захмелев, стал говорливее и вроде бы подобрел, но временами привычка старшего охранника брала свое и он обрывал собеседников на полуслове, заставляя слушать только его и не противоречить.
Иванкин не принимал участия в разговоре, с трудом участвовал в застолье в надежде услышать ещё что-нибудь, относящееся к завтрашнему дню что у трезвого на уме, у пьяного на языке. И не ошибся. Спустя некоторое время, когда охранники наговорились между собой и опустошили вторую бутылку, Чукча обратился к Валентину:
- А ты, летун, чего молчишь, компания наша не нравится?
- Тон мне твой не нравится, - снова осадил его Валентин. - На прииске своим подчиненным будешь рот затыкать. А здесь есть люди постарше тебя и подостойнее, изволь уважительно относиться к ним.
- Это чем же ты достойнее меня? - голос Чукчи осип от злости, и он прошипел будто змея, готовившаяся напасть.
- Хотя бы тем, что веду себя по-человечески. А ты строишь тут из себя большого начальника. Повторяю лично для тебя: здесь я командир и соизволь подчиняться. Кончай пьянку. Иначе выброшу за борт и будешь ночевать на снегу.
- Попробуй. Хочу посмотреть, как это у тебя получится.
- Перестаньте, ребята, - стал урезонивать их прокурор. - Завтра предстоит тяжелый день, а вы... Действительно, хватит пить.
- Хватит, - согласился Кукушка и стал убирать в рюкзак остатки провизии. Бутылки, приоткрыв дверь, выбросил.
- Ну, ну, командир. Больно ты грозен, как я погляжу. А ты, Кукуй, чего замандражил перед ним? - взъярился Чукча на коллегу. - Мы под ним никогда не ходили и не будем ходить. И пить будем столько, сколько захотим. Доставай ещё бутылку.
- Я дважды повторять не буду, - предупредил Валентин, готовый сейчас схватиться с Чукчей, действовавшим ему на измотанные трудным полетом и преступным заданием нервы. Он чувствовал усталость, надо было отдохнуть, а какой отдых, когда рядом убийцы и неизвестно, что замышляют. Ссора могла привести к какому-то логическому концу: либо к развязке, либо к прояснению каких-либо намерений охранников.
- Хватит, Чукча, не дури, - заупрямился и Кукушка. - Завтра действительно трудный день. Как, летун, на погоду мало надежды? - обратился он к Валентину.
- Доживем, увидим.
- Во, правильный ответ трезвого человека, - похвалил летчика Кукушка, решив снять напряжение. - Доживем, увидим. И прости, Чук, пить больше не будем. Никуда она от нас, родимая, не денется. Наверстаем, когда доберемся до места.
Чукча от бессильной злобы куснул губу и полез за сигаретами.
- В вертолете не курить, - предупредил Валентин. - Здесь от одного вашего спиртного выхлопа пожар может произойти.
Чукча хрустнул пальцами, разминая сигарету и, бросив остатки на пол, полез наружу.
Сопротивление его было сломлено, чего летчик и добивался. Надолго ли? Во всяком случае, до утра вряд ли кто рискнет изменить ситуацию. А утро вечера, как говорится, мудренее.
Валентин перебрался в свое пилотское кресло и, откинув ворот меховой куртки, попытался расслабиться, ещё раз мысленно прокрутить в голове завтрашний сценарий, предусмотреть и продумать малейшие нюансы, которые могут возникнуть, и реакцию на них.
Несмотря на то что все были одеты в меховые костюмы, обуты в унты, а на улице всего около пяти градусов мороза, холод пробирался под теплую одежду и приходилось выходить наружу и делать разминку. Первым не выдержал прокурор, потом вышел Валентин. По-прежнему сыпал снег и дул восточный ветер, и это было на руку Иванкину: избежать лишних подозрений в умышленной симуляции.
Подремать Валентину все же удалось, с вечера, когда Чукча и Кукушка ещё долго бубнили, переключившись на политику; потом, когда все уснули, Валентин, словно напившись кофе, до утра не сомкнул глаз. Но чувствовал себя отдохнувшим, бодрым и готовым к схватке.
Чукча храпел всю ночь, и мороз ему был нипочем. Вначале Валентин думал, что он притворяется, но потом убедился - спит, водка ему пошла на пользу, успокаивала и освобождала голову от лишних дум. Хотя такие люди никогда не утруждают себя размышлениями и совесть их не мучит...
Едва забрезжил рассвет. Чукча перестал храпеть, заворочался, зевнул во весь рот с волчьим подвыванием и пошел наружу. Поднялся и Кукушка. Прокурор тоже, похоже, давно не спал. Как только охранники вышли наружу, позвал летчика: