Погоня в тумане

Денисов сделал еще одну запись на листке:
«8. Радист будет наглеть с каждой передачей».
С этими двумя ясно. Остается, допустим, третий. Тот высокий, узкоплечий, у которого, кстати, нога должна быть непропорционально маленькая… Отвлекают от него. Прикрывают его собой. Какую операцию прикрывают? Просто разведку, просто накопление шпионской информации — там, мол, строится то-то, в порту у причалов стоят такие-то суда? Вряд ли! При этом варианте дерзость радиста была бы излишне рискованна, наглость Спиридонова — беспредметна. Нет, здесь действие, требующее нескольких свободных дней, то, что надо совершить сегодня и нельзя совершить завтра. Диверсия — вот что готовит третий! Против порта? Сомнительно. Новые катера в походе, старые и без диверсии через год-два пойдут под копер. Итак, стройка. Вот отчего там появился, сделав выдержку в три дня, некий Эдуардас Вальдис. Круг замкнулся.
Последняя на сегодня запись выглядела так:
«9. Третий, от которого и отвлекают, готовит диверсию на стройке».
Денисов набрал телефон Говорова.
— Аркадий Степанович, нового у тебя нет? А у меня появились кое-какие соображения. Третий наш «приятель», каменщик, возможно, кое-что принесет на место своей новой работы. Так что — следить в оба!..
Денисов возвратился к листку.
Теперь он задумался над пунктом пятым:
«Усиленная охрана стройки. Основное внимание — порт».
Пункт — неточен. Диверсантам удалось пустить розыск по ложному следу. Они этого добивались — и на короткое время добились. Ромейко кинулся по горячему отводному следу, весь розыск в ту сторону, а идти надо не туда.
Денисов подошел к окну, распахнул форточку. За окном сгущался туман, опускалась ночь, уличные фонари пробивали и не могли пробить мглу. Шел к концу четвертый день напряжённого розыска.
Нет, кое-что начинает проясняться!
  
День пятый и решающий
 
День начался обычно. Ромейко пришел, посидел полчаса за столом и умчался в порт. «Лично буду охранять, раз вы отказываетесь!»— сказал он сердито.
Позвонил следователь: повторные допросы ничего не дают, упорствует Спиридонов.
Говоров сообщил, что Эдуардас Вальдис пришел на стройку со спортивным чемоданчиком, с каким ходят многие рабочие.
— Между прочим, нога у этого стервеца, точно, маленькая: рост примерно сто девяносто, а ботинок — от силы сорок первый!
— Так и должно было быть, — сказал Денисов.
Не в его привычке было бурно выражать свою радость, но сейчас он возбужденно прошелся по кабинету. Предположения верны, и ничто не свернет его теперь с этого следа!
А затем потянулись мучительные часы пустых ожиданий. За окном просветился мутный день, просветился — и начал постепенно угасать. Денисов пообедал, раз десять перечел записи в блокноте, сделал новые. Время словно остановилось…
Но вот позвонил Говоров и сказал, что есть новости, надо бы повидаться.
— Иду! — ответил Денисов и чуть ли не бегом пустился из кабинета.
Говоров ждал его на улице около управления.
— Дело серьезное, — сказал он, садясь в «газик» к Денисову. — Вальдис что-то принес на стройку и, уходя, оставил там.
— Как узнали?
— Один из наших офицеров сумел узнать, но так, что Вальдис даже внимания не обратил. Чемоданчик был тяжел — килограммов семь-восемь.
— Если он нес там завтрак, то скажу одно — плотно завтракает Эдуардас Вальдис!
— Слишком плотно… После смены на вахте проверяли все авоськи и пакеты. У Вальдиса чемоданчик уже был пуст и весил от силы полкило.
— Ясно. Где он оставил свой груз?
— Всю смену провел на рабочем месте. Где-то там, значит.
— Туда нельзя никого подпускать! Надо с ближайшего телефона позвонить на стройку, Аркадий Степанович…
— Недооцениваешь милицию, доложу тебе! Вальдису отвели индивидуальный участок. И сейчас бригадир каменщиков ждет нас для совместного осмотра.
— А Вальдис не удерет? — спросил Денисов, успокаиваясь.
— Могу хоть сейчас арестовать его. Передам по рации.
— Пока не надо. Важнее знать, с кем он сегодня встретится. У меня кое-какие подозрения, хочу проверить… И потом — он завтра опять появится на стройке. Внезапное исчезновение покажется подозрительным, он должен это учитывать.
Бригадир повел приехавших на участок, где работал Вальдис. На бетонном фундаменте возводился кирпичный цокольный этаж.
— Здесь будет машинное отделение, — сказал бригадир. — Новый рабочий попросился сюда, и я отвел ему западный угол. Работал он здесь один, работал хорошо, придираться не могу.
Денисов и Говоров молча переглянулись. Машинное отделение станет важнейшим цехом на будущем заводе…
— Много он наработал? — спросил Денисов.
— Пять кирпичных рядов. Вот эти.
Кирпичи в западном углу стены были сложены и вправду аккуратно: где надо, — в тычок, где надо — в ложок, плотно пригнаны друг к другу.
— Сможете быстро разобрать, что он наработал?
У бригадира удивленно поднялись брови.
— Можно-то можно, раствор еще не затвердел. Но чтоб быстро — вряд ли. Придется позвать рабочих.
— Зовите поскорее!
Бригадир ушел за рабочими. Говоров с сомнением сказал:
— Рискуем, Михаил. Не вызвать ли специалистов?
— Пока будем вызывать, раствор окончательно схватится. И тогда стену не разбирать, а ломать — риску куда больше… Не забывай, что я в свое время кончал минную школу.
— По-твоему, все-таки мина?
— А что еще? Мина с замедлением в год, не меньше. Только заработает завод — сердце его, машинное отделение с редчайшими механизмами, взлетит на воздух! Не сомневаюсь, что план был таков.
Бригадир привел пять человек. Рабочие стали осторожно разбирать готовую стену. Денисов наблюдал, чтоб никто не торопился.
В третьем ряду, резко выделяясь среди темно-красных строительных кирпичей, лежал чужеродный кирпич — покрупнее, солнечно-желтый. Денисов сам принялся извлекать его. Кирпич был тяжелее обычного. Денисов озадаченно его осмотрел. Говоров тоже подержал кирпич, покрутил, даже понюхал и так же молча вернул Денисову.
— Шамотный, — уверенно сказал бригадир. — Я когда-то на медеплавильном заводе в Пышме помогал обжиговые печи футеровать, такую же шамотную кирпичину клали…
— Возьмем с собой, — решил Денисов. — Анализ покажет, что за штука.
— Больше не разбирать? — спросил бригадир.
— Не надо, — ответил Денисов, — и восстановите, пожалуйста, кладку. Точно, как была…
В машине Говоров заговорил о своих опасениях:
— А вдруг и вправду кирпич, не более, чем шамотный? Опять ложный след?
— Нет! — резко сказал Денисов. — Что это след ложный, не верю! Даже если кирпич настоящий, что-то важное скрывается в самом факте, в закладке кирпича…
В кабинете Говорова их ждали фотографии, на которых были запечатлены Эдуардас Вальдис и те, с кем он сталкивался на улице, в трамвае, в кафе.
Денисов долго всматривался в фотографию Вальдиса. Юнец, симпатичный юнец. Он похож на скромного студента, на поэта, который на улице сочиняет стихи. Неведомые хозяева, пославшие его с опасным заданием, умело подбирали кадры, это надо было признать.
На остальных снимках были случайные люди — прохожие, кондукторы трамваев и автобусов, официантки, соседи по столику в кафе.
Над одной фотографией Денисов опять задумался.
Говоров отправил кирпич на экспертизу, предупредив, что начинка у него, возможно, поопасней шамота, и обернулся к Денисову. Тот размышлял о чем-то.
— Через часок получим точные данные. Но я почему-то убежден, что кирпич настоящий.
— И по-моему, настоящий, — медленно сказал Денисов.
— В чем же тогда суть?
— Я вот над чем думаю, Аркадий Степанович. Нарушителей не три, а четыре. Двое отвлекают нас — Спиридонов и радист. Вальдис выполняет диверсионное задание. А четвертый — в тени. И он — руководитель группы!
— У тебя есть доказательства?
— Никаких, если иметь в виду твердые факты. Логика подсказывает мне этот вывод.