Самодовольный мистер Костюм (ЛП)

— Женевьева?
Лил выглядела шокированной.
— Значит, он рассказал тебе о ней…
— Ну, я знаю не так много. Знаю, что она сейчас с его бывшим другом Лиамом.
— Да, это была плохая ситуация. Во многих отношениях это разрушило весь прогресс, возникший после смерти моей дочери Селии. Честно, я не была уверена, что Грэхем снова откроет свое сердце кому-нибудь. Но я чувствую, что это может произойти с тобой.
Когда я услышала это от нее, мое сердце, казалось, готово было разорваться.
— Я не знаю, что сказать.
— Тебе не нужно ничего говорить. Я просто хотела убедиться, что ты знаешь: за его внешним видом скрывается гораздо больше. Кажется, ты знаешь больше, чем я думала, и это хорошо. Только не дай ему убедить тебя, что его не разрушить.
— Я больше боюсь, что он разрушит меня, если быть честной.
— Не бойся пораниться. Это гораздо лучше, чем никогда не испытать ничего сногсшибательного. Каждая временная радость лучше, чем ничего вообще. Ты боишься, что тебе причинят боль, как я боюсь смерти. Но это не значит, что я не буду жить каждый день на полную катушку.
Я взяла ее за руки и сжала.
— Спасибо за ваш совет.
Грэхем вошел именно в этот момент.
— Ой-ой, чувствую назревающую проблему.
И снова лицо Лил озарилось, когда она посмотрела на него.
— Хоть я и не хотела, чтобы ты проделал такой путь сюда, я рада, что познакомилась с Сорайей. Надеюсь, я не испортила вам вечер.
— Неа, мы просто… ели пасту. — Он коротко посмотрел на меня, и мы обменялись понимающими взглядами.
— Что сказал доктор? — спросила Лил.
— Он считает, тебе нужна операция на бедре. Они продержат тебя здесь пару дней, перед тем как перевести в центр реабилитации. Я поговорю с Камбрией, чтобы убедиться, чтобы они поместили тебя в самый высококлассный центр.
— Я не хочу, чтобы ты переживал обо мне.
— Ты могла удариться головой. Ты даже не помнишь, как это случилось. Конечно, я буду волноваться. Я просто рад, что не произошло худшее, бабуль.
— Я тоже, — сказала я.
Мы посидели с Лил еще час, перед тем как уехать обратно в город. Грэхем включил классическую музыку и оставался очень тихим во время всей поездки. Когда мы, наконец, заехали на Манхэттен, я заговорила первой.
— Ты в порядке?
— Да… я в порядке. Просто…
— Что?
— Просто, меня сегодня осенило, как никогда раньше, что она — единственная семья, которая у меня есть. Моя мать была единственным ребенком. Бабушка буквально… одна. Когда она уйдет, у меня никого не останется. Это, вроде как, отрезвляет.
— Однажды у тебя появится своя семья.
Он застал меня врасплох вопросом, который я не предвидела.
— Ты хочешь детей, Сорайя?
Я могла только честно ему ответить.
— Я не уверена.
— Ты не уверена?
— Не могу сказать, что уверена на сто процентов. Надеюсь, буду уверена к тому моменту, когда придется решать.
— У тебя такие сомнения из-за ситуации с отцом?
— Частично. На самом деле, я еще не анализировала это. Я просто не чувствую абсолютной уверенности, что материнство — это мое.
Он выглядел опечаленным моим ответом. Может быть, он не это хотел услышать, но я не хотела лгать ему. Так я всегда чувствовала.
Посмотрев на него, я спросила:
— Ты везешь меня домой?
— Я не планировал. — На его лице промелькнуло разочарование. — Почему… ты хочешь поехать домой?
— Я просто думала, после всего, что произошло с Лил…
— Ты думала, я захочу побыть один? Нет. Я не хочу быть один, Сорайя. Я устал быть один. Я хочу тебя в своей гребаной кровати сегодня. Нам даже не нужно ничего делать. Я… просто хочу держать тебя, пока засыпаю. Этого я хочу, если ты не против.
Даже несмотря на то, что это пугало меня, я не хотела другого.
— Хорошо, да.
У Грэхема так и не выдалось возможности приготовить свою пасту. Так как было уже поздно, мы взяли еду на вынос в Szechuan и поднялись наверх в его квартиру. Мы передавали бумажные коробки друг другу, пока сидели, скрестив ноги, на полу его гостиной и смотрели «Главный госпиталь».
— Я мог бы к этому привыкнуть, — сказал он, засасывая лапшу в рот. В этот момент на его лице появилось нетипичное мальчишеское очарование.
Мое сердце сжалось. Сегодня меня в первый раз осенило, что между нами все становилось серьезнее. Его вопрос о том, хочу ли я детей, напугал меня, и я поняла, что пути назад нет. Мне нужно было знать, куда принесет нас течение. Как сказала Лил, будет лучше пораниться, чем никогда не узнать.
После уборки Грэхем тихо повел меня в свою спальню. Я смотрела, как он стягивал свитер через голову. Восхищаясь татуировкой, сделанной Тигом на боку Грэхема, я облизала губы, отчаянно желая попробовать его кожу.
Он вышел в ванную и вернулся в черных пижамных штанах, бросив мне синюю футболку.
— Я хочу, чтобы ты спала в моей футболке.
Он внимательно смотрел, как я расстегивала блузку. Казалось, его рот наполнился слюной, а глаза были приклеены к моей груди, пока я натягивала его футболку через голову.
Я забралась в огромную кровать, моментально утонув в мягком ортопедическом матрасе с эффектом памяти. Эта кровать подходила королю — или Моргану.
Он лег сзади меня и обнял. Его дыхание замедлилось, и я поняла, что он заснул. Вскоре я последовала за ним.
* * *
На часах было четыре часа утра, когда что-то меня разбудило. Грэхем лежал лицом ко мне с открытыми глазами.
— Мне нравится смотреть, как ты спишь.
Мой голос был сонным.
— Если бы я знала, что ты наблюдаешь за мной, я бы не смогла уснуть.
Он усмехнулся.
— Что тебя разбудило?
— Не знаю. Может, просто моя интуиция.
— Знаешь, что я думаю?
— Что?
— Я думаю, ты хотела заглянуть под одеяло.
— И только я подумала, что пошлый ублюдок в тебе взял выходной...
— Никогда. Он всегда здесь, даже когда молчит. — Грэхем рассмеялся, и его улыбка практически растопила мое сердце. Он переплел наши пальцы. — Впрочем, серьезно, мне кажется, на тебя что-то давит.
— Откуда ты знаешь?
— Вижу по твоим глазам.
— Твоя бабушка сказала, что я не должна бояться пораниться.
— Она мудрая женщина. Ты должна ее послушать. Но хочешь, расскажу секрет?
— Да.
— Ты меня пугаешь, Сорайя.
— Аналогично.
— Но именно по этой причине я точно знаю…
— Знаешь что?
— Это может быть чем-то настоящим.
Чем-то настоящим.
— Мне нужно научиться прекращать беспокоиться о завтрашнем дне и наслаждаться сегодняшним, — прошептала я.
Грэхем поднес мою руку к губам и поцеловал ее.
— Никто не знает, что случится завтра. Но если бы завтра наступил конец света, нет такого места, где я хотел бы быть, кроме как здесь, с тобой. Это о многом мне говорит.
Когда он прижался своими губами к моим, это чувствовалось по-другому, по сравнению с прошлыми нашими поцелуями. Более страстно, более отчаянно. Будто он выпускал все сдерживаемое в теле напряжение на меня. То, что началось медленно и нежно, вскоре обернулось диким и яростным. Неспособная больше сдерживать свою нужду в нем, я сделала сознательное решение отпустить все свои беспокойства, хотя бы на этот момент. Здесь, в его кровати, я чувствовала себя в безопасности. Это единственное, что имело значение.
Как будто мог читать мои мысли, Грэхем лег на меня, прижимая к кровати. Он навис надо мной на долгое время, просто глядя мне в глаза. Казалось, он сдерживался, ждал разрешения. Поэтому я молча кивнула, давая понять, что я в игре, что бы он там ни приготовил. Он на секунду закрыл глаза и снова их открыл.
Грэхем не отводил от меня взгляда, пока снимал своей большой рукой мое нижнее белье. Обхватил ладонью у меня между ног, и я задрожала, мокрая и готовая для него.
Он стиснул зубы.
— Черт, Сорайя. Я должен быть внутри тебя. Сейчас же. — Он прижался своим членом ко мне сквозь ткань боксеров, и я сжала его задницу, прижимая к своему клитору. Я была невероятно возбуждена.