Наемник

 
8
 
После еды Клаус включил телевизор и посмотрел шоу Лемми Рутвольда. К счастью, эта программа еще оставалась на телевидении и никуда не исчезла вместе с остальными, привычными для Клауса вещами.
Шоу шло два часа, по его окончании Клаус поднялся к себе, чтобы немного вздремнуть. Он выставил будильник на восемь вечера и уснул, отодвинув подальше ненужные мысли…
Сновидений не было. Клаус давно уже прошел ту стадию, когда его мучили кошмары. Теперь он ложился спать и сразу проваливался в небытие, чтобы вернуться к реальности при первом подозрительном шорохе. Это был солдатский парадокс – очень крепкий и в то же время чуткий сон.
Клаус открыл глаза почти одновременно со звонком будильника. Хлопнув по кнопке, он заставил будильник замолчать, прервав залихватскую трель, немного посидел на кровати, прислушиваясь к наступившей тишине и привыкая к спустившемуся вечернему сумраку, затем спустился в гостиную.
В окне виднелись габаритные огни речного транспорта. Это был сухогруз, который вез целые горы чего-то черного, возможно, прессованного торфа.
Достав из-под дивана заряженное ружье, Клаус вышел на крыльцо и вдохнул легкий соленый ветерок, который катился вдоль канала от самого океана.
До указанного главарем байкеров часа оставалось еще много времени, но существовала такая штука, как военная целесообразность, которая не признавала никаких сроков и обещаний. Противник мог появиться в любое время – именно тогда, когда ему удобно.
Чтобы байкерам было куда смотреть, Клаус вернулся в дом и зажег свет на втором этаже. Теперь дом выглядел обитаемым, существовала вероятность, что противник на это попадется.
Помня, что утром банда двигалась в сторону Эль-Гео, Клаус решил, что ждать их нужно со стороны города.
Перескакивая с кочки на кочку и раздвигая густые заросли камыша, он прошел вдоль канала сто шагов, на случай если противник решит высадиться чуть дальше.
Добравшись до небольшого, относительно сухого пятачка, Клаус с удовлетворением отметил, что, пока шел, провалился в яму только один раз. Все остальные кочки он помнил, и то, что они никуда не подевались, говорило о хорошем состоянии этого участка рифа.
Сорвав немного осоки и камыша, Клаус сделал себе подстилку и сел ждать.
Быстро темнело. Идущие по каналу суда медленно проплывали мимо Клауса. На их палубах стояли люди. Они плевали за борт, глядели по сторонам и вели неспешные беседы.
По мере того как сгущалась темнота, в канал выходили все более тяжелые корабли. Ночью движение мелких частных суденышек практически замирало, и это позволяло тяжеловесам без проблем проходить самые узкие участки.
Было уже начало десятого, когда Клаус уловил наконец далекий гул множества легких моторов. Вскоре его заглушил шум проходившего мимо тяжелого буксира, а когда тот удалился достаточно далеко, звука мотоциклов уже не было слышно.
Поняв, что байкеры затеяли какую-то хитрость, Клаус тем не менее остался на месте и продолжал терпеливо ждать.
 
9
 
Тяжелые капли били в лицо и временами просто ослепляли Барсука. Будь он один, непременно надел бы очки, но в банде это считалось проявлением слабости. Настоящий байкер носил очки только на лбу в качестве украшения, и ничто не могло заставить его использовать их по назначению.
Барсук шел четвертым с правого края. Это было хорошее место – еще не так давно он ходил во втором ряду, а еще раньше – в третьем. Когда плывешь последним, непременно наглотаешься воды, которая сплошной волной поднимается за двумя передними рядами.
Когда приходилось огибать большие суда, мотоциклы подпрыгивали на большой волне, и тогда Барсук морщился и забывал про брызги. Полученное ранение давало о себе знать, но еще сильнее телесного страдания было чувство, что его унизили. Даже Курц, справляясь о здоровье Барсука, не мог сдержать улыбку, а стало быть, продвижение с четвертого места справа на третье было под вопросом.
Сейчас на желанном третьем месте ехал Хорь, и он специально вел свой байк так, чтобы на Барсука попадало как можно больше брызг. Спина Хоря подпрыгивала в свете фар, и Барсук его жутко ненавидел.
Теперь, чтобы занять место Хоря, Барсуку придется ждать, пока все забудут о его позоре. И уж как минимум нужно отличиться и успеть первым застрелить солдата. Это Барсук сделал бы с превеликим удовольствием. Таких обид он не прощал никому.
Когда фары высветили стоявшее на приколе судно-водомер, вожак поднял руку, и стая начала сбрасывать скорость.
До дома солдата оставалось чуть больше километра, и хитрый Курц решил подойти к нему тихо. Барсук считал это лишним, но ничего говорить не стал. Пусть Курц, если ему это нравится, играет в полководца.
– Курц, ты, что ли? – крикнули с водомера.
– Я… Бросай конец.
С борта судна свесился канат, и Курц, подойдя на самом тихом ходу, потянул за него и передал дальше.
Когда все байкеры «нанизались» на веревку, как бусы, Курц крикнул:
– Готово!
Водомер запустил двигатель и, взбивая винтом пену, стал уходить со стоянки. Выбравшись на свою полосу движения, он лишь чуть-чуть прибавил ходу.
Такая непривычно медленная скорость перемещения развлекала байкеров, и они перешучивались, считая хитрость Курца очередным веселым приключением.
Вода тихо журчала под крыльями байков, а темнота баюкала и дарила ложное чувство безопасности.
Барсук захлестнул веревку на руль, и теперь его руки были совершенно свободны. Он уселся поудобнее и проверил свой пистолет, тяжелый и неудобный «КС». Однако Барсук был уверен, что крутые мужики должны носить только такое оружие.
Кто-то из байкеров позади Барсука закурил, но Курц заметил и передал по цепи грозное замечание. Сигарета тотчас полетела в воду, и цепочка тянувшихся друг за другом водных байков снова утонула в темноте.
Вскоре уже можно было рассмотреть огни в доме, где жил солдат. От предвкушения скорой мести у Барсука участилось дыхание.
Водомер перешел на левую часть канала, гирлянда потащилась вдоль прибрежных камышей. Барсук отцепил веревку от руля и, держась за нее рукой, стал ждать команды.
– Бросай конец! – сказал, обернувшись, Хорь.
– Бросай конец! – продублировал дальше Барсук и отпустил веревку.
Его мотоцикл клюнул носом, и Барсук развернул руль влево, чтобы по инерции доплыть до берега. Когда до камышей осталось меньше метра, он прыгнул в воду и сразу же погрузился по пояс.
«Ну и придурок же этот Курц, – подумал он. – Подъехали бы к причалу и нормально высадились…»
Хватаясь за камыши, Барсук кое-как выбрался из воды и подтянул к себе рулевую лыжу.
Рядом кто-то сорвался в воду, подняв тучу брызг.
– Маневры, чтоб им… – выругался бедняга, вынырнув на поверхность.
Наконец все выбрались из воды и двинулись по кромке берега в сторону дома. Он был уже совсем близко, однако пробиваться через заросли камыша, путаясь в болотном плюще, было нелегко.
Байкеры старались идти неслышно, однако то и дело кто-нибудь проваливался в яму и приглушенно ругался.
Вскоре можно было четко различить два светящихся окна в комнате, где этот солдат, без сомнения, спокойно смотрел телевизор. Наверное, он не придал угрозам Курца никакого значения, и теперь его ожидал сюрприз.
Немного Курц и те, кто шел впереди, выбрались на причал. Главарь понял, что напрасно он так исхитрялся и мучил своих людей. Солдат сидел дома и вовсе не собирался встречать противника с оружием в руках.
– О'кей, ребята, – сказал Курц, когда все оказались на причале. – Насколько я понял, никакого окружения не потребуется. Можете сразу приступать.
– Вот это дело, босс! – обрадовался Хорь и первым выстрелил в светящееся окно.
 
10
 
Как Клаус и предполагал, главарь байкеров пошел на хитрость и, подобравшись на буксире за тихоходным водомером, высадил свой отряд прямо на заросший камышом берег в сорока метрах от его позиции. Поэтому он решил пропустить банду ближе к дому, а затем напасть на них с тыла.