Когда пожелаешь

— И снова, и снова… столько раз, сколько понадобится до тех пор, пока я не добьюсь своего, — торжественно произнес он, притянул Далилу к себе и поцеловал. Она поцеловала его в ответ с необыкновенной нежностью, и он почувствовал, что влюбляется в нее еще больше.
— Есть кое-что еще, — сказал Кристиан, с трудом унимая дыхание, — о чем я хочу спросить тебя.
— Пожалуйста. — В зеленых глазах Далилы нетерпение вспыхнуло. — Спрашивай.
— Далила, ты научишь меня жонглировать?
Он почувствовал, как она вздрогнула от неожиданности, и чуть не рассмеялся.
— Жонглировать? — переспросила она.
Он совершенно серьезно кивнул.
— Да. Дэр повторил при мне твои слова о пользе жонглирования для жизни. Я хочу, чтобы моя жизнь была полна, как яркими шарами воздух… твоей работой, моей ответственностью и в конце концов несколькими нашими детьми.
— Слишком много шаров, Блэкмур.
— Не так много для четырех рук… и двух сердец, а?
— Да, — кивнула она. — Не так много.
— Хочешь попробовать?
— Да, — ответила она с улыбкой. — Снова, и снова, и снова, пока не добьюсь своего.
На этот раз она поцеловала его сама. Обвив руками шею и наклонив ему голову, она провела языком по его губам, скользнула им в глубь рта. Сердце Кристиана чуть не выскочило из груди, в ушах застучала кровь. Но он все же услышал, как с треском выламывается крючок на двери.
Далила прижалась к нему всем телом, а он поднял голову и увидел Роджера. У Роджера был такой вид, будто он не причесывался с их последней встречи.
— Подожди, милая, — пробормотал Кристиан Далиле, и она застыла в его объятиях. — Привет, Рог.
— Значит, это правда, — заорал Роджер, и от его громогласного крика зазвенело стекло в комнате. — Я бы не поверил, если бы не увидел собственными глазами. Я тебя предупреждал однажды, чтобы ты держался подальше от моей сестры, Блэкмур. На этот раз тебе не удастся смыться как ни в чем не бывало.
— Поверь, Роджер, я вовсе не собираюсь смываться.
— Господи, ты женишься на ней?
— Да. И если можно, сегодня.
Роджер потерял всякое самообладание.
— А ты? Ты выйдешь за него замуж на этот раз, или я опять услышу от тебя отговорки? — гневно спросил он сестру.
— Да, — ответила со счастливой улыбкой Далила.
Красное лицо Роджера растерянно сморщилось.
— Ты хочешь сказать, что готова выйти за него замуж?
— Да. И, если можно, сегодня.
Это, похоже, остудило весь гнев ее брата. Его плечи поникли, взгляд потускнел.
— Что ж, тогда, — пробормотал он, глядя то на Кристиана, то на Далилу. — Что ж, хорошо. Одно могу сказать: вы друг друга стоите.
Им удалось сдержать смех, пока Роджер не вышел из комнаты, закрыв ногой сломанную дверь. «Именно так, — подумал Кристиан, — он с удовольствием бы пнул своего будущего родственника».
Он взял Далилу за руки.
— Я надеялся задать свой вопрос с большим романтизмом, чем Роджер, но теперь уже поздно. Ты действительно имела в виду, что согласна выйти за меня замуж?
— Да, Кристиан, я согласна. Я люблю тебя. Часть меня всегда любила тебя. А теперь я люблю тебя вся целиком.
У Далилы закружилась голова, словно у нее в жилах вспенилось шампанское, когда он прильнул к ее губам в медленном, глубоком поцелуе. В то же самое время она впервые за столько лет почувствовала себя в полной безопасности. Она верила в Кристиана и в силу его любви.
Когда он поднял голову, Далила провела ладонями по его груди, ощущая, как бьется его сердце. И тихо рассмеялась.
— Что смешного? — пробормотал он, уткнувшись губами ей в волосы.
— Мне вдруг пришло в голову, что, выйдя за тебя замуж, я стану леди Блэкмурский Дьявол.
— Замечательный титул, кстати, — сухо заметил он. — Если тебе хочется, он твой, любовь моя, вместе со всем остальным. А я знаю только то, что теперь я самый везучий из живущих на свете.
 Шэрон и Том Кертис 
 Внебрачный ребенок 
  
Посвящается Кэтлин Петерсон Блэксли.
Скучаю по тебе, мама.
Пусть ваш крючок всегда будет заброшен. Даже в пруду — там, где вы меньше всего ожидаете, может оказаться рыба.
 Овидий 
 Глава 1 
  
 Лондон, 1818 год 
Все началось днем, когда она шла с членами Общества (или Клуба) справедливости к ручью ловить рыбу и готовить план похищения. Точнее, все началось тогда, когда члены общества спорили о том, следует это называть похищением или нет.
Вместе они являли собой саму демократию, потому что спорили не переставая.
Люси устроилась на мягкой травке на пригорке возле ручья, прислонилась спиной к шершавой коре старой ивы, и забросила леску с наживкой в воду, тихо струящуюся между теплых плоских камней. Когда солнце стало слепить глаза, Элф молча протянул ей запыленную треуголку, которую Люси надвинула до самых бровей. Спать совсем не хотелось.
Они собирались здесь уже десять лет подряд, с того лета, когда ей исполнилось семь и все они повстречались в толпе на оживленной площади.
— Ты не можешь внести вспомогательное предложение о замене формулировки «похищение лорда Кендала» на «принятие мер по воспитанию в лорде Кендале чувства ответственности», — сказал стоящий слева от нее Элф, жонглируя морскими ракушками и апельсинами. — Поскольку главный вопрос уже рассмотрен, ты не можешь ставить его на обсуждение снова на том же заседании, если только не внесешь предложение по пересмотру. А поскольку ты внесла предложение по пересмотру, ты не можешь возобновлять обсуждение вопроса, если в него не вносили поправки во время предыдущего пересмотра.
Хотя Джордж Пеннингтон, пятый граф Райдал (в настоящее время он сидел, погрузив тощие волосатые ноги по колено в илистое дно ручья), не был и не собирался становиться знатоком парламентской практики, как Элф, он все же сказал:
— Хорошо, я вношу предложение: «Аннулировать первоначальное предложение».
Шарлотта посмотрела на него с сожалением.
— Джордж, ты не можешь внести предложение «Аннулировать», потому что я уже внесла предложение «Отложить», а предложение «Отложить», если в него не вносили поправки, главнее всех других предложений.
— За исключением предложения назначить срок, до которого следует отложить, — уточнил Элф.
Но оказалось, это не слишком помогло, потому что Джорджу тут же пришло в голову сказать:
— Я вношу предложение: если заседание откладывается, то оно должно быть возобновлено сразу же после истечения срока, на который было отложено.
В тишине, последовавшей за этим высказыванием, Люси слышала, как в кустах над ее головой поет коноплянка, как плещется вода в ручье. Легкий ветерок качал сережками ивы. Из-за облака показалось солнце, и Люси почувствовала, как, пробившись сквозь листву, оно греет ей ноги и живот.
Лондон, грязный шумный Лондон, был сразу за воротами парка, но ей казалось, что он где-то далеко. «Я хочу, чтобы моя жизнь всегда оставалась такой, — подумала она. — Ничто не заставит меня пожелать вырасти и стать взрослой женщиной». Перед ее глазами возникла изумительная улыбка Генри Лэмба — никогда, правда, не адресованная ей, — и была вежливо, но твердо отогнана прочь.
Рупа, еще один член группы, высказалась примерно так:
— Мочало абы вывесить и пудрить остаток волос за одолжение положить.
Поскольку все в обществе за эти годы достаточно научились понимать ее тарабарский язык, всем было ясно, что на самом деле она сказала «Сначала надо выяснить, будет ли у нас достаточно голосов, чтобы проголосовать за предложение „Отложить“».
Граф презрительно, хоть и добродушно фыркнул.
— Ты же знаешь, что у нас не хватит голосов, чтобы принять предложение «Отложить». Решающий голос у Люси, а она ни за что не захочет откладывать, пока не выловит какого-нибудь червивого гольяна, чтобы сварить из его головы суп.
Пахнущий апельсинами ветерок коснулся щек Люси. Элф приподнял край треуголки, чтобы посмотреть ей в лицо.