Девочка. Книга третья (СИ)

— Глубже, Милый, я хочу, чтобы нам вместе было хорошо.
Барретт еще сильнее сжал мои ягодицы и, проникнув еще дальше, остановился, словно прислушивался к ощущениям и давал мне возможность привыкнуть к его плоти.
Я сделала глубокий вдох, полностью расслабляя мышцы, и мой Дьявол, будто зная, что я готова, начал насаживать меня на член в умеренном темпе. Это не были резкие глубокие удары, но я отчетливо чувствовала уверенные толчки. От болевых дискомфортных ощущений я зажмурилась, но сжав зубы, старалась не напрягать мышцы живота и отсчитывала.
Раз. Два. Три. Четыре.
Раз. Два. Три. Четыре.
В этом ритме я уже начала чувствовать музыку, словно Барретт вел меня в неспешном темпе, и я, в этом плотном контакте, стала двигаться в такт, преодолевая боль.
Раз. Два. Три. Четыре.
Раз. Два. Три. Четыре.
Он прошелся по моему позвоночнику, начиная от затылка, и, завершив выписывать штрихи на моей спине, сжал горячими ладонями грудь, прокручивая в пальцах соски. Но болевой дискомфорт не отпускал, и мне было сложно настроиться на нужный лад.
Чувствуя своего мужчину, я понимала, — Барретт и не требовал, чтобы я кончила — ему было нужно, чтобы я расслабилась, и он лишь уверенно вел свое Дьявольское танго, набирая темп.
Раз. Два. Три. Четыре.
Раз. Два. Три. Четыре.
Внезапно он остановился и, выйдя, развернул меня на спину. "Неужели он решил пощадить меня?" — рассматривала я его спокойное лицо, но в следующую секунду он положил меня на стол и, закинув ноги на свои плечи, опять глубоко ввел член.
"Мы лишь сменили позицию в танце", — усмехнулся Черный Лебедь Дьяволу, и я сильно обвила его шею ногами, сплетаясь в Дьявольском Танго со своим любимым, а он, больно сдавливая мою грудь, продолжил вести меня в танце.
Раз. Два. Три. Четыре.
Раз. Два. Три. Четыре.
Дьявол погружал меня все ниже и ниже в свою бездну, где инстинкты самосохранения переставали действовать, где боль, смешиваясь с отголосками удовольствия, стала законом и где падение в пропасть было во сто раз слаще, чем полет ввысь.
Раз. Два. Три. Четыре.
Раз. Два. Три. Четыре.
Толчки становились все жестче, и я, чувствуя, что мой мужчина на пике, плотнее прижалась к нему, стараясь не выбиваться из жесткого болезненного темпа. Я осознавала, что не смогу кончить, но эта партия была полностью посвящена ему, и мне это нравилось. Ощущая, как по моей ноге стекают капельки его пота, осязая голенью его мощное сердцебиение, видя его сосредоточенное лицо с закрытыми глазами, я улыбалась, сплетаясь с ним воедино.
Барретт усилил нажим, меняя музыкальный темп, а мой Черный Лебедь продолжал идти в унисон, повторяя движения и подчиняясь Дьявольскому танцу — драматичному и темпераментному, с ноткой грусти и боли, каким и было создано танго.
Прозвучали последние аккорды "музыки", выводя наш танец на новый уровень интенсивности, и Барретт, больно проникая еще глубже, сдавил мою талию и бурно кончил.
Пока я пыталась унять колотившееся после танца сердце, Барретт вышел из меня и, глубоко дыша, произнес "лежи" и ушел в ванную. Отсутствовал он недолго, но за то время, пока оставалась одна, я успела немного унять дрожь в конечностях. Откинувшись на жестком столе, я старалась успокоить боль в мышцах после интенсивной болевой нагрузки, чувствуя, как стол подо мной стал мокрым от пота.
Ричард вернулся скоро — с влажным полотенцем и бутылкой шампанского, которую я оставила в ванной. Тщательно вытерев меня махровой тканью, он протянул мне выпивку. Только сейчас я поняла, насколько пересохло мое горле. Обхватив бутылку обеими руками, я с жадностью пила игристую жидкость, но Барретт меня не торопил, лишь наблюдая. Игристое вино побежало по венам, придавая уставшему телу легкость и подвижность, а мой Чёрный Лебедь вновь расправил крылья и улыбнулся.
— Достаточно, — отобрал Барретт шампанское и, сделав несколько глотков, спустил меня со стола.
Я была уверена, что сейчас с меня снимут наручники и на этом наша Вакханалия закончится, но, как оказалось, впереди меня ждал еще один акт Дьявольской пьесы.
— На колени, — внезапно произнес он, и мой Черный Лебедь беспрекословно подчиняясь распоряжениям Дьявола опустился и уже знал, что ему нужно делать.
Обхватив ртом головку члена, я возбуждала своего мужчину, подготавливая его к третьему раунду. Мой Черный Лебедь играл языком с массивным членом, и ему нравилось вести этот диалог. Чувствуя, как плоть моего мужчины вновь наполняется кровью, я мысленно улыбалась — наша с ним симпатия была взаимной.
Внезапно меня немного потянули за волосы назад, и я, простонав, посмотрела на Ричарда.
— Я хочу еще, — потребовал мой Черный Лебедь, однозначно недовольный тем, что диалог прервали.
— А ты ненасытная, — скривив уголок рта, произнес мой Дьявол, но подхватив меня под мышки, вновь посадил на стол.
Уверенно обхватив мои запястья, Он перекинул через наручники галстук, который я в танце завязала на ноге, и зафиксировал его конец хитрым узлом на моей свободной щиколотке. Оказавшись таким образом в позе эмбриона, я практически не могла пошевелиться, но не отводила взгляда от холодных глаз, в которых плескалась бездна, и улыбалась — я была готова продолжить полет с Дьяволом в пропасть, и она мне была не страшна, как и глубина Соляриса.
Тем временем Барретт подхватил меня на руки и понес в спальню. Опустившись на кровать, он поставил меня на колени, и я уперлась лбом в мягкую подушку.
— Дышать можешь? — тихо спросил он, раздвигая мои ноги, насколько это позволял галстук и наручники, которые впивались в запястья.
— Да, — глубоко вдохнула я.
На секунду все застыло, а я закрыла глаза и как никогда чувствовала себя лакомым куском на этом пире Сатаны.
И Дьявол начал по новой свой ритуал, с которым я была уже знакома. Он все глубже и сильнее проникал в мое лоно, а я старалась полностью отключить сознание и погрузиться в транс. Жестко насаживаясь, Он прошелся горячей ладонью по моему позвоночнику, и внезапно мою шею потянуло вверх — ошейник натянулся, и я почувствовала, как мне немного перекрыло воздух.
От неожиданности, я сделала глубокий вдох, а Дьявол продолжал — Он тянул ремень все сильнее и, казалось еще чуть чуть и он меня задушит. В этот момент я как никогда чувствовала привкус риска во рту — это было сродни ножу у горла, и от этой остроты ощущений, наш жесткий танец походил на агонию.
Чтобы не сбиваться с ровного дыхания, я, как и ранее, начала отсчитывать резкие удары, следуя новому музыкальному ритму — более интенсивному и быстрому. Воздуха не хватало, я уже слышала, как в дыхании проскальзывали нотки хрипоты, но я полностью отдалась во власть Дьявола. Погружаясь все ниже и ниже с ним на дно, я растворялась в бездне, где состояние "на грани" было единственной нормой, а глоток кислорода стал табу.
Удары стали резче, а темп напряженнее, но я, с трудом вдыхая воздух через сжимающий меня ошейник, следовала за своим мужчиной и учились искусству агонизирующего танца. Сплетаясь в одном пространстве с Дьяволом, я начала ловить волну удовольствия, чувствуя как по венам несется кровь подгоняемая адреналином.
Барретт, будто считав мое состояние приближения, потянулся к клитору и, умело играя вибрато в такт нашей музыке, резко потянул за ошейник, перекрывая кислород еще сильнее и не сбавляя темпа толчков.
Инстинктивно сделав глубокий вдох, я вся сжалась, как пружина, и меня ударило в жар, накрывая горячей волной пота. Сердце бешено заколотилось, голова закружилась, и я была на грани обморока от удушья. Но вместо того, чтобы провалиться в забытье, в кровь ворвалась новая порция адреналина, и все мое тело, чувствуя эту грань острого ножа у горла, накрыло мощной волной оргазма. Я задыхалась в волне цунами и этой конвульсивной сладкой агонии не было конца. Я так сильно кричала, что казалось, моя голова сейчас разорвется. Моя кровь, замешанная на риске, кипела лавой, меня сотрясало в судорогах, и я агонизировала, погружаясь в пламя. Я чувствовала, как достигаю Дьявольского дна, и прежде, чем мое сознание отключилось, я услышала громкий рык Барретта и ощутила, как он бурно кончил.