Воскресший из мертвых

Пунтури опять стал врать и нахваливать свои леса и земли.
Ионни яростно возражал на каждое его замечание, боясь, чтоб он не повысил цену и не обобрал его.
Потом Ионни, задумавшись на минуту, сказал, с грустью вспомнив о тысячах, которые были не у него, а у Лизы:
— Неважные времена настали. Товаров много, а деньги исчезли и не появились.
Исчезновение денег, видимо, сильно огорчало его, и поэтому он стал жаловаться на скудость своих финансов. Но Пунтури и агроном тотчас смекнули, что это был его обычный прием скупца, чтоб сбавить цену.
Стараясь перевести разговор на общие и высокие темы, агроном сказал, сделав жест ученого:
— Да, времена, несомненно, неустойчивые. И радостно видеть, что дядя, при такой острой конъюнктуре, отваживатся совершать коммерческие операции, не выходя из своего баланса.
Ионни ничего не понял из сказанного агрономом и поэтому не заинтересовался его беседой. Он просто сидел и молча думал. Но агроном, чтоб поддержать прерванный разговор, снова немного выпил и, оживившись, завел речь о политике. Он спросил у Ионни:
— Дядя, а какого вы мнения о теперешних политических делах?
На это Ионни веско ответил:
— Политика всегда есть политика.
Но поскольку в голове у него шумело, он снова заподозрил, что его хотят надуть, обобрать и для этого затемняют ему глаза туманными разговорами. Поэтому он поспешно добавил:
— Нет, друзья, меня никакой политикой не проведешь.
Теперь он сидел за столом прямой, будто аршин проглотил. И в доказательство своей политической осмотрительности он принялся рассказывать о том, как хитрецу Ханкку не удалось выманить у него угощения.
Агроном и Пунтури решили, что этот Ханкку крупный политический деятель, который хотел в чем-то обойти коммерции советника, но это ему не удалось сделать, несмотря на все его ухищрения.
Ионни продолжал болтать:
— Вижу, этот Ханкку ноет и ноет, чтоб я ему поднес, но я сказал ему: „Дудки-с! Я тебе не турецкий султан“.
Агроном воскликнул:
— Турция сравнительно недавно добилась узаконенной государственности, и поэтому ваш политический оппонент не должен был сравнивать нашу политику с политикой Турции.
С этим согласился Пунтури, и тогда Ионни, окончательно осмелев, хвастливо сказал:
— Но особенно меня нельзя обмануть в торговой политике. Вот тут никакой турецкий султан вам не поможет.
Агронома убедили эти слова. Однако он признался:
— Откровенно говоря, дядя, я не слишком осведомлен в торговой и экономической политике. Ведь к моей специальности, как известно, относятся только лишь агрикультура, агротехника и все ее отрасли.
Теперь Ионни сделался господином положения. Его собеседники, наконец, полностью уразумели, что он отлично разбирается в вопросах торговой политики разных стран.
Водка и беседа несколько утомили Ионни, и он замолчал. Но тут Пунтури куда-то вышел, и по его уходе Ионни, подмигнув агроному, стал под большим секретом рассказывать ему о своем, деле. Перейдя на шепот и подкрепляя свои слова жестами, Ионни сказал:
— Понимаешь, продаю большой водопад. Не знаешь ли ты случайно какого-нибудь покупателя?
Агроном решил, что Ионни имеет в виду какой-то свой водопад, а не водопад Паухукоски. И поэтому он доброжелательно ответил, что покупатель имеется — это акционерное общество в Тампере.
— Вот вы, дядя, и предложите им — насоветовал агроном.
Ионни так рьяно ухватился за эту идею, что его недавнюю усталость как рукой сняло.
— А как ты думаешь, — спросил он агронома, — сколько мне могут дать за такой водопад, в котором понимаешь, льется двадцать тысяч конских сил?
Агроном ответил:
— Пожалуй, около миллиона они могут вам заплатить. Ведь за каждую лошадиную силу платят примерно около ста марок.
От этого известия Ионии почти протрезвился. Предсказания коммерции советника Лундберга, кажется, уже осуществились. Надо спешно закончить сделку, пока этот набожный Пунтури не разнюхал об акционерном обществе в Тампере.
Тотчас по возвращении Пунтури Ионни торопливо заявил ему:
— Есть! Договорились, Пунтури! Плачу наличными двадцать тысяч!
Это был торжественный момент в жизни господина Пунтури и его семьи.
Однако Пунтури, елейно вздохнув, ответил.
— Уж не знаю, что моя жена на это скажет!
Хозяйка пришла в возвышенное настроение и, покорная велению бога, смиренно ответила:
— Ну, что в таких делах значат мои слова…
Итак, сделка свершилась. Пунтури объявил, что он в четверг съездит к исправнику и возьмет у него нужные бумаги, чтобы оформить купчую. Он хотел это сделать вчера, но чиновник был в отъезде.
Эта небольшая задержка не тревожила Ионни. Он волновался только лишь в отношении водопада. В присутствии всех он задал официальный вопрос Пунтури:
— Значит, вы продали мне ваше имение со всеми его потрохами? Не так ли?
— Да, — подтвердил Пунтури.
Но такой ответ не удовлетворил Ионни, и поэтому он снова спросил:
— Значит, продали мне землю и всю воду до последней ее капли?
Пунтури торжественно подтвердил:
— Да, всю землю и воду, кроме той воды, которая в тучах. Та вода зависит от всевышнего, перед которым мы все жалкие грешники.
— Ну, в той-то водичке я не нуждаюсь, — заявил Ионни.
Хозяйка набожно поправила его:
— Не следует отказываться от дождя. Ведь господь бог посылает его и праведникам и неверным.
Пунтури смиренно добавил к словам жены:
— С божьей помощью мы безгорестно прожили в нашей усадьбе. Имели и дождь и солнышко по милости творца.
Разговор явно клонился к божественной теме. Общее настроение захватило и безбожника Ионни, который, прикинувшись святошей, неожиданно изрек:
— Ну так ведь создатель наш переменчив в своей натуре. То он припекает нас своим солнышком, то вдруг все равно как взбесится и начнет воду лить со всех своих туч.
6
Ионни был доволен, что окончательное завершение сделки отодвинулось на несколько дней. Ведь он еще не имел в своих руках нужных двадцати тысяч наличными.
Тут он вспомнил своего нового друга Антти Питкянена, который дал ему адрес лесного общества. Теперь можно будет продать лес этому обществу. Ведь имение в сущности уже куплено. Осталась чистая формальность — подписать купчую.
Итак, он решил втихомолку махнуть в Тампере и продать лес. Но его еще сильнее тянуло туда желание продать водопад. Ионни крепко запомнил, что сказал ему агроном.
Между тем агроному предстояла служебная поездка через Тампере, и он попросил Ионни взять его с собой. Свою просьбу он выразил в чрезвычайно вежливых словах и с извинениями:
— Дядя не обидится, что я так настойчиво добиваюсь его общества?
Ионни согласился на это, и таким образом они стали спутниками.
Что касается Пунтури, то он поехал за необходимыми бумагами и заодно решил побывать в городе Хямеенлинна, откуда родом была его жена. Он хотел приобрести там домик, чтоб избавиться от многих забот и хлопот помещика.
Ионни торчал вместе с агрономом в повозке, которая направлялась в Тампере. Они ехали на почтовых. На первой же станции Ионни решил расплатиться с возчиком. Он вытащил из кармана свой тысячный билет и на глазах агронома протянул его возчику.
Возчик сплюнул, утерся и сердито спросил:
— Помельче-то нет?
— Ну, я так и думал, что у тебя сдачи не найдется, — с важностью произнес Ионни.
Возчик попался не из робкого десятка. Прилепив свою трубку к губе, он ядовито ответил:
— Может, и найдется, да только противно мне брать от человека его последнюю бумажку.
Эту едкую колкость возчик произнес с превеликим наслаждением — хоть раз да удалось как следует подколоть одного из этих заносчивых бар. Но Ионни попросту не обратил никакого внимания на эту колкость. Напротив, он был доволен, что представилась возможность показать еще и пятисотенную. Однако возчик и с этой купюры не нашел сдачи. Ионни захотел все дело повернуть в свою пользу и поэтому сказал возчику: