Менестрель

— Что ж, тогда я буду ждать Вашего решения, моя госпожа.
Он развернулся и сопроводил её обратно. Граф Келлум, несомненно, добился всего, что хотел. По крайней мере, он демонстрировал готовность взять её в жены, что было больше, чем делали остальные два претендента на её руку.
Ну почему Линет могла думать только о русых волосах и серебристо-голубых глазах?
Она повернулась пожелать Роберту хорошего вечера, но тот уже отправился за вином — его миссия была закончена.
Завтра Линет увидит своего музыканта в последний раз. Она полагала, что вскоре он уедет из Клендена, так как гости собирались уезжать, и граф не будет нуждаться в услугах менестреля. И Робин отправится куда-нибудь на север страны.
Она не думала, что смогла бы вынести, если бы Робин пришел в Кленден. Что бы он сказал, если бы узнал о том, что девушка лгала ему? Вдруг бы он проговорился? Линет была абсолютно уверена, что её отец или претенденты на её руку могут убить Робина, если заподозрят его в том, что он развлекался с ней.
В эту ночь Линет не спалось — она поднялась ещё до рассвета. Уилла, которая спала на кровати в прихожей, проснулась вместе с ней. Линет скользнула в одно из платьев Уиллы, обещая ей взамен подарить новое. Ей совсем не хотелось идти на встречу с менестрелем в одежде мальчика. Но точно также не могла она пойти и в своих нарядах. Ее менестрель бы сразу понял, что она — не та, за кого выдает себя, а девушке не хотелось, чтобы между ними стояла какая-то преграда.
Линет уже приказала Селвину седлать для Уиллы, которая собиралась навестить матушку, старую, очень спокойную кобылу по кличке Сэди. Сначала, однако, Уилла скажет поварихе, что у её хозяйки начались ежемесячные недомогания, и она не желает, чтобы её беспокоили. Затем Уилла поменяется с Линет местами и останется вместо нее в постели.
Как только Уилла выполнила свою миссию, Линет взяла её плащ, выскользнула за дверь и спустилась вниз, в пустующий холл; лишь слуги на кухне уже бодрствовали. Лошадь была оседлана. Селвин, несомненно, уже отправился спать. Девушка подвела животное к подставке для посадки. И вдруг она увидела Селвина и поняла, что тот узнал ее. Линет приложила палец к губам, и он кивнул в знак согласия. Конюх помог ей сесть на лошадь и ушел.
Минутой позже она была на свободе.
Будет ли Робин на месте? Часть её молилась, чтобы это так и было. Другая, более практичная ее часть, понимала, что ей надо надеяться, чтобы это было не так.
Лошадь Дункана заржала и подняла голову. Молодой человек поднялся и подошел ко входу пещеры. Он побрился в холодной воде ручья, но всё же чувствовал себя растрепанным. Он ощущал себя как юный мальчишка на свидании со своей первой любовью.
Затем подъехала Мэри, на этот раз на более старой лошади, двигающейся медленнее. Но по лошади все же было заметно, что ее хорошо кормят и хорошо за ней ухаживают.
Дункан подошел ближе и подал девушке руку. Она ехала в мужском седле, плащ практически полностью закрывал её, но когда она перебросила ногу через спину лошади, он увидел показавшуюся из-под задравшегося подола ножку девушки.
Он поймал Мэри, когда она плавно соскользнула с лошади, и в тот же момент девушка оказалась в его объятиях, ближе, чем когда либо. Только тихое дыхание разделяло их. Она подняла на него свой взгляд, настойчивый, изумленный… и ищущий.
Дункан поднял руку и коснулся кончиками пальцев ее щеки, так же, как он сделал это днем раньше. Пальцы молодого человека ласкали нежные изгибы лица девушки, и он был изумлен тем, что жест получился таким интимным, таким чудесным. Его дыхание прервалось. Дункану ещё никогда ничего так не хотелось, как наклониться и поцеловать стоящую рядом с ним девушку. Не просто кратким касанием губ, а глубоким, полным, собственническим поцелуем. Он почувствовал, как она дрожит в его объятиях, и его сердце вздрогнуло.
Отведя правую руку от щеки Мэри, Дункан стянул капюшон плаща с ее головы, расстегивая булавки, удерживающие ткань на месте. Локоны темных волос упали ей на лицо. В его грубых руках они были подобны шелку.
Молодой человек ещё крепче прижал девушку к себе, ощущая податливость её тела. Дрожь девушки начала стихать, а затем и вовсе прекратилась. Мэри подняла на него свои потрясающие серо-зеленые глаза.
Дункан наклонился, и его губы встретились с губами Мэри. Это было мягкое, осторожное прикосновение, но оно было таким же естественным, как и появление звезд на ночном небе. Волны нежности, зародившиеся в предшествующие дни, обрушились на молодого человека в один миг. Новое волнующее, радостное чувство возникало в нем при касании Мэри, ощущении соприкосновения с её кожей, а более всего от её доверия. Впервые за столько лет он чувствовал себя живым, по-настоящему живым человеком. Каждое нервное окончание кричало от осознания этого, и все же он сдерживал себя, как никогда раньше.
А девушка в его объятиях определенно не обладала подобной сдержанностью. Он почувствовал, как она приподнялась на цыпочки, вжимаясь в его тело и отвечая на поцелуй, как ни одна женщина на свете не смогла бы. Её губы инстинктивно приоткрылись, и Дункан почувствовал теплоту её ладоней вокруг своей шеи, пальчики, порхающие по его коже.
Их поцелуй стал более глубоким и неистовым от желания. Мед и пламя. Сладость и боль. Дункан не осознавал, как идеально они подходили друг другу. Кровь в его венах была подобна жидкому огню, обжигающему каждый нерв. Их тела сливались в единое целое, разделенные лишь слоем ткани одежд, жалким препятствием на пути их страсти.
Дункан никогда не испытывал такого пламени сжигающего желания. Он заставил себя сделать шаг назад. Из её поцелуя, одновременно стыдливого и страстного, он понял, что она девственна. Дункан не мог лишить девушку невинности, но понимал, что если не остановится сейчас, то не остановится уже никогда. Он никогда ничего, вернее сказать, никого не желал так сильно, как стоящую перед ним девушку.
— Дорогая моя, — сказал он хрипло. — Мы не можем.
Когда Мэри подняла на него взгляд, её глаза были остекленевшими. Остекленевшими и прекрасными. До этого он не замечал, насколько она хороша. Но теперь она стояла на свежем, холодном ветру, темные локоны обрамляли её лицо, порозовевшее от холода, или, наоборот, от жара, губы слегка припухли от поцелуя. Дункан никогда не видел более прекрасной женщины. Или более желанной.
И никогда — менее подходящей.
Генрих не одобрит.
Ах, да черт с ним, с Генрихом!
  
Глава 6
 
Сердце Линнет пустилось вскачь. До этого дня она никогда не была рядом с мужчиной настолько близко. Девушка почувствовала, как напряглось его тело. Волна запретных, но восхитительных ощущений пробежала по ней. Она откликнулась, еще теснее прижавшись к Робину, повторяя контуры его тела.
Он коснулся ее щеки, и один этот нежный жест зажег огонь по всему телу Линнет. Фитилем к этому пламени стал его поцелуй. Внезапно девушку переполнило желание, столь сильное и глубокое, что она не могла шевельнуться.
— Мэри, — прошептал Робин, и на мгновение это имя нарушило чары. Мэри. Чье-то чужое имя. Девушки без обязательств. Линнет закрыла глаза, жалея, что не была таковой на самом деле. Тогда между нею и Робином не было бы преград, несмотря на его вполне очевидное положение странника без дома и семьи.
Надавив пальцем на ее подбородок, менестрель заставил девушку поднять голову, так что ей пришлось посмотреть на него. Линнет открыла глаза.
В серебристо-голубых глазах Робина пылало жаркое пламя. Уголок рта насмешливо приподнялся, и откровенная улыбка на губах стала еще заметнее.
— Вы фея, которая является лишь мне одному?
Линнет не хотела вопросов и ухватилась за его предположение. Она лишь улыбнулась.
— Тогда я сам должен выяснить: дух вы или девушка из плоти и крови, — предупредил он.
Низко застонав, Робин снова обнял Линнет. Он, не раздумывая, накрыл ее рот своими губами в порыве жаркой страсти, которая заставила девушку задохнуться. Нежность переросла в жгучую потребность обладания.