Покоряя Вселенную (ЛП)

Мои родители любят его. Конечно, любят. Как я могла получить такого ответственного молодого человека? Рок, однако, это другая история. Гордон и я вместе уже семь недель, но Рок все еще относится к нему с таким же безразличием, как я относилась к Эмбер. Как будто встречаться с Гордоном то же самое, что встречаться с Эмбер.
Время от времени я все еще думаю над словами Рока, что у Гордона всегда будут более высокие приоритеты, чем я. Когда приходит время учебы, да, он весьма дисциплинирован. Во время уроков он весь в учебе, но после школы, он весь мой, и нас ничто не может прервать. Меня напрягает только то, что я до сих пор не встретилась с его родителями. Я знаю, они строгие, поэтому я не давлю на проблему, но все же, это бы далеко продвинуло наши отношения.
В День Святого Патрика мы воздерживаемся от любых празднеств и просто болтаемся у лодочной пристани, который, слава богу, все еще стоит. Наши головы касаются друг друга, наши пальцы крепко переплетены. Я чувствую, что нахожусь на краю чего-то, но не знаю чего.
Сегодня вечером, большинство звезд скрыты плотной полосой туч. Я фокусируюсь на одной очень тусклой звезде, не закрытой облаком.
— Думаешь, есть жизнь на Глизе 581c20? — спрашиваю я, притворяясь, что это могла бы быть самая далекая планета.
— Глиза 581с?
Гордон опускает мою руку себе на грудь и кладет ее плашмя. Я поворачиваюсь к нему.
— Ты хочешь сказать, что Мальчик-Мозг не знает о планете в другой Солнечной системе, которая, возможно, имеет такие же водные условия, как наша?
— Я знаю. Я просто не знал, что она называется Глиза 581с. — Его улыбающийся голос откликается в оживленной ночи. Добавьте к кузнечикам легкий ветерок и шелест травы, и это красивая колыбельная ночи. — Неужели нельзя было назвать планету получше? Ведь Земля не называется «Солнце 14b». Это должен быть «Магнус» или что-то еще.
— Правда? «Рататуй» или «Бунсолар» или даже «Мегапланета» звучало бы лучше.
Он тихо смеется.
Я улыбаюсь и закрываю глаза. Я хотела бы, чтобы эта ночь длилась вечно. Его рубашка пахнет, как его комната, запах, который я ассоциирую с некоторыми приятными событиями. Всем, кроме последнего момента. Я жду мгновения, когда пойму, что люблю правильного человека. И после почти двух месяцев, это время почти настало. Потому что не будет лучшего времени, чем сейчас.
Облака уплывают, снова открывая небо, и звезды сияют, как блестящая аппликация на черной бумаге, которую я делала в четвертом классе. Я помню, что добавила маленьких инопланетян, и мой учитель с усиками улыбнулся мне: «Думаешь, там могли бы жить инопланетяне?». 
Сейчас он начнет спорить, кто такие инопланетяне, или предположит, что мы и есть инопланетяне. Сто процентов.
— О чем я больше всего беспокоюсь, так это о пришельцах, живущих здесь. Даже внутри нашей планеты. — Он по-профессорски поднимает палец. — Ты когда-нибудь замечала, что Северный и Южный полюса всегда покрыты облаками на изображениях спутника?
Я сужаю нем взгляд.
— На самом деле. На полюсах есть огромные дыры. Дыры, которые могли бы привести к совершенно новому миру на нашей планете. Ты не знала, что Земля полая?
Я смотрю на него ошарашенно. Он звучит настолько серьезно, что я не могу сказать, шутит он или нет.
Он мягко посмеивается:
— По крайней мере, так думают некоторые люди. Теория полой Земли. Не могу поверить, что ты не знала об этом, с твоим-то интересом в астрономии.
— Нет, новость для меня. Я изучу эту тему, как только вернусь домой.
Я смеюсь.
— Ты, действительно, изучаешь статьи, когда мы не вместе? Я думал, что ты только катаешься на Лолите или разговариваешь с Роком.
— Знаешь, — замечаю я, — ты можешь быть абсолютно честным и все же оскорбительным в одно и то же время. Это так невинно и мило. — Он улыбается, глаза закрыты. — Ответ на твой вопрос — да, я действительно исследую материалы.
— Вроде чего? Дай мне пример.
Я вздыхаю.
— Ну, что угодно, что у меня в мыслях. Недавно это было усыновление. Вроде того, сколько людей против закрытых усыновлений в наше время. Они составляют примерно два процента всех случаев. Большинство людей думают, что это очень жестоко для усыновленного ребенка — ничего не знать про своих родителей.
Он поворачивается ко мне.
— И как ты себя чувствуешь по этому поводу?
— Не уверена. — Я пожимаю плечами. — Я не думаю, что это жестоко. Было бы мое удочерение открыто, было странно всегда видеть моих биологических родителей, знать, что они доступны, и всё же не быть с ними. Я думаю, что более жестоко, знать, кто они.
— И, если ты вступишь в контакт с ними, нет гарантии, что тебе понравится то, что ты увидишь.
— Да, как у одного мужчины, о котором я читала, чья биологическая мать использовала частного детектива, чтобы найти его. Она начала преследовать его до такой степени, что мужчине пришлось наложить судебный запрет на собственную мать. Это ужасно.
— Да, но это одиночный случай, Хлоя. Ты собираешься довести дело до конца? Расследование твоего случая?
Хмм. Вопрос на биллион долларов.
— Сейчас, пожалуй, склоняюсь к да. Я знаю, что, возможно, найду какую-нибудь угрюмую женщину, которая не захочет иметь со мной дела, и я знаю, что у нее может быть целая куча детей, которые, возможно, заставят меня почувствовать себя дерьмово, потому что она приглядывает за ними, а не за мной. Но дело в том, что я просто хочу увидеть ее. Я хочу её найти и пройти этот путь. Если она ещё жива.
— Я понял. Чтобы покончить с этим.
— Точно.
— Ты собираешься говорить маме?
Пфф. Вопрос на триллион долларов.
— Если бы был способ это сделать, не вмешивая ее, было бы здорово. Но я его не знаю.
Мы немного притихли, так как он играет с моими пальцами. Странно думать обо всем этом деле с удочерением. Год назад в моей голове не было подобных мыслей. Сегодня я серьезно об этом думаю.
Мой телефон вибрирует в джинсах. Я достаю его и вижу, что это Рок. Я кладу телефон обратно в карман. Я выучила, что нужно держать Рока и Гордона в разных углах, и сейчас я дарю Гордону всё своё внимание.
— Кто это?
— Рок.
— Ты собираешься ответить?
— Нет, он просто хочет узнать, во сколько прийти и помочь с ремонтом Лолиты, — лгу я. Он, наверное, хочет увидеть, здесь ли я, чтобы присоединиться. — Она давно нуждается в починке. Бедняжке необходимо немного внимания и заботы.
— Байку или Року? — уточняет он.
Я в шоке от тишины. Проглатываю комок в горле.
— Что ты имеешь в виду?
Он пожимает плечами, словно ему не следовало поднимать этот вопрос.
— Ничего. Я просто подумал, возможно наше сближение поспособствовало натянутости в твоей дружбе с ним.
— Мы в порядке. У нас всё хорошо — говорю я, но это звучит натянуто даже для меня.
— Как скажешь.
Я понимаю, не легко иметь девушку, чей лучший друг является парнем, особенно магнитизирующим девушек, как Рок, но Гордон вполне хорошо к этому отнесся. Ведь он самый зрелый семнадцатилетний парень, которого я когда-либо встречала.
— Малыш? — говорю я.
— Да. — Я люблю вибрации, которые создает его голос напротив моей руки на его груди.
— Это может прозвучать глупо, а учитывая, что ты анализируешь каждую глупость, которую я иногда произношу, я даже боюсь говорить... но уже прошло семь недель с нашего первого поцелуя…
 — Господи, женщина, выкладывай! — кричит он.
Я нервно смеюсь в его рубашку.
— Хорошо. Я просто хочу, чтобы ты знал, что я действительно тебя люблю. И что я уважаю тебя. И то, что ты очарователен со мной. Действительно, очарователен, если это имеет какой-то смысл. Серьезно, я смотрю на тебя. — Я чувствую тяжесть на груди, когда говорю это. — Ты дал мне огромное количество веры в то, что я могу делать лучше, и поэтому я просто хочу сказать спасибо.
Он прочищает горло.
— Ух ты, Хлоя, я ценю это. Правда, ценю.
Я вздыхаю, счастливая, что смогла, наконец, сказать ему, что чувствую, и то, что, кажется, он воспринял это хорошо.