ПСС, т.1

270	В. И. ЛЕНИН
начальство — это другое дело. И если мы подставим в это определение вместо слова «бог» слово «начальство», — мы получим точнейшее выражение идейного багажа, нравственного уровня и гражданского мужества российских гуманно-либеральных «друзей народа».
К такому нелепейшему воззрению на правительство «друзья народа» присоединяют и соответствующее отношение к так называемой «интеллигенции». Г-н Кривенко пи­шет: «Литература»... должна «оценивать явления по их общественному смыслу и обод­рять каждую активную попытку к добру. Она твердила и продолжает твердить о недос­татке учителей, докторов, техников, о том, что народ болеет, беднеет (техников мало!), не знает грамоты и т. д., и когда являются люди, которым надоело сидеть за зелеными столами, участвовать в любительских спектаклях и есть предводительские пироги с вя-зигой, люди, которые выходят на работу с редким самоотвержением (подумайте-ка: от­вергли, ведь, зеленые столы, спектакли и пироги!) и, несмотря на множество препятст­вий, она должна приветствовать их».
Двумя страницами ниже он с деловитой серьезностью умудренного опытом служаки журит людей, которые «колебались перед вопросом, идти ли им в земские начальники, в городские головы, в председатели и члены земских управ по новому положению, или не ходить. В обществе с развитым сознанием гражданских потребностей и обязанно­стей (слушайте, господа: право, это стоит речей знаменитых российских помпадуров, каких-нибудь Барановых или Косичей!) ни подобные колебания, ни такое отношение к делу были бы немыслимы, потому что оно всякую реформу, если только в ней есть жизненные стороны, ассимилировало бы по-своему, т. е. воспользовалось и дало бы развитие тем ее сторонам, которые целесообразны; стороны же ненужные обратило бы в мертвую букву; и если в реформе совсем нет жизненности, то она и совсем осталась бы инородным телом».
Черт знает, что такое! Какой-то грошовый оппортунизм и выступает с таким само­восхищением! Задача
	ЧТО ТАКОЕ «ДРУЗЬЯ НАРОДА»	2Ц
литературы — собирать салонные сплетни про злых марксистов, раскланиваться перед правительством за спасание народа от окончательного разорения, приветствовать лю­дей, которым надоело сидеть за зелеными столами, учить «публику» не сторониться даже от таких должностей, как должность земского начальника... Да что я читаю? «Не­делю»74 или «Новое Время»? — Нет, это — «Русское Богатство», орган передовых рос­сийских демократов...
И подобные господа толкуют об «идеалах отцов», претендуют на то, что они, имен­но они хранят традиции тех времен, когда Франция разливала по всей Европе идеи со­циализма — и когда восприятие этих идей давало в России теории и учения Герцена, Чернышевского. Это уже совсем безобразие, которое было бы глубоко возмутительно и обидно, если бы «Русское Богатство» не было слишком забавно, если бы подобные за­явления на страницах такого журнала не вызывали только гомерического смеха. Да, вы пачкаете эти идеалы! В самом деле, в чем состояли эти идеалы у первых русских со­циалистов, социалистов той эпохи, которую так метко охарактеризовал Каутский сло­вами:
— «когда каждый социалист был поэтом и каждый поэт — социалистом».
— Вера в особый уклад, в общинный строй русской жизни; отсюда — вера в воз­ можность крестьянской социалистической революции, — вот что одушевляло их, поднимало десятки и сотни людей на геройскую борьбу с правительством. И вы не сможете упрекнуть социал-демократов в том, чтобы они не умели ценить громад ной исторической заслуги этих лучших людей своего времени, не умели глубоко уважать их памяти. Но я спрашиваю вас: где же она теперь, эта вера? — Ее нет, до такой степе­ ни нет, что когда г. В. В. в прошлом году попробовал было толковать о том, что общи­ на воспитывает народ к солидарной деятельности, служит очагом альтруистических чувств и т. п. , — то даже г. Михайловский усовестился и стыдливо стал выговаривать г-ну В. В., что «нет такого исследования, которое
272	В. И. ЛЕНИН
бы доказывало связь нашей общины с альтруизмом» . И действительно, такого иссле­дования нет. А вот подите же: — было время — и без всякого исследования люди вери­ли и верили беззаветно.
Как? почему? на каком основании?..
— «каждый социалист был поэтом и каждый поэт — социалистом».
И потом — добавляет тот же г. Михайловский — все добросовестные исследователи согласны в том, что деревня раскалывается, выделяя, с одной стороны, массу пролета­риата, с другой — кучку «кулаков», держащих под своей пятой остальное население. И опять-таки он прав: деревня действительно раскалывается. Мало того, деревня давно уже совершенно раскололась. Вместе с ней раскололся и старый русский крестьянский социализм, уступив место, с одной стороны, рабочему социализму; с другой — выро­дившись в пошлый мещанский радикализм. Иначе как вырождением нельзя назвать этого превращения. Из доктрины об особом укладе крестьянской жизни, о совершенно самобытных путях нашего развития — вырос какой-то жиденький эклектизм, который не может уже отрицать, что товарное хозяйство стало основой экономического разви­тия, что оно переросло в капитализм, и который не хочет только видеть буржуазного характера всех производственных отношений, не хочет видеть необходимости классо­вой борьбы при этом строе. Из политической программы, рассчитанной на то, чтобы поднять крестьянство на социалистическую революцию против основ современного общества — выросла программа, рассчитанная на то, чтобы заштопать, «улучшить» положение крестьянства при сохранении основ современного общества.
Собственно говоря, все предыдущее могло уже дать представление о том, какой «критики» можно ждать
К этому сводились, в сущности, все наши старые революционные программы, — начиная хотя бы бакунистами и бунтарями78, продолжая народниками и кончая народовольцами79, у которых, ведь, тоже уверенность в том, что крестьянство пошлет подавляющее количество социалистов в будущий Земский собор80, занимала далеко не последнее место.
	ЧТО ТАКОЕ «ДРУЗЬЯ НАРОДА»	273
от этих господ из «Русского Богатства», когда они берутся «громить» социал-демократов. Нет и попытки прямо и добросовестно изложить их понимание русской действительности (в отношении цензурном это вполне возможно бы было, если бы на­пирать особенно на экономическую сторону, если бы держаться таких же общих, от­части эзоповских, выражений, в которых и велась вся их «полемика») и возражать про­тив него по существу, возражать против правильности практических выводов из него. Вместо этого они предпочитают отделываться бессодержательнейшими фразами об аб­страктных схемах и вере в них, об убеждении в необходимости пройти для каждой страны через фазу... и т. п. ерунде, с которой мы достаточно познакомились уже у г-на Михайловского. При этом попадаются прямые искажения. Г-н Кривенко, например, за­являет, что Маркс «признавал для нас возможным при желании (? ! ! Итак, по Марксу, эволюция общественно-экономических отношений зависит от воли и сознания людей?? Что это такое — невежество ли безмерное, нахальство ли беспримерное?!) и соответст­венной деятельности избежать капиталистических перипетий и идти по другому, более целесообразному пути (sic! ! !)».
Этот вздор наш рыцарь получил возможность говорить при посредстве прямой пере­держки. Цитируя известное «Письмо К. Маркса» («Юрид. Вест.», 1888 г., № 10) — то место, где Маркс говорит о своем высоком уважении к Чернышевскому, который счи­тал возможным для России «не претерпевать мучений капиталистического строя», г. Кривенко, закрыв кавычки, т. е. покончив точное воспроизведение слов Маркса (кон­чающееся так: «он (Чернышевский) высказывается в смысле последнего решения»), — добавляет: «И я, говорит Маркс, разделяю (курсив г-на Кривенко) эти взгляды» (стр. 186, № 12).
А у Маркса на самом деле сказано: «И мой почтенный критик имел, по меньшей ме­ре, столько же основания из моего уважения к этому «великому русскому ученому и критику» вывести заключение, что я разделяю