Хорошие девочки получают все

Опера?
– Оперной? Правда? Знаешь, я думала, что все оперные певицы – это женщины в странной одежде, весящие по триста фунтов. Как ты собираешься носить костюм Брунгильды? У тебя какой размер, четвертый?
– Шестой, и мне придется набрать дополнительный вес перед прослушиванием. Не хватает примерно тридцати пяти фунтов. Но до этого, наверное, еще далеко. Я пока не готова. – Внезапно Брианна вновь начинает беспокоиться. – Я никуда не ухожу, если вы об этом. Меня вполне устраивает моя работа. Я не собираюсь вас покидать.
– Рада, что тебе здесь нравится, – улыбаюсь я. – Ты хорошо работаешь, за исключением редких случаев, когда упоминаешь демонических верблюдов. – На этот раз мы смеемся вместе.
Мне почему-то не хочется возвращаться к работе. Раз говаривать с секретаршей оказалось довольно весело. Я окидываю взглядом ее кабинку, замечаю фотографию темноволосой красавицы и наклоняюсь, чтобы взять ее.
– Это твоя мама?
Брианна смеется:
– Нет, хотя я бы не прочь унаследовать ее гены. Это Мария Каллас. Она…
– Я знаю, кто такая Каллас. У нас в Вашингтонском университете, кроме бизнес-курса, были занятия по истории музыки. Она, наверное, самая знаменитая оперная дива двадцатого века, правда? «Кармен», «Богема» и все такое? – Копаясь в глубинах памяти, вспоминаю, что кое-что из классики мне даже нравилось.
Только не Вагнер. Терпеть не могла Вагнера. Содрогаюсь от одного воспоминания о том, как приходилось от начала до конца слушать «Кольцо нибелунга».
Этой музыкой можно пытать заключенных, вытаскивая из них государственные тайны.
Брианна пристально смотрит на меня. Наверное, с самого ее появления здесь я так долго не говорила с ней о том, что не касалось работы. Превосходно. Теперь она подумает, что я превращаюсь в душку или…
Хм-м…
Широко улыбаюсь, даже демонстрирую зубы, играя роль доброй начальницы. Можно и поболтать. Это даже забавно.
– Ты ведь не поешь Вагнера? Это было бы преступлением. Знаешь Вагнера? Этого пижона с расистскими взглядами, который любил шелковое белье? – Именно такую ерунду обычно и запоминают из курса истории музыки.
Моя секретарша улыбается:
– Нет, я не поклонница Вагнера и ничего не слышала о его шелковом белье. Надо будет рассказать преподавательнице по вокалу.
Я смотрю на часы и понимаю, что если хочу встретиться с моей новоиспеченной сестрой, то мне предстоит до середины завтрашнего дня выполнить работу, которой хватило бы на целую неделю.
– Мне пора возвращаться к делам. Давай как-нибудь пообедаем вместе, и ты расскажешь о своем увлечении оперой. Я почему-то думала, что опера – это для снобов. Хотя это, наверное, здорово – иметь работу, для которой нужно набирать вес.
Отправляюсь в кабинет, едва сдерживая порыв тихо напеть что-нибудь. Не так уж и трудно быть доброй. Нужно говорить с людьми, проявлять интерес к их жизни. А жизнь Брианны действительно интересна, так что мне далее не пришлось притворяться, в отличие от оргазма в прошлом месяце, с этим, как там его…
О-ох! Соберись! Будь милой!
У меня получится. Я выиграю пари. Нужен лишь план.
 
9
Брианна
Aficionado – увлеченный, восторженный почитатель, поклонник (исп.) В английском языке часто используется в отношении любителей оперы
Я потрясенно смотрела своей начальнице вслед.
Что произошло? Неужели она действительно была любезна со мной? Я бы даже назвала это – от такой мысли у меня даже дух захватило – непринужденной беседой.
Я недоверчиво покачала головой. Несколько месяцев работы с Кирби прошли достаточно необычно, и не последней проблемой являлась необходимость скрыть от мамы название фирмы (можете себе представить, как она рассказывает подругам, что малышка Бри работает в «Кнуте и кружеве»?). Но новое настроение моей начальницы было, наверное, самым поразительным явлением. Что-то здесь явно нечисто.
Зазвонил телефон – определитель номера сообщил, что это Джейми. Мне не очень хотелось отвечать: после вчерашнего вечера совсем не было настроения слушать язви тельные замечания в адрес Лайла. Неужели такова одна из разновидностей измены – проводить время с людьми, которым не нравится Лайл? А может, я уже испортилась и перестала быть «правильной»? А вдруг нечто вроде флирта с Джейми плохо повлияет на мою судьбу и на успехи в вокале?
Пожалуй, пора прекратить думать о ерунде и ответить, наконец, на звонок.
Я подняла трубку и сделала серьезную мину.
– Привет, Джейми. Послушай, я не буду больше с то бой разговаривать, если ты собираешься плохо отзываться о Лайле. Я выхожу за него замуж, и мне не подобает дружить с теми, кто не уважает мое решение. Ты мне нравишься, и я ценю нашу дружбу, но не могу поступить иначе.
Гробовое молчание. «Вот дерьмо. Я обидела своего единственного друга по работе. Только этого мне не хватало для полного счастья! Может, пора устраиваться на круизный корабль?»
– Джейми? Ты слушаешь? Прости, если мои слова прозвучали грубо. Может, мы поговорим об этом…
– Бри, я вообще-то позвонил насчет плана маркетингового бюджета для новой линии «Камасутра», над которой работает Кирби, – хотел спросить, готов ли он. Говорю по громкой связи, и Бэннинг рядом со мной.
О. Боже. Мой.
Вжимаясь в кресло и думая, сколько времени потребуется, чтобы забронировать место на военном корабле под названием «Куда глаза глядят», прошептала что-то насчет «бюджета», «цифр» и «скоро», потом нажала на рычаг. Если Кирби узнает об этом, то общению со мной предпочтет электронный почтовый ящик. Я же поклялась больше никогда, никогда не отвечать на звонок телефона.
Как и следовало ожидать, он прозвучал быстрее, чем я нашла ручку для записи вопроса: «Что такое «Камасутра»?»
Я открыла один глаз и попыталась прочесть надпись на определителе, одновременно стуча головой о стол, но не вышло. Кроме того, голова начала болеть.
Внешняя линия.
Глубоко вздохнула и ответила:
– «Кнут и кружево». Здравствуйте, я Брианна. Чем могу помочь?
– Милочка, это я тебе помогла. Скоро ты окажешься на вершине успеха. На самой высокой вершине. В зените славы. Настоящее, усыпанное звездами небо осеняет теперь высохшую пустыню твоего тягостного прозябания. Тягостного, за исключением, конечно, одного яркого пятнышка, то есть меня. Bсe цвета радуги на сером и мрачном… – Мадам могла продолжать в том же духе еще минут десять.
Это не шутка.
– Прекратите! Та есть – да, конечно, звезды, радуга и мокрое пятнышко. О чем речь, мадам? – Я, конечно, казалась немного нетерпеливой, а терпение, как известно, есть высшая добродетель, но все-таки…
Высохшая пустыня?
Вспомнила Джейми и мистера Стюарта. Честно говоря, в данный момент было бы неплохо спрятать голову в песок.
– Не мокрое пятнышко, дорогая! Яркое пятнышко! Не знаю, зачем я вообще вожусь с тобой. Надо отдавать талант и делиться обширными связями со звездами на небосклоне оперного искусства, с теми, кто ценит меня. Может, Магда, моя новая ученица, проявит ко мне надлежащее уважение – за то, что ради нее я в могилу загоню себя до времени, – в отличие от некоторых неблагодарных чад.
Теперь необходимо ее утешить.
– Мадам, вы же знаете, как я ценю все, что вы для меня сделали. – «К тому же все эти восемь лет я плачу за уроки; ваша забота не так уж и бескорыстна». – Уверена, Магда тоже вас ценит, но она новенькая. Может, она и поет как соловей… – Скорее уж как ворона с больным горлом! – Но она еще неопытна. Пожалуйста, ну, пожалуйста… – Два «пожалуйста» на сегодня – это предел. – Скажите, зачем вы звоните. Я сильно занята… – Последние бесценные мгновения, пока у меня еще есть работа и мистер Стюарт не рассказал Кирби, что у ее помощницы плохо с головой. – Поэтому говорите, что случилось. Хорошие новости?
Хорошая новость всегда пригодится. Даже сейчас.
– Ладно, я слишком взволнована, чтобы тянуть время, даже с такой неблагодарной ученицей. Ты получила! Ты получила его!