детский сад
Как- то, наверно год назад, они шарили по гаражам и в одном из них, в подвале, нашли две трехлитровые банки с салом, но то было желтым и тошнотворным, жарили его на костре, с тех пор о нормальном сале уже и не мечталось.
Все проблемы пока волновать перестали. Стас сохранял невозмутимость, очевидно приберегаемую им для подобных ситуаций.
Отличный, в общем, получился натюрморт.
Но Егор едва успел набить рот, как раздался приглушенный рев. Пока спешно дожевывал, за деревьями показалась и пронеслась мимо в сторону засады огромная белая фура с серым прицепом.
- Заводи! Заводи! - кричал Стас.
Быстро бросили все назад в сумку.
- За ними, за ними давай!
Джип глухо взревел и, крутнувшись, выпрыгнул на дорогу.
- Подожди, не так быстро… Тоже проскочить решили! Посмотрим, посмотрим… Может и мы, - обернулся и подмигнул. - С оказией!
Впереди внизу показались дома, дорога, место засады.
- Стой!
Была видна фура, миновавшая «ежиков» и взбиравшаяся в горку. Шла она тяжело и натужно. За ней бежали черные фигурки, много, раздавалось похлопывание и постукивание.
- Без колес они далеко не уедут. - голос Стаса. - Дело сделано.
Тут у прицепа сзади раздвинулся тент, и послышалось длинное та-та-та-таканье. Потом, один за другим, низкие грудные хлопки; среди бегущих поднялись два дымных облачка. Фигурки попадали в снег и начали расползаться в стороны.
- Слушай, проскочат, а?
- Может, в тыл ударим? - напряженным голосом предложил Тезка.
Но пока Стас раздумывал, все неожиданно закончилось.
Фура уже почти добралась до вершины холма, и тут громко ахнуло, и из кабины повалил густой черный дым. Машина еще чуть проползла вверх, остановилась и начала медленно, постепенно набирая скорость, катиться назад. Почти в конце спуска прицеп вывернуло в сторону, и огромная махина страшно легла набок поперек дороги, чуть не врезавшись в желтый двухэтажный барак.
- Вот так вот. - нарушил недоуменную тишину Стас. - А наверху человек с «мухой». Черные фигурки уже бежали к машине, кто-то остался лежать.
Тезка переключился и сдал назад. Отъехав немного, выскочили и, спрятавшись за деревьями, принялись наблюдать за дальнейшим развитием. Егора немного мутило, но смотреть было нужно. Стас прихватил бинокль.
Раздался еще хлопок, и тент прицепа рванули струйки дыма. Видимо, не мудрствуя, туда бросили гранату. А может те сами подорвались. На холме напротив показался джип и медленно спустился к поверженному гиганту. Стас начал считать снующие фигурки. Сбился, снова начал, снова сбился, наконец заявил, что человек двадцать-тридцать.
- Оба! - сказал он вдруг и опустил бинокль. - На нас показывают! - обвел взглядом. - Засекли!
Все дружно побежали к машине.
По дороге назад от опасного места пустились в бурные обсуждения по поводу дальнейшего плана действий. Вернее, в бурное обсуждение вступил Стас, причем сам с собой. Он сам предлагал варианты и сам же их сокрушительно ниспровергал. Егор с Максом пытались вставлять какие-то реплики, но он отмахивался.
Разволновался старик, надо было дать ему время успокоиться.
Наконец заткнулся, вытащил карту. Тезка ехал медленно, по следам погибшей фуры, поглядывая в зеркала.
Наверно, в ту сторону обзор лучше. Если что - перегоняют машину. Гады. Интересно откуда они такие летели? Может из Белоруссии, а может из Польши или еще дальше?
А эти паучары!
Ребят было жалко.
Небось, тоже с голодухи рванули. М. же она известно - город хлебный, столько туда со всей страны везли.
Черт!
Егор чувствовал злость, накопившуюся в груди и искавшую выход.
- Вернемся и сожжем там все к черту! - вдруг, неожиданно для себя, громко сказал он. - Тормози!
Тезка послушно надавил на педаль. Максим одобрительно кивал.
На белой- белой дороге, окаймленной высокими нежными тополями, посреди белых-белых с березовыми перелесками полей, стояла черная-черная машина. В черной-черной машине давно и горячо спорили.
Стас возражал.
Вначале он пытался делать это спокойно, с достоинством, потом стал заводиться и жестикулировать, сейчас он уже не просто жестикулировал - он яростно чесал бороду, он плевался, он возводил глаза к потолку машины и возмущенно шевелил пухлыми губами.
Общий смысл его речей можно было свести к одной длинной фразе - Стас не собирался умирать идиотом, потому что за компанию с идиотами умирают только идиоты, а у него, у Стаса, в жизни есть еще дела, которые кроме него никто не сделает, поэтому он даже и не идиотом умирать не хочет.
Максим уже давно презрительно замолчал, а Егор все что-то доказывал.
Правда метаморфозы, происходящие со Стасом, нашли свое отражение и в нем. Говоря вначале горячо и резко, не желая убеждать, просто стреляя словами, сейчас он уже пытался именно что объяснить.
Осознав перемену, он понял, что убеждает уже себя.
И действительно. Былая уверенность в необходимости совершить правосудие куда-то делась. Он все еще рубил про пауков и паучье гнездо, но делал это по инерции - злости не было.
Кое в чем Стас оказывался прав.
Это была просто дорожная история.
Задача, которую сейчас будут решать они, а после них ее будут решать другие проезжающие, вот так.
Может когда-нибудь найдет коса на камень, может, ехали бы они сами на танке каком-нибудь, стрельнули бы раз - все бы и разбежались, а так, пойти и вырезать тридцать пацанов и девчонок, пусть даже разбойников и злодеев - нет. Мечом возмездия Егор себя больше не ощущал.
Отпустило. Накатило, а потом отпустило.
Спасибо Стасу.
Он молчал и думал уже о другом. Покосился на смотревшего в окно Максима. Как бы ему теперь объяснить?
При всем своем уме, порой парадоксальном и поражавшем Егора глубиной, Макс иногда был до жути прямолинеен и последователен в исполнении задуманного. До жути. Вспомнилась Химоза.
В каждой школе есть своя Химоза.
Она не обязательно преподает химию, и тогда ее называют по-другому. И это не обязательно «она». В сущности своей - это самый несчастный человек в школе.
Факт в том, что в каждой школе есть один учитель, которого школьники не любят и боятся больше всех остальных. Порой они даже противоестественно гордятся им и доказывают, что их Химоза покруче вашего Карлона будет.
В школе Егора и Максима - это была Химоза.
Нервная раздражительная невысокая женщина, вечно пребывавшая в плохом настроении. Но и оно варьировалось от просто плохого, до очень. В просто плохом она обзывалась, отпускала колкости, жалела себя, раздражалась. В очень плохом она плюс еще кидалась мелом, стучала стулом и дралась пластмассовой указкой. Последнего удостаивались немногие
Егор ее боялся, предстоящий урок вызывал ощущение тоски и безнадежности, хотя Химоза его просто не замечала, он у нее не вызывал никаких эмоций, просто фамилия в журнале. Когда приходилось отвечать - у доски жутко нервничал, а она скучала, задавала дежурные вопросы и ставила дежурную тройку.
А вот Максима она выделяла. Было даже ощущение, что уважает, притом, что учился тот кое-как. Иногда колкости шли и в его адрес, но как-то по-другому.
Был у них в классе Андрей Коростылев, естественно по прозвищу Коростыль. Его боялись все младшие классы, потому что был Коростыль мелким хулиганом, мелким садистом и, вообще, неприятным типом маленького роста с острозаточенным вечнонедовольным лицом. В общем, напоминал Химозу.
