Снежные люди
— Теперь я понял слова турка, который привез это проклятое зелье, чтоб его шайтаны разорвали! — сказал один из больных.
— Понял, говоришь?
— Да. Он объявил: кто курит, не будет укушен собакой. А знаете, почему?
— Ну, ну?!
— Потому что курящий бывает слабым — вот как я, — сгорбленным и ходит с палкой. А разве человека с палкой может укусить собака? А?
— А ведь верно! — воскликнул третий больной. — Интересно... Турок говорил еще, что сакля курящего никогда не будет обворована. Как же это понимать?
— Очень просто. Курящий всю ночь кашляет, а вор думает, что хозяин не спит.
— Вах, вах, вах! В самом деле, а?! — Четвертый больной сел на своей постели. — Выходит, турок нас обдурил?
— Выходит, так...
— А он еще говорил, что курящий никогда не будет стариком?
— Да. Кто курит, редко доживает до старости.
— Вот, сын дьявола, так обманул людей, чтоб сбыть свой яд! Клянусь, как только поправлюсь, брошу курить!
— Курить надо бросить, чтоб скорее поправиться! — сказала, входя, Айшат: в соседней комнате она заполняла истории болезни. — Фу, надымили! И пахнет же! Неужели вы курите кизяк?
— Кизяк не кизяк, а что же делать, дорогая, если табаку не осталось? Вот и жжем кто что придумает, лишь бы дым...
— Словно костер жгли в комнате! Ну как вас лечить после этого? — Рассерженная Айшат открыла окно. — А вы укройтесь, чтоб не надуло. — И, глядя, как дым струей выползает за окно, добавила: — Русские говорят: хоть топор вешай!
— Куда вешай?
— На дым.
— Разве у них гвоздя нет?! — захихикал старик, желтый, как осенний лист. — Чего только не выдумают — топор вешать на дым! В жизни не поверю...
— Можете не верить, но извольте лечиться, — строго ответила Айшат, рассматривая градусник. — У вас еще не снизилась температура.
— Доктор, скажите, пожалуйста, вот я слышал... Правда это, что под крыльями утки бывает до сорока пяти градусов?
— Не знаю. А вот если вы не перестанете курить всякую дрянь, я за вас не поручусь...
— А интересно, если утка такая горячая, то сколько градусов может быть под мышками у снежного человека? А?
— Не знаю. Не измеряла, — отозвалась Айшат, пересаживаясь к другому больному. Ей докучала болтовня больных, но Айшат сдерживалась: все они намного старше, да и лежать в больнице скучно...
— А что нового слышно о каптаре, доктор? Моя семья просто помирает со страху, просит скорее вернуться домой...
— Вернетесь, когда поправитесь.
— А говорят, наш ветеринар... Да вот и он сам! — Хамзат как раз вошел в палату. — Эй, Хамзат, это правда, что ты решил изучать снежного человека и написать книгу? А какой он, каптар-то? Ты его видал?
— Это, во-первых, не человек, а животное, — возразил Хамзат, — а во-вторых, я пришел не развлекать вас хабарами-рассказами. Я пришел спросить, когда, наконец, наша прелестная Айшат выпишет тебя, ты мне нужен до зарезу.
— Выпишу примерно через месяц, — строго ответила Айшат. — Если, конечно, все будет благополучно.
— Нельзя! Он мне нужен сейчас.
— А ты погляди на него: не видишь разве?
— Ну что там: желтуха! Чепуха. Детская болезнь. Вставай, одевайся!
И Хамзат скинул одеяло со старика.
— Не смейте вставать! А вы, Хамзат, немедленно уходите из больницы. Сейчас же!
— Айшат, дорогая, пойми меня: он сорок лет работал на ферме...
— Нет, нет, не могу!
— Айшат!
— Хамзат!
— А между прочим, до чего же ты хороша, когда сердишься!
И только тут больные поняли, что ветеринар явился совсем не для того, чтоб увести старика... И старик обиженно натянул обратно одеяло.
Айшат была слишком сердита, чтобы смутиться.
— И это ты заметил?!
— Ну и прелестна же ты! Почему, ну почему ты, Айшат, не веришь в мое чувство?
— Что-что? — переспросил глуховатый больной.
— Чувство.
— А что это такое? Ты принес ей подарок, юноша?
— Да.
— А что?
— Сердце свое, вот что.
— Ты, Хамзат, лучше оставь свое сердце в своей грудной клетке, а то станешь бессердечным. Иди, иди, не трать зря времени, пиши диссертацию, доказывай, что каптар — это животное.
— А ты думаешь, что это человек? Смешно!
— Ничего смешного! Без ветра и камыш не колышется. Неспроста назвали: снежный человек.
— Да что мне название! Вон бабочку назвали «адмирал»! А она боится и летать над водою...
— Слушай, Хамзат, дай мне наконец работать. Уходи!
— Хорошо, хорошо, уйду. Ты не проводишь меня, Айшат?
— Нет.
— Зачем же так грубо, моя куропаточка!
— Уходите.
— Ухожу. До встречи, Айшат.
— Сильно ты ему приглянулась, красавица,— заметил старик, когда Хамзат вышел.
— Кому только она не приглянулась! — вставил другой.
— Ну, вот что, больные, хватит! Отдыхайте. Я вам очень серьезно говорю: осиротеют ваши дети раньше времени, если не будете слушаться меня.
— Да мы бы давно разошлись по домам, красавица, если б не ты. Нам так приятно, когда ты чирикаешь в этой комнате. Соскучились мы по красоте, хоть порой нам и неловко.
— Отчего же неловко? — зарделась Айшат. -
— Ну, как тебе сказать, доченька... Неловко, что мы такие седые, старые. Наверное, так куску льда стыдно лежать возле подснежника. Ведь, глядя на тебя, мы поняли, что такое красота.
— Завидуем тому, кто прикоснется к твоим плечам, — вздохнул другой, натягивая одеяло. — А есть у тебя такой джигит? Наверное, есть...
— Нету, нету, дорогие.
— А вдруг, как в сказке, этот снежный человек окажется красавцем и похитит тебя, как похитил красавицу Зубари...
— Ну зачем вы пугаете меня? Не надо! Отдыхайте, — и Айшат, тщательно закрыв окно, вышла, притворила за собой дверь.
— Добрая, красивая, милая... — проговорил старик. — Сорок лет живу с женой, а не знал, что у женщины такие красивые ноги, бедра...
— А груди? — сказал глуховатый.
— Ну, ты уж совсем... бесстыжий! — засмеялись все.
— Да, если бы молодость продавали, я бы купил на первом же базаре...
— Если бы... Если бы...
— А что, друзья... Доктор ушла, воздух свежий. Может, покурим? А?
— А что ж, покурим. Только уж ты угости своим табачком, а то моей смесью разве ружье заряжать или каптару набить трубку. Покуришь, а после весь день в горле вроде бы кошка хвостом шевелит.
Кряхтя и кашляя, вытащили больные из-под подушек свои кисеты.
— Постой-ка! Что это? Вроде бы синица постучала клювом в окошко...
Сдерживая кашель, прислушались.
— Вот опять! Слышите?.. Эй, почтенный, тебе ближе: погляди, что там за птица...
— Сейчас, — отозвался старик, подымаясь и приникая к стеклу.
Стукнув, окно отворилось, и все услышали торопливый тревожный шепот:
— Деда... Ой, деда... Скажи моему папе, чтоб шел домой... Чтоб скорее шел... Мамка боится одна... маленькие ревут во все горло... Так страшно! Та-ак страшно!
— Да чего страшно-то? — спросил удивленный старик в комнате, и за окном поспешно зашелестело:
— Да вы разве не знаете?.. Ой! Появился каптар! Все видели на Шайтан-перевале. Сам «сельсовет Мухтар» видел... Бегает на четвереньках прямо по скалам... Все-все видели...
Когда через два часа Айшат вошла в палату, в ней лежал один желтый, как осенний лист, старик.
— А где ж... остальные?! — спросила Айшат, озираясь.
— Выздоровели, — хмуро отозвался старик. — Выздоровели и ушли защищать свои семьи от каптара.
— Да что вы все с ума посходили с этим каптаром!
— Не сердись, доченька. Но теперь каптара видели все. На Шайтан-перевале. Спроси своего отца. — И, помолчав, добавил: — «Сельсовет Мухтар» — такой человек: скажет, что у моего соседа ослиный хвост, поверю без справки!
— Ну, а вы чего же не выздоровели, дедушка? — невесело усмехнулась Айшат.
— Какой я защитник! Мне теперь не отбиться и от собаки...