Исчезновение

Он занялся ее повязкой. Пальцы у него были тоньше и проворней. Даже со связанными запястьями мальчик справился с повязкой в два счета. Потом они занялись ногами. Слава Богу, ноги были связаны не нейлоновым шнуром, а обыкновенной веревкой. Дуги, уже доказавший свою ловкость, освободился первым.
Когда Рэйни смогла раздвинуть лодыжки, она почувствовала, что по ее телу словно пробежали искры. Пальцы на ногах дрожали, в левом бедре что-то пульсировало. Первые тридцать секунд она сидела, мучительно стиснув зубы, пока нервные окончания оживали одно за другим. Ей хотелось кричать, молотить кулаками воздух. Но главное — убить этого сукина сына там, наверху.
Потом худшее миновало — она полулежала, дрожа, с ватными ногами, как будто только что вскарабкалась на Эверест, а не пережила череду мышечных спазмов.
Рэйни попыталась глубоко вздохнуть и успокоиться, впервые за все время осознав, как у нее болит голова — в ушах стоял низкий звон. Она пропустила по крайней мере один прием лекарства и не питала никаких иллюзий по поводу того, что должно было вскоре случиться.
Рэйни продолжала возиться со связывавшими Дуги веревками, перебравшись на нижнюю ступеньку. Ее глаза привыкли к темноте; два крошечных окошка под самым потолком пропускали слабый свет — возможно, он исходил от фонаря во внутреннем дворике. Этого оказалось достаточно для того, чтобы их тюрьма перестала быть черной дырой. Ботинки Дуги казались темными пятнами на более светлом фоне. Она ощупала их непослушными пальцами, пока не обнаружила узел, и начала дергать его и тянуть.
— У тебя плохо получается, — сказал Дуги.
— Вижу.
— Я хочу есть.
— А у тебя нет еды? — спросила Рэйни и почувствовала, как он нахмурился в темноте.
— Нет.
— Значит, нам нечего есть.
— Он забрал моего жука, — заявил Дуги, и в его голосе впервые зазвучала злость. — Он украл моего жука!
— Дуги, взрослые обычно запрещают драться. Нельзя кусаться, нельзя царапаться, нужно играть дружно.
— Ну да.
— Этот человек — исключение. У тебя будет шанс сделать с ним все, что ты захочешь. — Узел наконец поддался, и Дуги торжествующе задрыгал ногами.
Теперь ноги, глаза и рты у них были свободны. Неплохое достижение за день.
Рэйни подобрала веревку. Она пока еще не знала, как ею воспользоваться, но решила приберечь.
Теперь, в темноте, она видела, как Дуги поднес руки ко рту и начал грызть нейлоновые шнуры на запястьях. Теоретически перегрызть нейлон было трудно, но она не хотела лишать мальчика надежды, сама же сосредоточилась на странном ощущении в боку, которое никак не исчезало.
Возможность делать нормальные шаги — это очень приятно. Рэйни почувствовала себя сильной. Пусть даже у нее болят ребра, голова и руки. Потом зубы снова начали клацать, напомнив ей о холоде.
Рэйни взглянула на лестницу и увидела полоску света под дверью. Значит, он еще не спит.
Она повернулась к Дуги, который по-прежнему работал челюстями.
— Эй, парень, — сказала она, — у меня есть план.
  
Глава 28
 
Вторник, 22.03
В начале одиннадцатого все начали расходиться. Шелли Аткинс собрала своих помощников и разбила их на смены. Детективы отправились на поиски свободных номеров в отеле. Люди устали, измучились, изнервничались. Теперь каждый попытается хотя бы немного вздремнуть. Может быть, кому-то это удастся.
У Куинси немного кружилась голова — его охватило то странное эйфорическое состояние, которое предшествует полному физическому изнеможению. Он не ощущал ни боли в груди, ни рези в желудке, его сознание работало на полную мощность, мысли перескакивали с нелегкого детства Дуги Джонса к Люку Хэйесу и тому, насколько разумно было втягивать собственную дочь в общение с похитителем. Он вспомнил об Астории — все силовые структуры работали так четко, так слаженно и тем не менее не достигли ничего, что можно было бы назвать результатом. Он вспомнил, как вошел в свой дом месяц назад, увидел Рэйни, которая читала, сидя у камина, и остановился, чтобы полюбоваться изгибом ее шеи.
В такие моменты Куинси хотелось остановить время. Ему хотелось вытянуть руку и сказать: «Погоди. Пусть это мгновение продлится. Пожалуйста, еще немножко, пусть оно продлится».
Ему хотелось этого каждое утро, когда он смотрел на спящую Рэйни — с рассыпавшимися по подушке волосами и тенью от ресниц, упавшей на щеки. Проснувшись, Рэйни преображалась — быстрые шаги, порывистые движения. Она двигалась, когда говорила, когда ела, — все время двигалась, двигалась, двигалась… Конечно, ему нравилась ее энергия, ее осанка, гибкая, кошачья грация. Но он предпочитал Рэйни утреннюю. Куинси нравилась мысль, что он единственный, кто видит ее спокойной, мягкой, беззащитной.
Теперь ему было стыдно. Как будто все это время он спал с женщиной, но так и не узнал ее. Он понятия не имел, как она страдает, как отчаянно нуждается в помощи; не видел, что их работа мало-помалу убивает ее — до тех пор, пока Рэйни не начала глотать таблетки, чтобы пережить день, и пить, чтобы пережить ночь.
Кроме стыда была еще и растущая ярость. Рэйни сломалась, а он не сумел ей помочь и потому ощущал себя настолько беспомощным, настолько слабым, что снова начинал злиться на жену. «Почему она не удержалась? — думал Куинси-профессионал. — Почему не смогла справиться без посторонней помощи?»
Он тоже был на месте преступления. Он тоже видел тело маленькой девочки. Видел Аманду и Кимберли и чувствовал то, что чувствует всякий отец, когда понимает, что пришел слишком поздно, что не смог защитить свою малышку, что родители далеко не так всемогущи, как думают дети.
В мире много зла. Куинси знал только один способ с ним бороться — продолжать работу. Именно это он и делал, и именно это некогда делала Рэйни. Они были командой. Они придавали друг другу сил.
Но его сил оказалось недостаточно. Его любви было мало. Каждую ночь он держал Рэйни в объятиях, а она все равно сломалась.
Куинси чувствовал, как в его сознании нарастает невыносимая тяжесть. В какую-то секунду ему захотелось закричать.
Поймав взгляд Кинкейда с противоположного конца стола, Куинси достал свои записи и поправил галстук.
Вторник, 22.32
— Я знаю, что это противоречит правилам, и первым готов это признать, — начал Кинкейд, — но, учитывая недостаток времени, самым разумным будет позволить мистеру Куинси присоединиться к следствию. Он может заняться психологическим портретом преступника. Разумеется, хороший адвокат сможет опротестовать информацию, собранную мужем жертвы, тем не менее мы нуждаемся в эксперте, который сумел бы выработать стратегию предстоящего контакта с преступником. Учитывая его богатый опыт в подобных делах, мистер Куинси вполне подходит для этой роли — а главное, он находится в пределах досягаемости.
Кинкейд жестом указал на Куинси, который ответил детективу легким кивком:
— Я тронут.
— Да уж наверное. Окружной прокурор в любую минуту может узнать о том, что у нас здесь творится, и оторвать мне голову. Давайте радоваться, пока есть время.
Куинси снова кивнул и взял блокнот. Кинкейд, Кэнди и Кимберли сидели напротив него. Мак вышел с ноутбуком в коридор — он пытался что-нибудь выяснить о семье Лукаса Бенсона. Куинси пока не ощущал готовности взяться за дело.
В командном центре не осталось ни детективов из Орегонского полицейского управления, ни людей Шелли Аткинс. На совещании присутствовали исключительно те, кого это непосредственно затрагивало: Кинкейд как руководитель, Куинси в качестве эксперта, Кэнди, посредник, и Кимберли, которой предстояло передать преступнику выкуп. Кимберли и Кинкейд казались вполне бодрыми. Кэнди Родригес, наоборот, выглядела так, как будто вот-вот заснет.
— Составление портрета преступника, когда речь идет о похищении, имеет свои особенности, — сказал Куинси вместо вступления. — Когда перед нами обыкновенное убийство, мы извлекаем информацию непосредственно из самого инцидента — некие ключевые моменты, в том числе способ убийства, состояние трупа, его положение, вероятный образ действий преступника, биография жертвы и так далее. Обычно призывают кого-нибудь вроде меня и говорят, что нужно исследовать место преступления — подразумевается, что есть уйма сведений, которые надо обработать. В нашем же случае, наоборот, информация весьма ограниченна. Мы знаем, кто жертва, но не знаем, как она была похищена. Мы знаем, где произошло похищение, но понятия не имеем, где держат заложницу и в каком состоянии она находится. Из-за ужасных погодных условий мы даже не располагаем результатами судебной экспертизы, которые могли бы сообщить нам о способе действий преступника. Все, что у нас есть, — это пять контактов с Эн-Эс, и именно они легли в основу моего анализа.