Шторм

– Это ты, Шторм? – из глубины дома раздался ворчливый голос Джейка.
– Да, это я, – звонко отозвалась Шторм и начала прокладывать себе путь через дебри и завалы. – Как ты себя чувствуешь? – спросила Шторм, входя в спальную комнату, такую же запущенную и пропахшую виски.
– Я чувствую себя чертовски плохо, – проворчал старик с застывшим на худом лице скорбным выражением. – Я просто схожу с ума в этой проклятой темнице.
– Это неудивительно, – согласилась с ним Шторм, глядя на покрытое слоем грязи и пыли окно, которое почти не пропускало в комнату солнечные лучи. Она подошла к окну и открыла форточку. – Тебе необходим свет и свежий воздух. Первое, что я сделаю здесь – это вымою все окна, чтобы сюда проникали солнечные лучи, и не казалось, что ты живешь в пещере.
Повернувшись к старику, она с удивлением увидела, что он очень смущен ее словами.
– Я думал, – пробормотал он, – что если окна оставить грязными, беспорядок не так будет заметен.
– Черт возьми, Джейк, нельзя же так жить, – сказала Шторм прямо и откровенно, собирая газеты, разбросанные по всему полу. – Ты мог бы нанять какую-нибудь женщину, чтобы та приходила время от времени и убирала дом. – Собрав целую охапку газет, она решительно добавила: – И потом, вы оба, в конце концов, тоже могли бы хотя бы немного убирать за собой.
– Да, я все понимаю. Уэйд называет наш дом логовом борова. Но дело в том, что мы не хотим, чтобы в доме хозяйничали чужие люди и совали нос не в свои дела. Каждый месяц – или почти каждый месяц – мы обходим дом и выгребаем грязь из самых запущенных углов.
– Ну хорошо, – сказала Шторм, – не будем углубляться в вопрос, почему и как вы живете здесь с Уэйдом, это не мое дело. Но поскольку я здесь, то, ей-богу, я превращу эту берлогу, за отведенные мне несколько дней, в место, похожее на человеческое жилье.
– Конечно, конечно, дорогая, – поспешил Джейк успокоить ее. – Делай с этим домом, что хочешь. Ты здесь – хозяйка.
Мэгэллен-старший выглядел в этот момент таким извиняющимся, таким беспомощным, что Шторм не могла не улыбнуться.
– Ладно, – сказала она, – я начну, пожалуй, с того, что сменю твое постельное белье. Но сперва скажи мне честно, ты завтракал?
Джейк кивнул.
– Уэйд приготовил мне яичницу с беконом, прежде чем уехал. Наверное, в кофейнике еще остался кофе, можешь выпить чашечку с дороги.
– Я сделаю это попозже, – сказала Шторм и вышла из комнаты. Обшарив все мыслимые и немыслимые углы, она смогла найти всего лишь одно-единственное чистое полотенце. Из этого, факта Шторм сделала заключение, что начинать надо со стирки одежды, постельного белья, полотенец и всего прочего.
Она вышел на заднее крыльцо и наткнулась на гору грязного белья, приготовленного для стирки. «О Господи, – с ужасом подумала она, – эту кучу собирали, по крайней мере, два месяца». Она закатала рукава, сошла с крыльца и обошла задний дворик.
Здесь она нашла все необходимое. Как и на других ранчо, во дворике стояла низкая лавка с двумя деревянными корытами на ней. В одном из корыт лежала стиральная доска с волнистой поверхностью. В ярде от лавки Шторм заметила большой железный чан на треноге, под которым лежала кучка золы и пепла. Шторм сможет согреть в этом чане воду для стирки, а затем в нем же прокипятить белье.
Присев на корточки рядом с огромным чаном, она убрала в сторону золу, сложила концы перегоревших посередине дров, принесла охапку сухих поленьев из огромной поленницы, где было наколото столько дров, что их хватило бы на несколько лет. Вернувшись в дом, она разыскала там спички, взяла несколько газет и направилась со всем этим во двор. Вскоре под чаном уже гудел и потрескивал огонь, согревая налитую в него воду.
Натаскав полный чан воды, Шторм снова взошла на крыльцо и начала сортировать грязное белье. Здесь было так много брюк и рубашек Уэйда, что у Шторм сложилось впечатление – он не удосуживался стирать одежду, когда та становилась слишком грязной и пропотевшей, а просто покупал новую.
Она неодобрительно покачала головой. Странные все-таки существа, эти мужчины…
Шторм собрала охапку простыней, наволочек и нижнего белья и, снеся их во дворик, сгрузила в одно из корыт, а потом попробовала воду в чане. Вода согрелась до нужной температуры.
Через час белое белье уже висело на веревке, натянутой между двумя деревьями. Солнце стояло в зените, когда Шторм прополоскала и отжала последнюю рубашку.
Положив руки на талию, она с трудом разогнула усталую спину, постояла так минуту и пошла на кухню. Джейк, должно быть, уже ждет ланча. Во время стирки она пару раз заходила к нему и оба раза видела, что он крепко спит.
Шторм огляделась в кухне и глубоко вздохнула. Как можно было готовить пищу в таком бедламе? Не было ни одной чистой кастрюли, ни одной чистой сковородки, не было даже чистой посуды, с которой можно было бы поесть. В раковине и на столе стояли горы грязных чашек, стопки тарелок, лежали столовые приборы с засохшими остатками пищи на них. Вообще-то, она планировала убрать кухню в последнюю очередь, но видно ничего не поделаешь, надо браться за нее сейчас и немедленно. Иначе она не сможет приготовить ужин.
В чулане рядом с кухней Шторм нашла кусок ветчины, буханку хлеба и банку консервированных персиков. Судя по этим «запасам» оба Мэгэллена не часто питались дома. Завтра ей придется ехать к Бекки и просить ее добраться до Ларами, чтобы закупить там продукты для нее и старика.
Через двадцать минут кофе был готов, и Шторм внесла в комнату Джейка тарелку сандвичей с ветчиной.
– У них очень аппетитный вид, – улыбнулся Джейк. Он уже проснулся и сидел в кровати, прислонясь спиной к спинке.
– Благодарю вас, сэр, – улыбнулась ему в ответ Шторм и поставила тарелку на костлявые колени старика.
Затем она уселась на краешек кровати, стараясь не побеспокоить больную ногу Джейка, который с большим аппетитом уплетал ветчину с хлебом. Когда тарелка опустела, Шторм отнесла ее на кухню и вернулась с двумя чашками кофе.
– Я нашла в чулане банку консервированных персиков, – сказала она, ставя полные чашки на столик рядом с кроватью. – Ты не хочешь полакомиться ими?
– Нет, спасибо, дорогая. Я совершенно сыт.
Попивая кофе, они предались воспоминаниям о том счастливом времени, когда Шторм, Бекки, Кейн и Уэйд были детьми, часто бегали на реку, играли на ранчо Рёмеров.
– Я очень почитал твою матушку, – сказал Джейк голосом, в котором сквозила грусть. – Она оказала большое влияние на Уэйда, который, как ты знаешь, рос без матери. Если в моем сыне есть хоть какая-то нежность и мягкость, этим он обязан Рут Рёмер. Он ведь страшно ожесточился, когда Нелла ушла, покинув нас.
Шторм представила себе этого девятилетнего мальчика, отчаянно скрывавшего свою боль и обиду от постороннего взгляда. Как он, должно быть, страдал оттого, что мать бросила их, возможно, он даже винил себя в том, что случилось! Она припомнила, как мать говорила ей, что Уэйд – старший брат, а младший, Бен, которого Нелла забрала с собой, был очень слабым, болезненным ребенком, он редко играл с детьми, и, возможно, из-за его плохого здоровья Нелла забрала мальчика с собой.
– А почему Нелла уехала от вас, Джейк? – не подумав, неожиданно спросила Шторм.
Казалось, Джейка не обескуражил ее вопрос. Он откинул голову на спинку кровати и уставил невидящий взгляд в дощатый потолок.
– Нелла приехала сюда из Чикаго, штат Иллинойс, и она очень любила тамошнее общество. Она никак не могла привыкнуть к одинокой жизни здесь, у реки, кроме того, меня в то время часто подолгу не было дома, я только начал свое дело, открыл салун и все такое прочее… Думаю, она очень скучала по своим родным и друзьям. Одним словом, однажды она упаковала свои вещи и уехала назад в Чикаго. С тех пор я ничего не слышал о ней.
С языка Шторм уже готов был сорваться новый бестактный вопрос: почему Нелла оставила Уэйда? Но она одумалась и вовремя прикусила язык.
– Мне бы надо как-то доковылять до уборной, думаю, я вполне с этим справлюсь, – произнес Джейк, нарушая молчание, установившееся на минуту между ними. Старик откинул одеяло, и Шторм увидела, что левая штанина его кальсон была обрезана по колено.