"Чужой" (СИ)
После известных катаклизмов конца восьмидесятых - начала девяностых случилось то, что происходило во многих уголках российской глубинки. Совхоз обанкротился, местный люд бросился растаскивать бывшее некогда общественным имущество - кто сколько урвет. Спирт "Ройал" стоил копейки, его завозили откуда то с югов, - говорили, что из Северной Осетии и Дагестана. Как и водку, которая тоже в ту пору стоила почти как бутылка минералки.
Года два или три длилась эта вакханалия мародерства. А потом вдруг выяснилось, что воровать - и перепродавать - больше нечего. Вернее, осталась только земля, земельные паи, доставшиеся при "разводе" селянам. Да сами домохозяйства с покосившимися заборами, выродившимися фруктовыми садами, заросшими бурьяном огородами и давно не ремонтированными, срубленными еще дедами деревянными домами...
Настали времена нищеты, безработицы. Единицам удавалось найти работу в Воронеже, женщины пытались торговать мелочевкой на трассе. Скудные заработки, опять же, частенько пропивались. В конце девяностых в этих краях появились заезжие молодцы, выходцы из южных республик. Они быстро нашли общий язык с местной администрацией, имелись у них какие то концы и в облцентре. В Выселках вначале обосновались две таджикские семьи; деревянные строения, купленные ими, были снесены, а на их месте выросли два добротных кирпичных дома, а также - построенное у самой обочины трассы - придорожное кафе. Еще года через три примерно вся земля в округе была либо выкуплена, либо оформлена в многолетнюю аренду. Выселки преобразились: теперь вдоль трассы стояли два десятка уличных кафе, а также было отстроено заново с полдюжины мотелей. Кормят здесь сносно, цены отличаются относительной дешевизной. Были также оборудованы "карманы" на выезде из села, специально для безопасной стоянки водителей дальнобойщиков. Установили два биотуалета; дополнительную привлекательность эту месту придавало и то, что за лесопосадкой, всего в сотне шагов, находится небольшое озерцо с песчаным дном - здесь можно искупнуться, освежиться после многочасовой духоты и тряской дороги...
В половине девятого утра на трассе А144, вливающейся в нескольких километрах отсюда в магистраль М4 "Дон", как обычно, наблюдалось интенсивное движение.
В потоке транспорта, движущемся со стороны Рогачевки на восток, шел джип Pajero серого окраса с воронежскими номерами. В салоне находятся трое парней, в возрасте от двадцати четырех до тридцати. Хотя день обещает быть жарким, двое из них одеты в темные костюмы. Третий, самый молодой, но и самый крепкий, мощного телосложения, в белой сорочке с закатанными по локоть рукавами. Все трое носят короткие стрижки. У Супруна - именно он был за рулем - в поясной кобуре пистолет "ИЖ 72". У остальных двоих под пиджаками наплечные кобуры с оружием этой же марки. "Ижаками", представляющими из себя "облегченную" модификацию пистолета ПМ, обычно вооружены сотрудники охранных структур. Таковыми и являются эти трое молодых мужчин, обладающих славянской внешностью - они числятся в штате одного из воронежских частных охранных предприятий...
По правую руку, вдоль "саратовской" трассы выстроились цепочкой торговцы, преимущественно женщины и подростки, большей частью - южане. А вот и Выселки. Супрун свернул с трассы возле расположенного в самом центре этого столь разительно преобразившегося в последние годы населенного пункта уличного кафе, украшенного нарядной вывеской - "ШАШЛЫКИ ХАШЛАМА ГОРЯЧИЕ БЛЮДА". Столики, выставленные на улице, под навесами из цветастых "грибов", в это время никем не заняты. На просторной заасфальтированной стоянке припаркованы лишь две тачки: серебристый "опель" и новенький красавец "дифендер", напоминающий породистого жеребца, отблескивающего на солнце черными атласными боками...
Водитель припарковался рядышком. Захлопали дверцы: вышли все трое. Это даже хорошо, что сейчас мало посетителей и что кафе не набито ватагой дальнобойщиков. Все добрые дела лучше делать с утра пораньше. И недобрые - тоже.
К ним, к подъехавшим только что визитерам - неся впереди себя угодливую улыбку - от распахнутых настежь дверей метнулся парнишка. С виду ему всего лет двадцать, этому молодому таджику, а во рту уже пара золотых коронок... Цыгане, что с них взять.
- Прахадыте, гости дарагие, - засуетился "цыганенок". - Чи то будем кюшать? То ка у нас шашличок из барашка... Исчо шахлет аст ... никаво такой вкюсный нет!
- Заткнись! - сказал старший. - Мы по делу! Где хозяин? Конкретно - где Мансур?
- Нест! Йок, нету хазяин! Шашлик вкюсный ест!
Супрун остался у "паджеро", остальные двое, не обращая внимания на "цыганенка", двинулись в кафе. Внутри - ни души. Они прошли через другую дверь и оказались во дворе. Здесь тоже расставлены столики; чуть дальше, посреди площадки, между кафе и добротным кирпичным домом, на черепичной крыше которого укреплена спутниковая антенна, стоит круглая ажурная деревянная беседка. Там устроено все как то по восточному: пол застелен коврами и выложен подушками; в центре несколько керамических блюд, на которых разложены куски вареного мяса, сыр, зелень и свежие овощи... В беседке - четверо или пятеро смуглолицых мужчин. Все они одеты по европейски, но сидят по своему, без обуви, поджав ноги. Еще один хлопочет возле мангала, в котором потрескивают сухие полешки - видно, что только только развел огонь...
Один из смуглолицых - таджик лет сорока, с усами на круглом лице, одетый в светлые брюки и рубаху голубой, как небо, расцветки - что то сказал остальным на своем языке. Поднялся, обул туфли, затем, вымученно улыбаясь, предстал перед визитерами.
- Ассалому аллайкум! Пра ашу к нашему столу, уважаемые.
- Салом, Мансур! - промолвил один из гостей. - Спасибо, мы не голодны. Как дела?
- Худоба шукур... слава Всевышнему!
Гость поправил дужку солнцезащитных очков.
- Твой парнишка сказал, что тебя - нет. А машина твоя - стоит! Как же так? Мансур, почему вы все время крутите, лжете, чё то вечно выкручиваете?!
- Бача - дурак! Он плохо знает русский.
- Зато ты отлично знаешь! В Москве учился, так? И лет десять уже здесь, у нас живешь. Так вот. Спрашиваю тебя по русски. Где деньги, Мансур?
На круглом лице арендатора появилось удивленное - и даже несколько обиженное - выражение.
- Какие деньги, уважаемые?
- Мансур, так дела не делаются, - спокойным тоном сказал второй визитер. - Ты и другие арендаторы платили за "охрану". Одной фирме, название которой ты хорошо знаешь. Так?
- У меня есть бухгалтер. Он знает. Он - "юрлицо", да.
- Вы уже второй месяц ничего не платите. Накопился солидный должок. Истекли все сроки. На телефонные звонки ты не отвечаешь. Ты что, решил, что нас можно так легко кинуть?
Визитеры краем глаза наблюдали за реакцией тех южан, что устроились в беседке. Сразу двое из них выхватили из кармана мобилы и стали кому то названивать. В разговор они не встревали, зато из дома, который находится шагах в сорока, появились двое молодых людей... и у обоих на боку поясные кобуры с пистолетами.
Мансур - он держался очень спокойно - достал из нагрудного кармана рубашки нечто, смахивающее на визитку, и протянул одному из гостей.
- Чего это? - сотрудник ЧОПа не торопился брать белый глянцевый клочок бумаги. - Мансур, чего ты мне тычешь?! Мы приехали за деньгами! А эту бумажку засунь себе... сам знаешь куда.
- Мой бухгалтер гаварит, что мы всем заплатили. Всем, каму нужно, - последние слова "арендатор" произнес с нажимом. - Если мы не платим, брат... значит... значит, да агавара истекли. Вот. Все. А это... это телефон. Нас теперь а ахраняют другие люди. Есть вапросы, званите им. А сейчас я должен идти... извините... у меня гости!