Игра втемную
– У людей, между прочим, неприятности, а мы их будем высмеивать? – не выдержал Славка. – По-моему, не стоит по этому поводу зубоскалить.
– Да? А ты посмейся не над жертвами. Ты ткни пальцем в преступника. Пусть все поймут, какой он козел, что украл пять бутылок водки и женские трусы пятьдесят шестого размера. Или поинтересуйся, какого черта мама отпустила своего двенадцатилетнего сына в школу с золотой цепочкой на шее и десятиграммовым перстнем на пальце. Не над людьми нужно смеяться, а над их глупостью. Все, свободны. Мне еще нужно работать.
Ребята ушли, а я героически приступил к статье об убийстве в поезде. В виду отсутствия подобной информации придется ее создавать. Или выдумывать. Тогда мне это показалось забавным.
11 февраля 1995 года, суббота, 10-15 по Москве, Чечня.
С водонапорной башни на территории фермы дорога просматривалась хорошо в обе стороны. Дога Шамсаев смотрел на проходящие мимо машины и боролся с сильным желанием расстрелять обойму своего автомата по сидящим в кузовах под тентами солдатам. И он знал, что этого не сможет сделать. Командир приказал сидеть тихо и предупредить только тогда, когда кто-нибудь свернет к ферме. Дога умел ждать. Он точно знал, что придет время и он сможет дать волю своим чувствам. Но не сейчас. Здесь все должно быть тихо.
Первого выстрела он не услышал. Просто один из «Уралов» вдруг пошел юзом и съехал в кювет. Из кузова стали выпрыгивать солдаты. Идущий следом грузовик резко затормозил, его занесло и развернуло поперек дороги. Длинная очередь прошила колеса. В кузове «Урала» людей не было. Вынырнувшая откуда-то от хвоста колонны боевая машина десанта (БМД) столкнула грузовик на обочину и освободила шоссе.
Шамсаев передернул затвор, но стрелять не стал. Его заинтересовало, кто же мог обстрелять колонну. Из леска возле дороги снова ударили, на этот раз трассирующими пулями. От колонны, наконец, ответили. Солдаты с подбитого грузовика рассыпались цепью и открыли беспорядочный огонь по лесу. Из-за деревьев снова ударили трассирующими, на этот раз стрелок переместился к ферме. Грохнула пушка с БМД. Взрыв свалил пару деревьев, но неизвестный стрелок снова ответил трассирующими, на этот раз уже от самого ограждения фермы.
Шамсаев попытался рассмотреть, кто же все-таки заварил эту кашу, но тут БМД броском преодолела открытое пространство и пробила каменный забор, окружавший ферму. Поднятая пыль еще не успела осесть, когда БМД выстрелила еще раз. Мотор взревел, БМД дернулась: то ли водитель попытался въехать во двор, то ли получил приказ вернуться к колонне, – от здания фермы ударил гранатомет и боевая машина десанта полыхнула. Из люка кто-то выпрыгнул. Дога не стал рассматривать подробности. Если начали стрелять с фермы, то он мог наконец перестать прятаться. Шамсаев вначале одиночным выстрелом снял выпрыгнувшего из БМД, а потом длинной, на весь магазин очередью прошелся вдоль шоссе. Слава Аллаху, он теперь может убивать врагов. «Уралы» задним ходом укрылись за садом, примыкавшим слева к ограде фермы. Солдаты возле дороги стали перебежками отходить к лесу.
Взорвались боеприпасы в горящей БМД.
«Я сегодня убил первого врага!» – с гордостью подумал Дога. Его приятно удивила та легкость, с которой они одержали победу. Вот у его ног горит бронированная машина, возле нее лежит тот, кого достала пуля Доги. И почти тридцать вооруженных мужчин бегут из-под его огня.
На башню поднялся Хасан. Он был помощником командира и единственным, кто уже сталкивался с русскими в открытом бою. «До этой минуты!» – мелькнула у Шамсаева радостная мысль. Теперь и он может с гордостью смотреть в глаза людей.
– Ты открыл стрельбу, шакал? – зло спросил Хасан.
– Я начал стрелять только после выстрела гранатомета.
Стрелял кто-то из лесу.
Хасан внимательно осмотрел все вокруг. Движения не видно. На дороге два «Урала» и в проломе ограды – БМД.
– Шарип приказал отходить. Через десять минут все собираются за фермой. Ты следишь за дорогой и подходами. Отходишь последним. Чтобы палец не чесался.
Хасан слез по лесенке вниз, а Шамсаев сплюнул. Он ожидал другой реакции. Дога сменил магазин в автомате. Остро пахло порохом. Чтобы как-то успокоиться, Дога стал собирать раскатавшиеся гильзы. «Уже почти остыли», – рассеянно подумал Дога. На дороге пусто. Часов у Шамсаева не было, и он, отсчитав приблизительно пятнадцать минут, забросил автомат за спину, спустился с башни и неторопливо, чтобы не выглядеть трусом, пошел через двор фермы к месту сбора. Дога вышел из-за угла как раз в тот момент, когда командир группы, Шарип Эльдарханов, отдал команду отходить к лесу.
Первыми, как обычно, пошли разведчики. Два человека, Дога так и не успел с ними познакомиться, перепрыгнули через забор и пригнувшись побежали к лесу.
Остальные успели сделать всего несколько шагов, из-за деревьев почти в упор по разведчикам ударила пулеметная очередь. Оба упали как подкошенные.
Командир ничего сказать не успел. Ему в голову попала пуля. Брызги крови остались на руках и лице Шамсаева. Как сквозь сон он услышал крик Хасана: «Окружили, все в дом!»
Кто-то подхватил тело Эльдарханова, кто-то толкнул Догу. Шамсаев, словно во сне, сделал несколько шагов к двери фермы, обернулся к лесу. В свои пятнадцать лет он еще не понял, что победа на войне – вещь очень непостоянная. И в оставшиеся секунды жизни понять этого ему было не суждено. Пуля снайпера попала ему в основание черепа, когда он уже входил в здание фермы. Испугаться он тоже не успел.
Тело мальчишки положили возле тела командира. Хасан, оставшийся главным, оглянулся на русского, который вот уже неделю был возле Шарипа.
– Что будем делать?
– Занимай оборону. Дом крепкий, попытаемся отсидеться до темноты, а потом уйдем.
Майор Тупчинский выглядел спокойным, когда боевики рассредоточивались по ферме. Но только выглядел. По роду своей деятельности, он принципиально не верил в случайности.
11 февраля 1995 года, суббота, 10-35 по Киеву, Город.
С самого утра у меня оказалось свободное время для писанины. Я вовсе не предполагал, что в субботу придется заниматься работой. Выходные – это почти святое. Я предпочитаю выполнять дела в рабочее время да и то в самый последний момент. Долгий и мучительный процесс подбирания слов и терминов не для меня. Статья либо пишется, либо не пишется. И в этом случае особенно помогает лимит срока. Сегодня на сегодня. Вот тогда моя лень не успевает включаться или отступает перед порывом и сложной ситуацией. Победить или умереть. Нет, естественно, приходится обдумывать материал, подбирать опорные точки и намечать общую стратегическую линию. Весь этот технический процесс должно выполнять подсознание. Я выработал пару приемов, которые помогают вести такую подготовку на уровне инстинктов, а потом выплескивать все полученное на бумагу. Подобные фокусы, правда, проходят только с небольшими по объему материалами. Над большими статьями приходится потеть. Как вчера я потел над статьей о стрельбе в поезде. Самое обидное, что лирика, которую я начал сочинять, может совершенно не пригодиться, если Парамонов не перезвонит. Понятно, конечно, что не очень просто явиться к родственникам погибших и начать их расспрашивать о том, что они чувствуют и какими были убитые при жизни. Но Сережа обычно свои обещания выполняет. Тем более, что «нарытое» он сможет творчески переработать для своих рассказов в компании. К нашей журналистской братии он, слава Богу, отношения не имеет и конкурентом не является.
Вчера вечер закончился не самым лучшим образом. По телефону меня вычислил редактор отдела политики и потребовал, чтобы я лично подготовил, отчет о пресс-конференции в УНСО. На мое предложение сделать это самому, на основе моих набросков, Пыжов глубокомысленно изрек, что ничто так не помогает при написании статей, как личные впечатления. И повесил трубку. Я героически подавил желание перезвонить ему и послать подальше, но сдержался. Пусть это будет моей последней неприятностью, подумал я. И мои пожелания остались пожеланиями. Утром инициативу в свои руки взяла теща, и после пятнадцатиминутного разговора я испортил отношения с тещей, женой и свое настроение.