Фокус (СИ)

В итоге, когда с замиранием сердца вынимаю телефон из-под подушки, меня уже ждет сообщение, от которого мои губы растягивают в улыбку, достойную визуализации кошки Чеширского кота.
АНДРЕЙ FM:Еще раз доброе утро, выдумщица) Рад, что пришелся кстати. Так и будем: ты укладываешь спать мою Сову, а я бужу тебя каждое утро))
Мне хочется написать, что за последнее время, за долгие-долгие годы намеренного одиночества, это лучшее и самое романтическое, что я только слышала от мужчины, но внутренний тормоз включается как раз вовремя. Есть вещи, которые мужчинам лучше не говорить. Тем более тем, которые существуют лишь в десятке предложений в моих «входящих».
ЙОРИ:Я как раз не могла придумать повод, как попросить тебя и дальше желать мне «доброе утро».
Смотрю на «улетевшие» слова и снов — в который раз! — пытаюсь понять, что происходит в тот короткий промежуток времени, за который моя твердая уверенность быть сдержанной и серьезной превращается вот в такую обнаженку. Где-то на этом коротком пути существует огромный крюк под названием «Тоннель Безумия», и ни один мой ответ не обходится без обязательного его преодоления.
АНДРЕЙ FM:Никаких проблем, выдумщица)
ЙОРИ:Мне правда очень нравится твой голос. И, если это возможно, я бы хотела слышать его немножко чаще))
На этот раз даже не удивляюсь. Просто принимаю как должное, что у этого мужчины с татуировками, которые мне очень хочется рассмотреть, и родинкой, которую хочется потрогать, есть безлимитный доступ к моему безумию.
АНДРЕЙ FM:Я понял, выдумщица: нужно больше голосовых сообщений!))
ЙОРИ:Может быть… напишешь мне в вайбер? Там будет удобнее.
Проходит пара минут, но он не отвечает. Правда, на этот раз у меня нет времени накрутить себя самыми черными предположениями, потому что в дверь моей квартиры звонят, несмотря на то, что еще даже нет восьми. Так рано могли приехать только родители, но, во-первых, мы всегда договариваемся о времени, а во-вторых, папа действительно должен приехать, но только во второй половине дня.
Возможно, мои ненормальные соседи снова устроили бытовой скандал с битьем посуды и друг друга, потому что в прошлый раз шуму было столько, что кто-то вызвал полицию, и мужчины в погонах опрашивали всех соседей по площадке часа в три ночи.
Я потихоньку открываю дверь и первое, что бросается в глаза — темно-коричневая модная дубленка с белой овчиной на воротнике. И рост, ради которого приходится задирать голову, чтобы посмотреть в лицо утреннему гостю.
— Привет, Йори, — говорит Костя, всучивая мне какой-то необъятный букет красных роз.
Нет, нет, нет, только не говори…
— Я пришел сказать, что дурак. — Он грустно улыбается, закладывает пальцы в передние карманы джинсов. — Столько раз, сколько нужно, чтобы ты поверила.
Глава седьмая: Андрей
Ранее, прошлым вечером
Пока Соня увлеченно рисует на заднем сиденье моего «Финика», я, прислонившись бедрами к дверце, без особо интереса рассматриваю поток людей, медленно тянущийся из здания Московского вокзала.
Лена уже приехала — сообщение об этом написала минут пять назад. Сообщение, в котором пара разноцветных сердечек и значок «бесконечность» между ними. Как будто она думает, что пары виртуальных картинок, выстроенных в бессмысленную последовательность, достаточно, чтобы сделать вид, что между нами ничего не произошло, и все идет своим чередом. Как будто в последний раз мы виделись вчера, у нас был классный секс, а утром она убежала по делам, чтобы, как всегда, вернуться вечером.
Я замечаю ее среди толпы, потому что в чем-чем, а в умении подать себя она достигла почти совершенства. По большей части, именно на броскую эффектную внешность, ауру «всегда готова и всегда хочу» я и повелся, как дурак, почти полтора года назад. Или меньше? Пытаюсь достать из памяти месяц, когда мы познакомились, и почему-то на ум приходит только душный летний вечер, а был это июнь или август — черт его знает.
У Лены длинные каштановые волосы, гладкие и блестящие после всяких салонных процедур, высокие сапоги, узкие джинсы и пальто с соболем на воротнике — мой подарок незадолго до того, как я сказал, что собираюсь перебраться в Культурную столицу. Не на время, а с концами.
На всякий случай проверяю, надежно ли заперты двери, делаю Соне знак, что сейчас подойду, и она серьезно кивает, снова возвращаясь к рисунку.
Нужно помочь Лене с сумками, потому что она тащит два необъятных «мешка» с подчеркнутым страданием на лице. Но при этом пытается состряпать соблазнительно-счастливую улыбку, когда понимает, что я ее заметил.
Даже интересно, какое оправдание для своего приезда она придумала.
— Привет, мой хороший. Ну у вас тут и навалило снега!
Как только избавляю ее от ноши, протягивает руки, чтобы обнять. И я даже не успеваю отодвинуться, только беззвучно вздыхаю, чувствуя на скуле влажный след поцелуя и царапанье ногтями моего затылка.
— Не надо вот этого, хорошо? — Делаю шаг назад, разворачиваюсь и напоминаю себе, что с женщинами нельзя быть грубым. Даже если очень хочется. Даже если весь наш последний не телефонный разговор конкретно эта женщина сделала все, чтобы вынести мне мозг и в сотый раз напомнить, какое я говно в отношениях.
— Знаешь, чем отличается Мужчина от мужчины? — Она выделяет интонацией первое слово, и я мысленно готовлюсь услышать какую-то пафосную хрень из тех, которые постят на картинках в социальных сетях. — Мужчина умеет прощать и говорить «я был не прав».
— Может тогда, пока не поздно, найдешь Мужчину, а то я у меня проблемы с уступками женской тупости?
Лена поджимает губы, щурится, но, кажется, первый раз в жизни пытается взять себя в руки и не устраивать очередное представление под названием «Ты просто не способен меня оценить».
— Прости, — наконец, выцеживает она. И цепко хватает меня под локоть. — Поехали уже, я замерзла.
Забрасываю вещи в багажник, помогаю Лене сесть на переднее сиденье и в зеркале заднего вида вижу недовольное лицо моей Совы. Если бы было можно — я бы никогда не знакомил свою дочь с этой женщиной. Но так уж вышло, что, хоть мы с Леной и жили отдельно, она часто оставалась у меня в квартире на несколько дней или даже неделю. И, мягко говоря, не смогла найти общий язык с моей дочерью. Возможно, я субъективен, но склонен думать, что Королева даже не пыталась.
Но сегодня в сибирской глубинке наверняка в муках скончалось что-то большое и древнее, потому что Лена первым делом разворачивается лицом к Соне и почти искренне щебечет:
— Я привезла тебе еще одну куклу в твою коллекцию!
Соня встречает новость без восторга.
«Если бы ты хоть немного интересовалась ей, то знала бы, что «тема» с коллекционными куклами не актуальна еще с осени».
— Ты нам не нужна, — прямо в лоб выдает Совушка.
Лена делает вид, что детская бесхитростность — просто шутка и каприз, и громко смеется. Но когда поворачивается ко мне, нарочито выразительно, менторским тоном женщины, собаку съевшей на воспитании детей, говорит:
— Ты ее разбаловал, Андрей. Трехлетний ребенок не должен указывать взрослому мужчине, как и с кем ему встречаться. А тем более думать, что ты будешь спрашивать ее разрешения.
— Ей четыре.
— Что? — Лена трет какой-то наклеенный на ноготь безымянного пальца камень.
— Соне было четыре в декабре.
И это, пожалуй, все, что нужно понимать о том, почему я никогда не видел нашего с Королевой одного на двоих будущего.
— Поехали домой, мой хороший. Я… нуждаюсь в тебе.
Лена понимает, что облажалась, поэтому быстро переходит на более понятную ей дорогу — дорогу, которая приведет ее в мою постель. Все эти взмахи ресницами, «игра» голосом и фирменная хватка пальцами моего колена мне давно хорошо знакомы. И, к счастью, я уже выработал эффективное противоядие.
— Поехали, Лена, как только назовешь адрес твоегодома.
В чем дело, Королева? Не приготовила запасной план?
Лена смотрит на меня так, будто я предложил отвезти ее как минимум в камеру пыток и заранее озвучил всю «развлекательную программу». Слишком хорошо я знаю этот взгляд, чтобы не видеть за ним шквал негатива, которым меня вот-вот придавит.