Дитя любви

- Ужасно! - вскричал Эдвин. - Здесь поневоле задумаешься, а все ли в порядке у тебя дома? 
- А он участвовал в заговоре? - спросила Кристабель. 
- Ах, мисс Конналт! - ответил Ли. - А был ли заговор вообще? 
- Но наверняка ваш друг что-то сделал? 
- О да! - с горечью произнес Ли. - Подумал не так, как Титус Оутс! 
- Для меня всегда было загадкой, - вставил Эдвин, - почему люди, следующие христианской вере, приходят в такое негодование при виде тех, кто следует той же самой вере, но немного по-другому? 
Мы помолчали, а потом Ли сказал: 
- Ладно, хватит о мрачных вещах! Расскажите лучше, как вы тут живете? 
Рассказывать было особенно нечего, и на следующий день, как заявил Ли, все мы должны отправиться к морю, а потом - в "Кабанью голову", где делают лучший в мире сидр. Кристабель напомнила мне, что утром у нас уроки. 
- Уроки! - усмехнулся Ли. - Уверяю вас, мы приложим все усилия, чтобы завтрашний день стал для вашей ученицы самым познавательным в жизни! 
Все громко расхохотались. Тем вечером у нас было очень хорошее настроение. 
*** 
На следующий день мы и в самом деле поехали в "Кабанью голову". Там мы выпили сидра, который оказался слегка крепковат, и поэтому мы начали громко смеяться по любому поводу. Мы проскакали галопом вдоль берега, причем Эдвин рядом с Кристабель, поскольку он сразу заметил, что она держится в седле не так уверенно, как все остальные: сказывалось отсутствие навыка, ездила верхом она лишь тогда, когда лошадям леди Летти надо было "поразмяться". 
На следующий день Ли предложил проехаться в другом направлении, и снова все возражения Кристабель были подавлены, но я заметила, что она была лишь рада. 
Дни шли, она расцветала все больше, а причиной тому было, что и Эдвин, и Ли, казалось, забыли, что она, как она сама себя называла, "какая-то гувернантка". Она начала вести себя как гостья и близкий друг семьи. Эдвин и Ли уделяли ей все внимание. Они, как всегда, с нежностью обращались со мной, но именно Кристабель они стремились все время порадовать. Ее глаза под густыми ресницами заблестели, на щеках появился румянец, а рот перестал поджиматься и дрожать и стал более полным и мягким. Перемены, произошедшие в ней, были видны мне невооруженным глазом. 
Я беспокоилась, спрашивая себя: "Она влюбилась? В Эдвина? В Ли?" Я была полна тревоги. Ли влюблялся и забывал с легкостью, знает ли об этом Кристабель? Эдвин же был более серьезен в своих увлечениях, но он являлся лордом Эверсли - важное имя, богатые владения и семейные традиции. Я слышала, как мои родители обсуждают вопросы его женитьбы, и знала, что его вынудят избрать себе "подходящую пару", то есть девушку такого же знатного происхождения. В поле зрения уже были две претендентки выйти замуж за Эдвина. Одной из них была Джейн Мерридью, дочь графа Милчитера, а другой - Каролина Эгхэм, дочь сэра Чарльза Эгхэма. Между семьями проходили кое-какие переговоры, и я догадывалась, что день его свадьбы недалек. Моя мать считала, что Эдвин всегда такой уступчивый - сделает так, как ему велят. 
Кристабель была девушкой умной и красивой, не менее, чем Джейн Мерридью или Каролина Эгхэм, но она родом из бедной семьи, и я понимала, что на роль будущей леди Эверсли шансов у нее никаких нет. 
Эта смутная тревога лишь самую малость омрачала радость и веселье тех дней, но затем случилось нечто такое, что я мигом позабыла обо всем. 
Прошло уже около недели со дня возвращения Ли и Эдвина. На улице стемнело, но в небесах сияла полная луна, освещая округу тусклым неверным светом. По небу под порывами сильного ветра летели темные облака. 
День выдался приятным. Мы уехали на прогулку в глубь леса, где некоторые деревья еще несли на себе остатки листвы. Вскоре все они оголятся, и их нагие ветви будут выписывать на фоне неба сложные узоры. Мы проехали мимо коричневых полей, где слабая полоска зелени указывала на то, что озимая пшеница начала пробиваться на волю. Приближалась зима, скоро Рождество. Цветы уже исчезли, но нам еще попадались веточки можжевельника. Ли встретил их с весельем и процитировал старую поговорку, что, когда появляется можжевельник, пришло время целовать девушек, а можжевельник растет круглый год. Мы увидели лишь несколько цветов, которые останутся на земле до самого последнего дня осени. Доносились грустные трели какой-то птички, черный дрозд взял несколько нот и тут же умолк, будто расстроенный тем, что получилось. И пока мы ехали через лес, я все время слышала дятла, будто он один насмехался над природой. 
"Да, - подумала я, - сегодня воздух весь пропитан предостережением! Зима не за горами, и, возможно, жестокая, потому что в лесу огромное количество ягод - это, как люди говорят, природа заботится о своих питомцах". 
Когда мы подъехали к таверне, Эдвин помог Кристабель спешиться, и я заметила, что он задержал ее руку немного дольше, чем требовалось. Эдвин выглядел радостным, но сохранял серьезное выражение лица, Кристабель же вся просто сияла. О да, беда, похоже, приближалась! 
Когда мы возвращались домой, я специально потерялась. Это была одна из наших игр: Эдвин и Ли всегда принимались искать меня, пока не настигали, но в этот раз их нигде не было, и я поскакала домой одна. Когда я подъехала к конюшне, никого еще не было. Идти в дом мне не захотелось, я решила поразмышлять над тем, что происходит, и сделать выводы. Так в этот час сумерек я очутилась в саду. 
Я думала, что скоро приедут родители: их посещение королевского дворца надолго не затягивалось. Мать не любила подолгу отсутствовать дома, и скоро наступит Рождество, а к нему надо готовиться. Обычно все двенадцать дней Рождества наш дом был полон гостей. Интересно, кто приедет к нам в этом году? Если дома будут Эдвин и Ли, а они будут, они вернулись, значит, мы будем развлекаться с Мерридью и Эгхэмами. 
Рождество - это время, наступления которого всегда ждешь с нетерпением. Мы сходим в лес и наберем веток, украсим главный зал; приедут музыканты и артисты, будет горячий пунш и огромные куски жареного мяса; будут и подарки прекрасные сюрпризы и небольшие разочарования; а потом - танцы, игры и прятки по всему дому. С нами будут Кристабель, Эдвин и Ли.