Счастье и тайна

Вскоре после обеда сэру Мэтью стало плохо. Он откинулся в кресле, и лицо у него стало совершенно багровым. Доктор Смит тут же оказался рядом и с помощью Саймона и Люка отнес сэра Мэтью в его комнату. Естественно, это происшествие расстроило праздник, но когда доктор Смит возвратился, он сказал, что с сэром Мэтью все будет в порядке. Он пошел к себе домой за пиявками. Сэр Мэтью всегда настаивал, чтобы ему пускали кровь именно таким образом, потому что так делал еще его отец.
— Через день или два он будет на ногах, — заверил нас доктор перед уходом.
Но праздничное настроение померкло и теперь все просто сидели и говорили о чем-то незначительном.
В половине двенадцатого мы с Габриелом ушли. Он обнял меня и сказал, что я добилась успеха и он мной гордится.
— Не думаю, чтобы я понравилась всем, — заметила я.
— Кто же мог остаться равнодушным?
— Например, твой кузен.
— А, Саймон! Он прирожденный циник. Он завидует. Он променял бы Келли Гранж на Ревелз в любую минуту. Вот подожди, ты посмотришь на Гранж. Он вполовину меньше, чем Ревелз — обыкновенный старый помещичий дом.
— Не понимаю, каким образом его желание завладеть Ревелз связано с его отношением ко мне.
— Может быть, он завидует мне не только по этой причине…
— Но это абсурд!
И тут вдруг Фрайди подбежала к двери и яростно залаяла, бросаясь на дверь, будто хотела выломать ее.
— Господи, что это с ней такое? — всплеснула руками я.
Габриел побледнел.
— Там кто-то есть, — прошептал он.
— И совершенно очевидно, что Фрайди его не любит. — Я обернулась к Фрайди: — Спокойно, Фрайди.
Но она не обращала на меня внимания; она продолжала лаять и с яростью бросаться на дверь.
Я взяла ее на руки и открыла дверь.
— Кто там? — спросила я.
Ответа не последовало, но Фрайди рвалась из рук.
— Что-то испугало ее, — заметила я. — Надо надеть на нее поводок. Я не хочу, чтобы она свалилась с балкона.
Я вернулась в комнату с ней на руках и посадила на поводок. Когда я опустила ее, она натянула его изо всех сил.
Она тащила меня вдоль по коридору, но, не доходя до балконной двери, стала кидаться на другую дверь, слева от нее. Я протянула руку, и она легко поддалась. Это был большой пустой шкаф. Фрайди рванулась внутрь и начала все обнюхивать.
Потом я открыла балконную дверь — там тоже никого не было.
— Вот видишь, Фрайди, — сказала я, — никого тут нет. Ну что тебе не нравится?
Мы с ней вернулись в спальню. Когда я вошла, Габриел сидел спиной ко мне. Он обернулся, и я увидела, как он бледен. И тут мне в голову пришла ужасная мысль — он боялся того, что было там, за дверью, и все-таки позволил мне пойти туда одной. Неужели я вышла замуж за труса?
Я постаралась как можно скорее отогнать от себя эту мысль.
— Много шума из ничего, — проговорила я как можно беззаботней.
Фрайди казалась теперь абсолютно спокойной. Когда я сняла с нее поводок, она прыгнула в корзинку и свернулась там клубком.
Я готовилась ко сну, продолжая недоумевать, что же могло так взвинтить Габриела.
Потом я вспомнила разговор за обеденным столом и стала спрашивать себя: может, Габриел подумал, что там крадется призрак? И балкон обладал для него какой-то патологической привлекательностью…
В таком доме вообразить можно было что угодно.
На следующий день к вечеру я обнаружила, что Фрайди пропала. Я сразу вспомнила, что не видела ее с утра. Я была занята все утро, так как все вчерашние гости наносили визиты вежливости, чтобы, как и полагалось, выразить свою благодарность.
Я увидела, как на прекрасном сером коне подъехал Саймон Редверз, и решила не выходить из своей комнаты, пока он не уедет. Я не знала, уехал ли он, и боялась теперь, что выйду и окажется, что он остался к завтраку. Однако, когда я спустилась вниз, его уже не было. Доктор Смит с Дамарис приехали в двухместной карете: доктор проведать сэра Мэтью после приступа, а Дамарис — просто нанести визит вежливости. Гости прибывали, и было похоже, что праздник продолжается.
Меня начало беспокоить отсутствие Фрайди как раз перед обедом.
Обед в этот вечер прошел в торжественной обстановке, разговоров было мало. Сэр Мэтью все еще находился в своей комнате, и я догадывалась, что все были обеспокоены его состоянием, хотя меня уверяли, что такое с ним случалось частенько.
Когда покончили с едой, Фрайди все еще не было, и тут я действительно встревожилась. Я поднялась к себе: ее корзинка со сложенным одеялом стояла в полном порядке и была явно нетронутой. Может быть, она потерялась?
Мне пришло в голову, что ее могли украсть. И, вспомнив, как ужасно с ней обращалась цыганка, от беспокойства я не могла найти себе места. Возможно, в окрестностях Керкленд Мурсайд тоже бродили цыгане — их всегда привлекали торфянистые пустоши.
Накинув легкое пальто, я спустилась вниз. Мне хотелось попросить Габриела пойти со мной искать Фрайди, но я его не нашла и вышла одна.
Ноги понесли меня к монастырю. В другое время я бы заметила, что он внушал благоговейный трепет, но в этот вечер все мои мысли были о Фрайди.
Я звала ее, напрягая слух, чтобы услышать ответный лай. Все было тихо.
Стоять одной среди этих руин было немного жутковато. День простоял прекрасный, и все говорило о том, что завтра тоже погода будет отличная. Мне пришла на ум старая поговорка: «Красное небо на закате — пастухам радость».
Вдруг я почувствовала прилив страха. Мне показалось, что я здесь не одна, что за мной сквозь узкие щели, служившие когда-то окнами, наблюдают чьи-то глаза.
Отблеск заката придавал камням розоватый оттенок, и закрадывалась неправдоподобная мысль — будто в камни вдохнули жизнь.
Я не знаю, что было со мной, но я уже не удивилась бы, услышав песнопения монахов, спускающихся по нефу, Сердце у меня колотилось, сквозь арки наверху светилось кроваво-красное небо. Мне показалось, что где-то, совсем рядом, загремел сдвинутый камень и послышались чьи-то шаги.
— Кто там? — окликнула я. И гулкий отзвук моего голоса испугал меня.
Я огляделась. Вокруг меня были только груды камней, полуразрушенные стены, кирпичные прямоугольники, внутри которых росла трава. Давным-давно здесь обитали монахи. Мне казалось, я переношусь в прошлое: полуразрушенные стены становятся целыми, надо мной появляется крыша, закрывающая от меня небо и весь девятнадцатый век.
Я опять принялась звать Фрайди. Стало гораздо теплее, чем тогда, когда я пришла на развалины. Вечером небо быстро меняется, и теперь красный цвет перемежался с серым. Солнце скрылось, скоро и меня… и монастырь… окутает темнота.
Я хотела вернуться тем же путем, каким пришла сюда — по крайней мере мне так казалось — но спустя несколько минут я поняла, что нахожусь в той части развалин, где я еще не бывала. Я увидела кусок лестницы, ведущий вниз, в темноту, повернулась и поспешила покинуть это место. Споткнувшись о груду камней, я чуть не упала. Было страшно — а вдруг я сломаю ногу и вынуждена буду провести ночь здесь, как пленница? Мне стало дурно при одной мысли об этом.
Все это было не похоже на меня. «Да что же это такое? — спрашивала я себя. — Ведь кругом только камни и трава… Ну, чего бояться?» Но это было бесполезно. Мне было страшно.
Я пробиралась вперед. Моей единственной мыслью, моим самым большим желанием было выбраться из руин Керклендского монастыря.
Только теперь, заблудившись, я полностью осознала, какую большую площадь занимали эти развалины. Была даже минута во время моего ночного приключения, когда я потеряла надежду найти выход из этого каменного лабиринта. С каждой секундой становилось темнее. Мне так хотелось выбраться из этого места, что я ударилась в панику и совсем потеряла способность ориентироваться.
Наконец, когда я выбралась, оказалось, что я вышла с дальней стороны монастыря и он теперь находился между мною и домом.
Но проделать еще раз этот путь меня не заставило бы ничто на свете, да это и на самом деле было трудно — я могла опять потеряться бы в груде камней. Я пустилась бежать — и вскоре нашла дорогу. Определив нужное направление, я поспешила вперед то шагом, то бегом.