Лиза из Ламбета

— Ты мне надоел. Нравится дураком себя выставлять — выставляй в другом месте.
— Значит, хочешь от меня отделаться, — подытожил Том.
— Я ничего такого не говорила.
— Ладно, Лиза, все с тобой понятно. Не хочу быть третьим лишним. — Том резко развернулся и, не видя дороги, зашагал в глубь леса.
Совершенно убитый, то и дело сглатывая комок в горле при мысли о Лизе, Том долго бродил в одиночестве и думал, какая Лиза злая и неблагодарная. Зря он потащился в Чингфорд, надо было дома сидеть. Что ей стоило пойти гулять с ним, а не с этим жеребцом Блейкстоном; для него, для Тома, у Лизы ни слова доброго, ничего. Том мучился ненавистью, но он был просто несчастный влюбленный и мало-помалу начал думать, что сам перегнул палку, сам проявил неуместную обидчивость. Вскоре Том уже раскаивался, что вообще раскрыл рот; ему ужасно хотелось помириться с Лизой. Он побрел обратно в Чингфорд в надежде, что Лиза не заставит слишком долго себя ждать.
Лиза, в свою очередь, немного удивилась, когда Том вспылил и ушел.
— Какая его муха укусила?
— Он просто ревнует, — рассмеялся Джим.
— Том? Ревнует?
— Конечно, тебя ко мне.
— Можно подумать, я ему повод давала! — воскликнула Лиза и стала рассказывать Джиму о Томе: как он просил выйти за него, как она отказала, как согласилась ехать с ним в Чингфорд только при условии, что не будет считаться его подружкой. Джим слушал сочувственно; жена его, кажется, не слушала вовсе — наверняка ее занимали мысли о детях да о хозяйстве.
В Чингфорде их встретил тоскливый взгляд Тома. Лиза была потрясена его горем; почувствовала, что проявила жестокость, и, оставив Блейкстонов, шагнула к Тому.
— Слышь, Том, — начала она, — не бери в голову. Я не хотела тебя обидеть.
Том разразился мольбами о прощении.
— Ты ж знаешь, Том, — продолжала Лиза, — я вспыльчивая. Мне жаль, что я тебя обидела.
— Ох, Лиза, какая ты хорошая! Ты не сердишься на меня?
— Я? Нет. Это ты должен сердиться.
— Ты такая хорошая, Лиза!
— Так ты не сердишься?
— Моя Лиза мне всякая мила, вот что я скажу! — Том буквально сиял. — Пойдем выпьем чаю, а потом будем на осле кататься.
Катание на осле стало одним из гвоздей программы. Лиза поначалу побаивалась, так что Тому пришлось шагать в ногу с ослом и поддерживать ее; всякий раз, когда осел припускал рысью, Лиза взвизгивала и вцеплялась в Тома, чтобы не упасть. Том ощущал ее ладошку на своем плече, слышал мольбу в выкриках: «Ой, только не отпускай меня! Ой, сейчас упаду!» — и был совершенно уверен, что подобного счастья в жизни ему до сих пор не выпадало. Подтягивались остальные участники пикника; были обещаны гонки на ослах, но уже на первом круге, когда ослы пустились галопом, Лиза упала-таки Тому в объятия, и ее осел ускакал один.
— Я знаю, что надо делать, — заявила Лиза, когда беглеца поймали. — Я поеду по-мужски.
— Совсем сдурела! — крикнула Салли. — Разве можно — в юбках-то?
— Еще как можно.
Был добыт другой осел, на сей раз с мужским седлом. Лиза встала в стремя, перекинула ногу и уселась верхом, очень довольная собой. Ни излишней скромностью, ни излишней стыдливостью Лиза никогда не страдала и в таком положении чувствовала себя вполне свободно.
— Вот теперь я и сама справлюсь. Отходи, Том, — велела она. — Покури пока, а потом присоединяйся.
Этот заезд сопровождался особенно громким шумом. Лиза молотила своего осла пятками, дубасила кулачками, визжала ему в уши и хохотала до колик. Ее усилия увенчались успехом — она выиграла заезд. После заезда, естественно, всем участникам опять захотелось освежиться и подкрепиться, они повалили в паб и долго еще обсуждали ослиные бега.
После нескольких пинт пива Лиза и Салли, их молодые люди с серьезными намерениями, а также чета Блейкстонов стали искать других развлечений; их внимание привлек балаган, где деревянным шаром сшибали кокосовые орехи.
— Ой, давайте, давайте попробуем! — взвизгнула Лиза, и бедолагам пришлось доставать кошельки.
Лиза с Салли сделали по несколько крайне неудачных ударов.
— С виду легче легкого, — протянула Лиза, поправляя прическу. — Только в эту штуковину никак не попасть. Попробуй ты, Том.
Том и Гарри оба промахнулись, зато Джим сбил три кокоса, и владельцы балагана стали смотреть на него с некоторым беспокойством.
— Да вы просто дока! — восхитилась Лиза.
Хотели было заставить миссис Блейкстон тоже попытать счастья, но она отказалась наотрез.
— Чтоб я на такую ерунду деньги транжирила! — пояснила миссис Блейкстон.
— Ладно тебе кукситься, мать, — примирительно заметил Блейкстон. — Давай лучше есть кокосы.
Таким образом, каждой паре досталось по кокосу. Дамы выпили кокосовое молоко, после чего орехи раскололи, и каждый придавил обед и чай еще и изрядной порцией кокосовой мякоти. А там и время ужина приспело. Снова они набросились на сосиски в тесте, крутые яйца, охотничьи колбаски и неизменное пиво.
— Я уже со счету сбилась, сколько бутылок выпила, — сказала Лиза.
Все засмеялись.
До отправления платформы обратно на Вир-стрит был еще почти целый час; тут-то и пригодились гармоники. Наши герои сели на траву. Гарри зажигательным соло открыл концерт. Слушатели потребовали песню, вышел Джим и исполнил старинную «Эх, солдатики, солдатики идут». Кроме Тома, стеснительных в компании не нашлось; вскоре Лиза тоже спела популярную смешную песенку. Снова играли на гармониках. Снова захотели песню. Лиза обернулась к Тому, притихшему подле нее.
— Чего притаился, как мышь? Давай пой.
— Да я не умею, — покраснел Том. — Мне медведь на ухо наступил, ты ж знаешь.
Тут опять поднялся Блейкстон с новой песней.
«Ну и зануда же этот Том, — сделала вывод Лиза. — То ли дело Блейкстон».
Потом заглянули в паб, выпить пива на дорожку. Трубач весьма неуверенно, будто пробираясь на ощупь, подал сигнал к отправлению, и они пошли занимать места на платформе.
Лиза с трудом поднялась по лесенке и пробормотала:
— Ох и пьяная же я.
Кучер пребывал в меланхолии; он понурился на козлах, не выпуская поводьев, повесил голову и с тоскою думал о безвозвратно ушедшей молодости, а также о грехах, за которые ему уже довольно скоро воздастся.
Лиза не проявила ни малейшего уважения к сим благочестивым мыслям — она стукнула кулачком по гербу на шляпе кучера, сползшей от удара ему на глаза.
— Эй ты, чего раскис, как студень на плите?
В ответ кучер тоже стукнул Лизу.
— Сама ты студень!
— Мордоворот!
— Злюка!
— Пьяница!
Лиза разошлась не на шутку, хохотала и пела, ни на секунду не умолкала. Из озорства поменялась шляпами с Томом и, увидев его в перьях, смеялась до визга. На обратном пути пели «Ведь он же славный парень», и вечерний воздух отзывался многоголосым эхом.
Лиза с Томом и Блейкстоны заняли теперь одно сиденье. Лиза оказалась между Томом и Джимом. Том был совершенно счастлив, он мог бы так всю жизнь ехать, подле Лизы. Постепенно, по мере того как они удалялись от Чингфорда, пение стихало, болтовня становилась менее оживленной, голоса — более тихими. Кое-кто задремал; Салли с Гарри похрапывали в обнимку. Вечер выдался прекрасный, небо приобрело уже ультрамариновый оттенок, звездам не было числа. Лиза время от времени поднимала глаза к небу — и ее охватывало желание оказаться в чьих-нибудь объятиях или испытать, каковы ласки сильного мужчины; также в сердце ее появлялось странное ощущение — будто оно, сердце, увеличивается. Лиза притихла; Том и Блейкстоны тоже молчали. Затем, очень медленно, очень осторожно, с пониманием, что этак не годится, рука Тома обвилась вокруг ее талии. На сей раз Лиза ничего не имела против. Однако с другого боку тоже началось копошение, и другая рука стала гладить Лизу по бедру, и другая ладонь опустилась на ее пальцы. Рука эта принадлежала Джиму Блейкстону. Лиза чуть вздрогнула и уже не могла унять дрожь. Том это заметил.
— Лиза, ты озябла, да? — прошептал он.