Лиза из Ламбета

Ночь тянулась, могильная темнота и не думала разжижаться, мать все так же храпела подле.
Наконец, уже под утро, Лиза забылась сном; только сон был едва ли не хуже бессонницы, потому что сопровождался ужасными видениями. Ей снилась драка, причем соперница ее не только увеличилась в размерах, но и размножилась, и, куда бы Лиза теперь ни сунулась, путь ей преграждала новая огромная миссис Блейкстон. Лиза бросилась бежать, она бежала, бежала, пока не обнаружила, что бегает по кругу, как накануне, когда пыталась улизнуть от миссис Блейкстон. Лиза металась по улицам, сворачивала в переулки, пряталась за углами, а многочисленные миссис Блейкстон стерегли каждый ее шаг и оборачивались то дверью паба, то метлою, и все перепуталось, и голова кружилась, пока наконец Лиза не подскочила на кровати, словно от толчка.
Темноту сменил промозглый тусклый рассвет. Лизины голые ноги промерзли до синевы. Рядом, как и ночь напролет, слышалось сиплое дыхание пьяницы-матери.
Долго Лиза лежала неподвижно, слишком измученная, чтобы двигаться. И все ж теперь было лучше, чем ночью. Наконец проснулась и миссис Кемп.
— Лиза!
— Что, мам? — еле слышно отозвалась Лиза.
— Сделай-ка чаю.
— Не могу, мам, — мне ужас как худо.
— Вот новость! — неприятно удивилась миссис Кемп и взглянула на дочь. — Батюшки! Что это с тобой сделалось? Глянь-ка, щеки что печка, а лоб! Так и горит! Что с тобой, детка?
— Не знаю, — простонала Лиза. — Мне всю ночь было худо, думала, умру.
— А, все понятно. — Миссис Кемп покачала головой. — Ты просто не привыкши к крепкому, вот тебе и неможется. Бери-ка пример с меня — я нынче свежа, что ромашка полевая. Видишь, как вредно для организмы воздержание; кто говорит, будто полезно, тот дурак. Потому в конце концов выпить-то приходится, и гляди, как оно тяжко с непривычки.
Миссис Кемп усмотрела в случившемся перст Провидения. Смешала виски с водой.
— На-ка, выпей, Лиза. Ежели накануне кто перебрал, так с утреца ему надобно еще капельку добавить. Потому известно: клин клином вышибают. Верное стрекство.
— Убери, — скривилась Лиза. — От одного запаха тошнит. Никогда больше крепкого в рот не возьму.
— И-и, дочка, этак многие зарекались. А где нынче их зароки? В том-то вся и штука, что без этого не проживешь. Вот хоть я — уж сколько мне всего на долю-то выпало… — Впрочем, вряд ли есть смысл в очередном повторении излюбленного монолога миссис Кемп.
Весь день Лиза пролежала в постели. Том справлялся о ее здоровье и получил ответ, что она очень плоха. Лиза жалобно спросила, не приходил ли еще кто, вздохнула, услышав «нет». Однако ей было слишком худо, чтоб думать или переживать. К вечеру вернулась лихорадка, головная боль стала несносной. Миссис Кемп завалилась спать и сразу захрапела, оставив дочь один на один с агонией. Теперь Лизу терзали жестокие спазмы во всем теле; она еле сдерживалась, чтобы не закричать и не разбудить мать. Вцеплялась в простыню, в одеяло и, наконец, часов около шести утра не выдержала очередной судороги и зашлась криком, который заставил миссис Кемп продрать глаза.
Миссис Кемп не на шутку испугалась. Поспешила к соседке, что жила этажом выше. Эта добрая женщина без лишних расспросов надела юбку и пошла помогать.
— У ней выкидыш, — констатировала соседка, осмотрев Лизу. — Хорошо бы за доктором послать.
— Кого ж послать-то, в этакую пору?
— Раз вам некого, я мужа попрошу.
И соседка отправила мужа за врачом. То была плотная женщина средних лет, с суровым лицом и сильными руками. Звали ее миссис Ходжес.
— Повезло вам, что сразу ко мне обратились, миссис Кемп. Вы с опытной повитухой дело имеете, вот что я вам скажу.
— Ох и удивили же вы меня, миссис Ходжес. Не знала, что Лиза беременная.
— А кто, по-вашему, виновник?
— Виновник? Ума не приложу, миссис Ходжес, как Бог свят, ума не приложу, — зачастила миссис Кемп. А хотя, ежели подумать, так не иначе, что Том — Лиза с ним компанию водила. Что ж, Том — парень холостой; женится на Лизе, вот и славно.
— Это не Том, — простонала с постели Лиза.
— Не Том? А кто ж тогда?
Лиза не ответила.
— Кто? Скажи, кто?
В ответ Лиза не проронила ни слова.
— Ничего, миссис Кемп, — принялась успокаивать миссис Ходжес. — Не тревожьте ее пока; после, как она оклемается, все узнаете.
Некоторое время обе женщины молчали в ожидании доктора, а Лиза, натужно дыша, пустым взглядом смотрела в стену. Периодически она вспоминала о Джиме, приоткрывала ротик, чтобы произнести его имя, но одергивала себя, сознавая бесполезность таких усилий.
Явился доктор.
— Что скажете, доктор — она очень плоха? — приступила к нему миссис Ходжес.
— К сожалению, вы правы, — отвечал доктор. — Вечером опять зайду.
— Кстати, доктор, — вылезла миссис Кемп, — коли уж вы тут, не дадите ли мне чего-нибудь от ревматизмы? Я, видите, ревматизмой мучаюсь, а тут этакая погода, этакая сырость, просто не знаю, куда деваться. И еще, доктор, нельзя ли мне получать бульон при больнице? Видите, муж мой помер, дочка больная лежит — куда ж мне на работу-то ходить, а денег-то у нас…
Наступил вечер. Явилась миссис Ходжес, днем занятая своими домашними делами. Миссис Кемп спала.
— Вот только на минуточку задремала, — сообщила она миссис Ходжес, ее растолкавшей.
— Ну, как ваша дочка? — поинтересовалась добрая соседка.
— Ох, — заквохтала миссис Кемп, — ревматизма-то вовсе замучила, прям не знаю, куда деваться, а тут еще Лиза пластом лежит и растереть меня не может, так мне уж до того худо, до того худо! Надо ж было такому случиться: дочка слегла, когда мне самой уход надобен. Да, видно, такая моя судьба…
Миссис Ходжес перевела взгляд на Лизу. Девушка лежала точь-в-точь как утром, щеки горели, губы судорожно ловили воздух, на лбу выступили крохотные капельки пота.
— Как ты, милая? — спросила миссис Ходжес. Лиза не ответила.
— Она вроде без сознания, — сообщила миссис Кемп. — Я ее спрашивала, кто виновник-то, а она и ухом не ведет — верно, не слышит. Легко ли мне на старости лет этакое про дочь узнать?
— Как я вас понимаю, миссис Кемп, — с чувством произнесла добрая соседка.
— Когда вы вошли да сказали: выкидыш, я сама рассудок чудом сохранила. Нипочем бы не догадалась, что с Лизой делается.
— Я такое с первого взгляда определяю, — закивала миссис Ходжес.
— Вам сам Бог велел. Не иначе, вы многих пользовали.
— Так и есть, миссис Кемп, так и есть. Я в повитухах без малого двадцать годков — еще бы мне не разбираться.
— Ну а как платят-то?
— Ежели по правде, миссис Кемп, жаловаться не приходится. Я беру обычно по пять шиллингов, и, смею заметить, это очень скромная плата за мои труды.
Известие о том, что Лиза больна, быстро распространилось; то один, то другой сосед заглядывал справиться о ней. Вот и сейчас в дверь постучали. Миссис Ходжес отворила. На пороге мялся Том.
— Входи, — разрешила миссис Кемп.
Том вошел на цыпочках, почти не дыша; постоял в молчании над Лизой. Миссис Ходжес терлась возле.
— Можно с ней поговорить? прошептал Том.
— Она не слышит.
Том застонал.
— Она поправится, как вы думаете?
Миссис Ходжес пожала плечами.
— Поостережемся искушать Провидение.
Том наклонился к Лизе. Жестоко покраснев, поцеловал ее и, не говоря более ни слова, вышел.
— Вот молодой человек, что за ней ухаживал, — прокомментировала миссис Кемп, указав пальцем ему в спину.
Вскоре заглянул доктор.
— Ну, как она, что скажете? — деловито, с достоинством осведомилась миссис Ходжес, гордая собственной причастностью к медицинской профессии.
— Прогноз крайне неблагоприятный, — отвечал доктор.
— То есть вы имеете в виду, она долго не протянет? — переспросила миссис Ходжес, понизив голос до шепота.
— Увы!
Едва доктор уселся подле Лизы, миссис Ходжес со значением кивнула миссис Кемп, которая промокала глаза платком, и вышла к соседям, которые давно задали под дверью.