Утоли моя печали

* * * 
Уже к осени 1949 года совместными усилиями нескольких лабораторий был разработан абсолютно секретный телефон. Звуки речи, поступая из микрофона в шифратор, уже не дробились по времени и частоте в мозаику, а, "располосованные" десятком фильтров, преобразовывались в простейшие сигналы. В каждой полосе совершенно одинаковые по амплитуде импульсы ("клиппированные", то есть остриженные, обрезанные) передавались пучками, различными по густоте. Они перемешивались в шифраторе по определенному коду. В линии можно было услышать только непрерывный, неравномерный писк, свист, шипение. Звуковиды не позволяли даже определить, какого рода эти звуки. Они и на вид почти не отличались от механических. А шифратор-дешифратор на приеме, настроенный по ключу, который мог изменяться со дня на день, направлял эти сигналы в соответствующие фильтры, и на выходе восстанавливалась связная речь. 
Когда мне впервые объяснили этот принцип шифрации, я сказал, что в мозаичных системах речь подвергается механическому раздроблению, после чего неизменные частицы воссоединяются, а здесь производится уже некое "химическое разложение" речи на атомы, которые затем вновь синтезируются. 
Антон Михайлович заметил: 
- Не думаю, что это достаточно строгое научно-техническое определение. Скорее, метафора, образ... Но в известной мере отражает истину. Так вот, любезнейшие филологи, теперь от вас требуется: во-первых, точно установить все условия максимальной разборчивости при этом синтезе. Нам необходимо знать, какие параметры должны быть переданы sine qua non, a на чем можно сэкономить. Какие частотные полосы урезать? Какими различиями амплитуд пренебречь? Но главное - шифрация. 
Вдвоем с заключенным-инженером Б. я перевел книгу Винера "Кибернетика". Он переводил те страницы, математический смысл которых я просто не мог уразуметь, и редактировал все переведенное мной. 
В нашей печати кибернетику объявили реакционной лженаукой. Антона Михайловича это не смущало: 
- Ну что же, это, видимо, правильно. Реакционная так реакционная. Но технически использовать необходимо. Мы же не сомневались в реакционности немецких фашистов, а тем не менее стреляли по ним из их же пушек... Как нужно произносить: сайбернетик или кибернетик? Толковая бестия этот американец. Впрочем, он, кажется, австрийский еврей? Янки присвоили его так же, как Эйнштейна и Бора. И получили немалый профит. Атомную бомбу-то создали главным образом ученые-иммигранты... Но мы с вами должны переплюнуть заморских мудрецов, переиграть их... Да-с, и не посредством родимой дубинки. Это в старину против англичанина-мудреца еще кое-как годилась дубина. Мой дед, помню, говаривал: "Все англичанка гадит..." Но с господами янки надо состязаться по-иному, по-новому. Итак, ваша первая задача - разборчивость, разборчивость и еще раз разборчивость. Вы, Александр Исаевич, должны выяснить не просто голые проценты, сколько слогов прошло через канал, а выяснить, какие именно буквы, ах да - звуки ! - лучше различимы, какие хуже. А вы, Лев Зиновьевич, извольте проанализировать физические причины этой непроходимости... Как вы намерены это делать?.. Так-так... Записывать на пленку диктора, читающего артикуляционной бригаде, и затем исследовать звукови-иды. По-моему, называли бы просто "спектрограммы". Ей-Богу, точнее, хоть и не так красиво. Впрочем, ладно, зовите хоть горшком, но дайте нам точные данные, где зарыта собака неразборчивости... Займитесь охотой на этого шелудивого пса!.. Но есть еще и вторая задача. Вы сами слушаете и знаете - и та, и другая, и третья - все наши модели на приеме весьма неблагозвучны. И что еще хуже, говорящие неузнаваемы. Разборчивость переменна, - то больше, то меньше, - но узнаваемость, вернее неузнаваемость, постоянна. Представьте себе: товарищ Сталин вызывает маршала Конева, или Вышинского, или... э-э... Ракоши и не узнает голоса... Вот тут уже дело за вами, дражайший чтец звуковидов. Отныне вы будете и чтец, и жнец, и в дуду игрец. Извольте выяснить, и возможно точнее, чем именно отличается один голос от другого. Я слышу в трубке кратчайшее "але" или "да-а" и узнаю, кто это - капитан Волошенко или майор Трахтман. Узнаю за долю секунды. А ведь в обычном телефоне мы слышим весьма ограниченную полосу. И притом с частотной характеристикой, весьма искажающей спектр... Я вот слушал ваши рассуждения о формантах, стрежнях et cetera... А потом поглядел на частотные характеристики телефонов. И оказывается, что все телефонисты, которые ни о какой видимой речи и слыхом не слыхали и варганили все на глаз и на слух, действовали, как будто изучали те же данные, что и вы. Вот, поглядите, - нижние и верхние частоты завалены, а средние усилены, этаким пузом выпячены, как раз те самые полосы, где, по вашим наблюдениям, и проходят главные форманты. Как вы их называете - стрежневые? Знаю, знаю, "из-за острова на стрежень". Мудрите все, "мокроступы" придумываете. Да уж ладно, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы делу на пользу... Так вот, посудите сами. Телефонисты - скромные техники-эмпирики, не ведая никаких теорий, следуя лишь практическому опыту, добились весьма пристойной разборчивости в соответствии с теми же закономерностями, которые вы обнаружили теоретически, потея над новейшими техническими достижениями. С одной стороны получается, что телефонисты действовали подобно тому мольеровскому персонажу, который не знал, что всю жизнь говорил прозой... Вот-вот, именно, Журден... Однако, с другой стороны, это совпадение свидетельствует, что и ваши наблюдения и размышления заслуживают доверия... Ведь я мог лично убедиться, что вы до самых недавних дней даже не знали, что такое частотная характеристика телефона. Этот факт сам по себе интересен еще и тем, что подтверждает некую закономерность, многими пока отвергаемую. Я формулирую ее так: здоровое невежество - один из двигателей научно-технического прогресса. Здоровое, то есть сознающее себя как невежество, лишенное самодовольства и сопряженное с любознательностью. Генри Форд отлично понимал эту закономерность. Он вовсе не брал на работу дипломированных инженеров, даже опытных практиков-специалистов. Говорил: у них мозги уже застыли, все мысли движутся только в одном направлении, они привыкли к наезженной колее, не могут и не захотят свернуть. А мне нужны неискушенные, но любознательные парни, чтобы все узнавали заново. Такие - отважнее, находчивее, они способны открывать и вовсе новые дороги... Каков был хитрюга? Вот и я благословляю ваше здоровое невежество и направляю вас на поиски новых дорог...