Век любви и шоколада (ЛП)

Я спустилась в недавно смонтированный бар и прошлась по девственно чистой кухне. Нигде в Манхэттене такой блестящей кухни я не видела. Похоже на рекламу из двадцать первого века. Люси, барменша, и Брита, шоколатье из Парижа, хмурились над кипящей кастрюлей.
— Аня, сними пробу, — попросила Люси.
Я облизнула ложку.
— Все еще слишком горько.
Люси выругалась и вылила содержимое в раковину. Они разрабатывали наш фирменный напиток. Мы закончили составлять меню, и я чувствовала нужду в какой-то фишке. Я надеялась, что получатся они такими же особенными, как напитки в Мексике.
— Попытайся снова. На это раз больше похоже.
За ними виднелась кладовка, полки которой неделю назад заняли поставки из Гранья-Манана, какао-фермы, где я провела прошлую зиму. Оглядываясь назад, я пришла к выводу, что нужно было позвать бабушек или же самого Тео для обучения моих поваров.
Я вернулась в бар, где меня поджидал мистер Делакруа.
— Хочешь почитать интервью в Дэйли? — поинтересовался он.
— Не очень. — Мистер Делакруа настоял нанять пресс-секретаря и медиа-стратега. На протяжении последних двух недель я давала нескончаемые интервью и выяснила за это время, что Аргон не способен распространяться о себе. — Все так плохо?
— Послушай, нам некоторое время нужно общаться с газетчиками.
— Вы должны были от них отделаться. — Он внес в дело свою долю, но настоял, чтобы представительным лицом была я. — Идиотское ощущение из-за того, что я рассказываю о себе.
— У тебя неверное представление. Ты не рассказываешь о себе. Ты даешь людям понять, кто в этом грандиозном проекте хозяин.
— Они прикопались к той части моей жизни, обсуждать которую неудобно. — В чем заключалась сложность: репортеры не чувствовали рамок, а я была от природы скрытной и очерчивала границы. Ну не желаю я распространяться о прошлом: из-за убийства отца и матери, да и других родственников, заключения в «Свободе», исключения из школы, арестованного брата, отравления одного бывшего парня и ранения другого. — Мистер Делакруа, они хотят раскопать древнюю историю, не имеющую отношения к клубу.
— Так не обращай внимания на вопросы. Обсуждай то, что хочешь. Вот и весь секрет, Аня.
— Как считаете, клуб ждет фиаско из-за отвратительного интервью?
— Нет. Это возымеет обратный эффект. Люди так и повалят. Я верю в эту затею. Верю.
Я собралась провести пальцами по шевелюре, но затем вспомнила, что волос-то у меня нет. Медиа-стратег решил, что было бы неплохо обновить мой образ до открытия клуба. Пропали мои кудряшки, делавшие меня неопрятным ребенком, а отнюдь не хозяйкой собственного «самого горячего клуба в Нью-Йорке»! Но я поняла, что гладкий, неровный боб, химически укрощенный и прилизанный, на волосок от гибели. Я не собиралась вздыхать, но все-таки это сделала.
— Подрастеряла свои косоньки, бедняжка.
— Издеваетесь, мистер Делакруа. Все равно они были короткими. Всего лишь волосы. — Всего лишь волосы, но я плакала, когда их отрезали. Парикмахер развернула кресло, чтобы показать результат. В зеркале я узрела пришельца, перенесшего тяготы выживания на враждебной планете, куда упал его корабль. Уязвимый видок на мой вкус не очень. Кто это такая? Ну точно не Аня Баланчина. Она точно не я. В отражении я настолько на себя не была похожа, что всполошилась, накрыла обстриженную голову руками и заплакала. Стыдно-то как. Одно дело лить слезы на похоронах, а другое над волосами.
— Вам не нравится, — произнесла ошарашенная парикмахерша.
— Нет. — Я уняла судорожные всхлипы и попыталась придумать оправдание для моего поведения. — Э... Шее ужасно холодно.
К счастью, о моей минутной слабости был осведомлен только стилист.
— Я и забыл. Девушки так трясутся над своими волосами. Вот когда моя дочь попала в госпиталь, — мистер Делакруа прервал себя ироничным кивком. — Это не та история, что я собирался рассказать. — Он уставился на меня. — Мне нравится новая прическа. Старая тоже нравилась, но и эта тоже ничего.
— Прекрасная поддержка. Надо же, ничего так.
— Сейчас у меня возник глупый, но возможно неловкий вопрос. — Он помолчал. — Бесконечно мудрый стратег думает, что на завтрашнее открытие было бы здорово назначить встречу.
— И моя сестра для этого не подходит, видимо?
— Полагаю, им есть кого подобрать, если тебе не с кем.
— А я-то думала, что Вин уехал в колледж, — пошутила я.
— Он уехал на прошлой неделе.
— И вдобавок он меня ненавидит.
— Что есть, то есть. Окружным прокурором я не стал, так хоть раздавил этот глупый школьный роман.
— Замечательно получилось.
По правде говоря, звать мне некого. Я по уши в работе, не до свиданий. А с бывшими я не в ладах. — Не надо мне никаких свиданий, — ответила я наконец. Я собираюсь взять сестру и думаю придерживаться только этого курса.
— Хорошо, Аня. Я передам твои слова команде, — мистер Делакруа направился к двери.
— Вы всегда считаете, что предугадываете мои действия.
Он вернулся ко мне.
— Ну нет. Не предугадываю. — Он обвел рукой пространство помещения, за последние недели ставшего больше похожим на клуб. Пол прилизан и натерт. Потолок с нарисованными облаками восстановлен. Серебристые шторы из бархата завешивали окна высотой от пола до потолка. Стены выкрашены в насыщенный шоколадно-коричневый цвет. К этому добавились длинная барная стойка из красного дерева и эстрада. Во второй половине дня постелили красный ковер. Чего же нам не хватает? Платежеспособных клиентов. — Чудовищные размеры, — перевел он тему. — Не засиживайся допоздна, выспись-ка лучше.
***
Вопреки инструкциям мистера Делакруа, этой ночью я провалялась в кровати без сна. По своему обыкновению я истязала себя, перечисляя все, что могло пойти не так.
— Извиняюсь, что разбудил вас, мисс Баланчина. Тут напакостили. Вылили кислоту — мы только предполагаем, что кислоту — на запасы какао.
Когда я приехала, Джонс проводил меня к кладовой. Вся партия какао была облита жидкостью, похожей не то на хлорку, не то на кислоту. Она прожгла в мешках дыры, сквозь которые виднелись грязеподобные сгустки влажного какао.
— Нельзя здесь задерживаться, — предупредил Джонс. — Плохая вентиляция.
Глаза наполнились слезами. Я не знала что и думать. Не так-то просто отыскать двести пятьдесят фунтов сырого какао для сегодняшнего открытия.
Я уже собралась на выход, как вдруг заметила на полке «Особый темный». Не очень умно. Хотя так и задумано.
Я не виделась с Толстым, ставшим главой Семьи. Во время июльской подготовки он угрожал мне, что без последствий не обойдется. Кажется, он имел в виду это. Я понимала, что позже нам придется столкнуться. И в то же время расставила приоритеты. Я достала телефон, чтобы позвонить поставщику из Мексики.
— Аня, ты в такую рань. Еще не время говорить по-английски, — заявил Тео, подняв трубку.
— Тео, у меня беда.
— Я серьезен как могила, говоря, что убью ради тебя. Мал, да удал.
— Нет, шутник. Не надо убивать ради меня. — Я объяснила, что произошло. — Мне надо узнать, есть ли где-нибудь поблизости, скажем, двести пятьдесят фунтов какао к вечеру?
Несколько секунд Тео не отвечал.
— Катастрофа. Следующая поставка не прибудет раньше среды. В твоей стране больше нет какао в таком количестве, а если бы и было, то за качество я не ручаюсь. — Он окликнул свою сестру: — Luna, despiértate! Necesitamos un avión (Прим.пер. «Луна, подъем! Нам нужен самолет!»)
— Un avión? — Мой испанский атрофировался за месяцы, которые я провела вдали от Мексики. — Погоди, это случаем не самолет?
— Да, Аня, я мчусь к тебе. Не могу же я позволить тебе открыть бизнес с низкокачественного какао. В Чьяпасе сейчас пять утра, Луна прикинула, что к вечеру я прилечу. Ты вышлешь мне навстречу грузовик?
— Разумеется. Но Тео, грузовой самолет — это же очень дорого. Я не могу позволить тебе и твоей семье принять на себя расходы.