Учебные часы (СИ)
Голова Джеймсон склоняется на бок, она изучает меня, ее взгляд задерживается на моем рте. Сложно определить, о чем она сейчас думает, но могу лишь надеяться, что представляет меня в этом воображаемом фартуке.
Голым.
— Ты не надеваешь фартук.
— Нет, но теперь ты представляешь меня в нем, не так ли?
— Не знаю, смотря по обстоятельствам. Это один из тех старомодных с оборками, которые повязывают вокруг талии или те, что для готовки барбекю? — ее локти ударяют по столу, и она наклоняется вперед. Ее бледно-голубой свитер сильно натягивается на ее полных, сказочных сиськах.
— Какой ты предпочитаешь?
Джеймсон делает вид, что обдумывает.
— На тебе? Мужественный, который для барбекю, но не с дурацким высказыванием на нем. Я бы не хотела, чтобы это отвлекало внимание от твоего… — она стискивает губы.
— От моего?..
Она слегка встряхивает головой.
— Ну же, скажи. Ты бы не хотела, чтобы это отвлекало от моего твердого... тела? Моих крепких... мышц? — я откидываюсь на кожаном стуле, скрещивая руки на груди. — Ты же не умрешь, если ты пофлиртуешь со мной?
— Это не флирт, а очевидная…
— Прелюдия?
Отрывистый кивок:
—Ты это так называешь? С тобой с ума сойти можно.
— И все же свожу с ума не в стиле «я хочу трахнуть тебя», да?
Она выглядит растерянной. Огорченной.
— Секс это все, о чем ты только думаешь? Вот же неуемный.
— Нет, это не все, о чем я думаю, но клянусь, что-то в этих твоих чертовых свитерах делает меня глупым.
— С этим я уж точно не собираюсь спорить, — говорит она натянуто. — Твои слова и впрямь звучат глупо.
— Тебе не нравится, когда я так говорю?
— Да, — но она отрицательно качает головой.
Я наклоняюсь, посмеиваясь.
— Это да или нет?
— Да, мне не нравится.
— Почему?
Она закатывает глаза
— Мы это уже проходили.
Разве? Что-то не припомню.
— Ну, тогда повторим еще раз, — потому что тебя весело и сексуально дразнить, и мне нравится видеть, как ты ерзаешь на стуле. Я начинаю от этого нахрен заводиться, особенно когда твое дыхание учащается, а грудь вздымается под кардиганом.
Конечно же, в кои-то веки я держу свой проклятый рот на замке.
Со вздохом Джеймсон резко закрывает свой ноутбук.
— Не могу решить, стоит ли тебе доверять или нет, и меня сводит с ума, что ты видишь во мне лишь вызов. Безумие.
— Ты ведь знаешь, что тут гораздо большее. С чего бы мне ехать в это путешествие, просто чтобы попробовать заняться с тобой сексом, когда я мог бы нанять проститутку за меньшую сумму, чем заплатил ради тебя?
— Нанять проститутку?! — она чуть ли не кричит, выпучивая свои глаза. — Ты действительно бы это сделал?
— Ну, нет. Во-первых, потому что мне никогда не пришлось бы; я могу потрахаться в любое время, когда пожелаю. А во-вторых, мне не по карману. Я хочу сказать, что еду в эту поездку, потому что мы друзья, Джимини Крикет, а не для того чтобы подкатывать к тебе, — мне удалось сохранить невозмутимое лицо, когда с моих уст сорвалась вполне убедительная ложь.
— Едешь в эту поездку? Говоришь так, будто тебя приглашали, — посмеивается она. — Ты худший из налетчиков, и хоть убей, я по-прежнему не могу понять зачем, — я открываю рот, чтобы ответить, но тут же захлопываю его, когда она продолжает: — Да, да, знаю, ты сказал это, потому что хочешь увидеть, каково быть с человеком, который не знает, кто ты такой, но разве ты и твои друзья-неандертальцы не частите в такие избитые места, как побережье Флориды? Пивные бонги13 и бикини? MTV, распущенные девицы и ЗППП.
Да, черт возьми, да, да, нахрен да, и нет.
— Раз мы так откровенничаем, тебе не кажется перебором отправляться в путешествие с девушкой, с которой совсем недавно познакомился, чтобы сбежать от созданной для самого себя реальности? Разве ты никогда не слышал фразы «Сам застелил постель, вот сам в ней и спи»?
Я хихикаю, как подросток на слове постель.
Джеймсон бросает в меня желтым карандашом второй твердости.
— Ты такой незрелый.
Незрелый.
Озабоченный.
Жажду вызова, и она только что бросила мне его.
Глава 13.
«Какой-то реально красивый парень
только что вошел в мою комнату
в поисках своей одежды.
Он твой или я могу его застолбить?»
Джеймсон
— Какого черта ты и твое барахло делает на моем крыльце?
Ветер дует, пробирая меня насквозь и занося в мой гостиничный номер снег и промозглый воздух.
Он стоит перед моей дверью, поставив свою красную сумку на замороженную заснеженную землю. Яркий лимонный сноуборд прислонен к косяку рядом с черной сумкой для ботинок.
— Мой новый приятель, Чед, сказал, что твой сосед по комнате кинул тебя, — говорит он, беспечно пожимая широкими плечами. За его высокой фигурой я вижу Бет Лауэр, второкурсницу из клуба сноубордистов, пялящуюся на его задницу. Упорно.
Я даже не хочу знать, какие мысли сейчас крутятся в голове у Бет, и про себя желаю, чтобы порошистая груда белого снега свалилась с крыши и засыпала меня целиком.
Или еще лучше — засыпала его целиком.
Оз болтает, не замечая пожирающую глазами Бет.
— Я сказал Чеду, что мы кузены, помнишь? Поэтому он не видел проблемы в том, чтобы мы делили комнату. Поздравляю, Джим! Похоже, мы станем соседями по комнате.
— Ты имеешь в виду сокамерниками? — стону я, поглядывая через плечо на пустую спальню с одной двуспальной кроватью с одним потертым покрывалом, единственным комодом и малюсенькой ванной комнатой с одной крошечной душевой кабинкой.
Это не «Белладжио». Это может быть и дыра, но это была моя дыра — и только моя — тридцать семь блаженных секунд назад.
Я смотрю в сторону Бет, как она тащится по снегу, проходя мимо нас; наши глаза встречаются, когда она поднимает взгляд от фантастической задницы Оза. Даже в холодную зимнюю погоду ее заливает краска смущения, и она отворачивается, поспешно удирая в противоположном направлении, как маленькая крыска-извращенка.
Кстати об извращенцах...
Ночевать с Озом весь уикенд мне совершенно не хочется. Я заплатила те же шестьсот долларов, что и он; последнее, что мне нужно, это чтобы мои друзья сплетничали обо мне, в то время как он снует туда-сюда в мою комнату.
С моих губ срывается стон.
— И перестань рассказывать всем, что мы кузены.
— Ладно тебе, что в этом такого?
— Кузены? Да ладно, серьезно?
— Мне стоило сказать ему, что мы целующиеся кузены? — он ухмыляется во все тридцать два зуба. — Сними цепочку, Джеймс, и впусти меня. Мои яйца уже втянулись в мошонку, чтобы укрыться.
Еще один стон, и я снимаю цепочку на двери, хватая его за мускулистое предплечье, и затаскиваю — вместе со всем его барахлом — в глубину моего гостиничного номера. Тяжелая дверь захлопывается за нами, а замок автоматически защелкивается.
Я задвигаю щеколду, прежде чем повернуться к нему, упирая руки в бока и сердито сверля взглядом.
— Сперва ты поганишь мне поездку, а теперь вламываешься в мою комнату. Можешь занять пол.
— Пол? — он подбирает свою сумку и чемодан и протискивается мимо меня.
Сдаваясь, я, не споря, позволяю ему пройти и следую за ним.
— Я так не могу, Джим. Это тело — храм.
— Мы не делим кровать.
— Это потому что ты не доверяешь себе рядом со мной?
— Нет. Это потому что я не доверяю тебе.
Oз усмехается.
— Ну же, будет весело.
— Я, правда, тебя убью.
— Почему ты продолжаешь это говорить? Оз, я убью тебя, — он изображает женский голос. Это на самом деле несколько обескураживает. — Ты уже во второй раз угрожаешь моей жизни; я начинаю думать, что ты это серьезно.