Учебные часы (СИ)

— Итак, Оз, мужик, как проходит твой сезон? — спрашивает какой-то парень в красном свитере Бартона. Вязаная шапочка надвинута на лоб, очки до сих пор на голове.
— Дела пошли хреново. Мне повезло, что я смог сбежать на уикенд, — это отчасти правда. По правде говоря, я наврал тренеру, как подлец, чтобы получить выходные. Я сочинил какую-то ерунду о моем левом подколенном сухожилии, ставшем слишком плотным и, не желая потянуть его перед следующей встречей.
Которая ровно через шесть дней. Против очень энергичного Пенсильванского университета.
По контракту, спортсменам моего уровня, технически не разрешено участвовать в других видах спорта, особенно «опасных», один из них сноуборд.
Хорошо. Там нет ничего технического в этом. Мы не должны делать что-либо, от чего можем получить травмы, в том числе и играть в пляжный волейбол с моим раздражающим кузеном Брайли, или о, я не знаю… спускаться на сноуборде с чертовой горы.
Если бы я сломал, растянул, или подвернул что-нибудь, была огромная вероятность того, что я стоил бы своей команде сезона.
А это значит, я по-королевски облажаюсь, если получу травму на горнолыжном холме.
— Сколько ты можешь сделать жимов лежа? — спрашивает сноубордист в толстовке Айова. У него кепка козырьком назад, как у Джеймс, он одет в шерстяные лосины, и он в них не настолько хорош, как она. Даже с моего места на диване, я могу видеть выпуклость его хозяйства — о, Иисус, что, сложно надеть штаны в присутствии девушек?
— Около четырех сотен.
— Святое дерьмо, — бормочет он, должным образом впечатленный.
— К сожалению, я не расслышал твое имя.
— Я Скотт — мои друзья зовут меня Страйкер, — Скотт приподнимается со своего места около камина, протягивает мне руку, чтобы стукнуться кулаком. — Я играю в футбол.
Слабо ударяю.
— Я мог о тебе слышать, — признаю я, неохотно, щуря глаза.
— Знает ли твой тренер, что ты в этой поездке?
Скотт изучает меня, рыжие волосы торчат из-под его кепки.
Маленькому говнюку хватило наглости  нанести удар в спину.
— А твой?
Маленький острый локоть тычет меня в грудную клетку, и я смотрю вниз на сердитые голубые глаза Джеймсон. Она посылает мне молчаливое сообщение: прекрати сейчас же.
Я поднимаю подбородок, сбавляя обороты. Успокаиваясь.
— Так что между вами двумя? — спрашивает одна из девушек. Ее белокурые волосы заколоты в небрежный пучок на макушке головы, и, несмотря на то, что мы провели целый день на улице, у нее на лице совершенный, умело наложенный макияж.
— Вы встречаетесь?
— Они кузены, — авторитетно объясняет Чед.
— Нет, это не так, — Джеймсон хмурит лоб, ее дерзкий маленький носик морщится.
— Вы не кузены? — Чед пялится на меня. — Чувак, это то, что ты сказал мне по телефону.
Вот дерьмо, точно.
— Точно... — я растягиваю слово, добавляя, смеясь: — Кузены, с поцелуями. Иногда.
Никто не думает, что это смешно.
Тем более не Джеймсон.
Она задыхается — удивленный, шокированный, вздох, который звучит неожиданно, как оргазм, он отключает мой мозг.
— Боже мой, он, конечно, пошутил! — она вжимает свой острый-как-дерьмо локоть глубже в грудную клетку. — Оз, скажи им, что ты шутишь, —  шипит она сквозь зубы.
— Прекрасно. Я шутил о части с кузенами, — я невозмутим. — Но мы определенно целовались, и мы определенно не кузены, — я делаю небрежный глоток горячего шоколада, чтобы занять свой рот и почувствовать взбитые сливки, покрывающие мою верхнюю губу. Я облизываю ее. — Я врал. Я пытаюсь залезть ей в штаны, но если вы хотите знать правду, это оказывается довольно сложно.
Рядом со мной, Джеймсон стонет, откидывая голову на спинку кожаного дивана.
— О Боже.
Чед сидит спиной к каменному камину, изучая меня: мои шлепанцы, спортивные штаны, истончившуюся от борьбы футболку. Его глаза осмысливают мои черные татуировки, суровую линию моего рта, шрамы над моими бровями и через переносицу.
И, наконец, выдает:
— Зачем ты врешь, чувак?
Я покосился на Джеймсон, чтобы только он и Скотт могли видеть, а затем поднимаю мои тяжелые брови, посылая молчаливое сообщение: разве это не очевидно? Медленно они оба понимающе кивают, когда моя рука поднимается на спинку дивана, опираясь позади отдыхающей головы Джеймсон.
Указательным пальцем я мягко постукиваю по ее коже, поигрываю с шелковистыми кончиками волос, обернув свободные пряди вокруг пальца.
Она позволяет мне.
— Эй, что мы все делаем позже? — спрашивает темноволосая девушка. Я думаю, что ее зовут Сэм или типа того, но так или иначе, ее ужасающие темные волосы заколоты на голове в неопрятной узел, а концы хаотично торчат во все стороны. Это на самом деле довольно мило. Интересно, она одна; мое тело отчаянно ищет влагалище. — Мой парень хочет поговорить по скайпу. Я просто хочу знать, чтобы сказать ему время.
Неважно.
Чед, очевидно, лидер этой команды, скребет щетину  подбородке.
— Скажи ему, в любое время. Я думаю, что сегодня после обеда мы просто охладимся.
— Говоря об ужине, я мог бы съесть задницу мертвого скунса, — объявляет Скотт, к огорчению всех девушек. Сэм, Джеймсон, и две девушки-блондинки корчат рожи, называя его отвратительным тупицей. — Уже почти шесть. Идем есть.
— Экипаж до центра города?
— Звучит как план.
Глава 15.
«Вчера вечером девушка, с которой у меня был секс,
дала мне пощечину, потому что я
выкрикнул чужое имя.
Но потом она вспомнила,
что назвалась мне вымышленным именем».
Себастьян
— Как, по-твоему, что ты вытворял там в ресторане? — Джеймсон начинает сразу, как только мы возвращаемся в наш гостиничный номер после группового обеда. Я закрыл за нами дверь, задвинув засов на место. — Ты отбивал меня?
— Отбивал тебя у кого? — что, черт возьми, она говорит? Я бросаю наши куртки и прочее дерьмо на кровать, разворачиваюсь на каблуках к ней лицом. — Кого, черт возьми, ты надеешься пригласить сюда? Скотта? Потому что этот парень кретин.
— Скотт не кретин, — утверждает она слабым голосом. — Он хороший парень, в отличие от некоторых людей! И нет, я не хочу с ним встречаться.
Я хихикаю.
— Он был бы рад узнать, что ты назвала его хорошим. Хорошие парни любят это дерьмо, — нет. — Итак, на кого у тебя женский стояк?
— Не твое дело.
— Тогда как, *бать, я должен знать, у кого я должен тебя отбивать, а у кого нет? Я борец, а не чертов телепат.
Джеймсон прогуливается к комоду, дергает, чтобы открыть его, и вытаскивает белый топ и шорты для сна.
— Ну, ты и напарник хреновый, тоже.
Я недовольно хмурю лоб.
— Я похож на проклятого напарника?
У нее отвисает челюсть.
— Да! Ты буквальносказал, что собираешься быть моим напарником!
Я фыркаю в нос.
— Не с теми парнями со сноубордами! Я думал, что ты имела в виду других парней, проживающих в отеле!
— Прекрасно! — в знак поражения, Джеймсон выбрасывает руки вверх. — Тогда давай оденемся и посидим в отеле.
Я скептически на нее кошусь.
— Тебе уже есть двадцать один год?
— Боже мой, прямо сейчас я тебя ненавижу, — она постукивает ногой по ковру, чуточку раздражаясь, делая вид, что злится. Это своего рода очаровательно. — Правило номер шесть: никакого отбивания. И да, мне двадцать один год. Теперь мы можем идти?
— Э-э... ты видела идиотов, остановившихся здесь?
— Да, я смотрю на одного из них, — она сохраняет невозмутимое выражение лица в течение нескольких секунд, прежде чем ее лицо расплывается в улыбке.
— Ха-ха, очень смешно, — я ухмыляюсь. — К счастью для тебя, я так не считаю.
— Если бы, ты, по крайней мере, позволил Эрику дать мне свой номер телефона, у нас бы не было этот разговора. Ты был действительно очень груб с ним.