Жена Лота
Она выставила на свет еще несколько полотен. Люди, изображенные на них, явно не отличались ни красотой, ни высокой нравственностью.
— О, — вдруг воскликнула она, поднося к окну женский портрет. — А это — самый страшный портрет!
На картине была изображена женщина примерно пятидесяти лет, с длинным худощавым лицом. Ее небрежно причесанные седоватые волосы лезли на маленькие злые глазки, а губы кривились в злобной усмешке. Было очевидно — художник свою модель ненавидел! Она была отвратительна, эта женщина, но никто другой не смог бы изобразить ее столь отвратительной.
На секунду Флора задумалась, а потом произнесла:
— Ужасно, правда? Когда я в первый раз увидела портрет, то решила, что разлюбила Ангуса. Ну, конечно, не то чтобы совсем, но мне казалось, он не должен был показывать ее такой. Наверное, они поссорились тогда именно из-за этой картины — она поднялась в мастерскую и увидела это. Нет, я не могу ее осуждать за то, что она ушла из дома.
Потрясенная, Соланж взяла себя в руки и только тогда заговорила:
— Ты не сказала мне, кто эта женщина.
— Думала, ты сама ее узнаешь. Ведь это Гертруда, первая жена Ангуса. Тебе кажется, она здесь не похожа на себя? Или перед смертью она выглядела иначе?
— Да, она очень изменилась, — задумчиво проговорила Соланж.
Господи, как она сразу не поняла? Но какой гениальный план придумал и осуществил Ангус, чтобы жениться на Флоре! Она вспомнила, как Ангус просил Флору рассказать ей историю их любви, как уговорил помочь несчастным влюбленным, как подтолкнул поехать в Лондон. Умно, Боже, как умно он все сделал! Устроить так, чтобы не он сам, а кто-то другой нашел его умирающую жену. Теперь Соланж понимала смысл тех непонятных фраз, которые иногда вырывались из уст «Гертруды Мартин» и которые так ее озадачивали. А Гертруда — Соланж всегда будет вспоминать ее под этим именем, — что двигало этой женщиной? Ей хотелось получить деньги, чтобы иметь возможность умереть в нормальных условиях? А может, был кто-то, кого она любила и ради кого она все это сделала? И тут в памяти Соланж молнией вспыхнули последние слова Гертруды: «Надеюсь, он доиграет игру честно, как я». А потом с последним вздохом: «Дэви». Да, именно для того, чтобы раздобыть деньги для этого Дэви — мужа или сына, Гертруда пошла на столь странную авантюру.
Теперь все стало на свои места. Теперь Соланж понимала, почему ее все время что-то смущало. Конечно, Ангус попал в трудное положение. Женщина, изображенная на портрете, была ревнивой и мстительной — она могла сколь угодно долго не давать мужу знать о себе, причем только для того, чтобы он никогда не смог жениться на другой.
И тут, когда Соланж ставила картины обратно к стене, новая мысль пришла ей в голову. Настоящая Гертруда, узнав о женитьбе Ангуса, обязательно вернулась бы на виллу, чтобы расстроить его счастье и испортить всю его жизнь. Только смерть могла помешать ей это сделать. Наверное, Ангус узнал о смерти первой жены после того, как лже-Гертруда умерла в Венторе. А может быть, она умерла раньше? И тогда ему нужны были только документы, подтверждающие ее смерть — если он действительно знал о ней. А если настоящая Гертруда умерла так, что обстоятельства ее смерти должны были остаться для всех тайной? Нет, еще ничего не ясно, говорила себе Соланж, возможно, Гертруда умерла, но Ангус вполне мог об этом и не знать. Попала в аварию или тяжело заболела… У этой задачи есть только одно решение — или другое…
А портрет — зачем ему нужно было хранить это полотно, единственную и столь красноречивую улику? Вообще-то преступники всегда совершают ошибки такого рода, иначе полиция никогда бы не раскрывала их злодеяния. Известны десятки дел, когда преступники уничтожали все следы своих преступлений, но оставляли — из-за каких-то сантиментов, эмоций — такое, что давало детективам ключ к разгадке. Скорее всего, тщеславие художника не позволило Ангусу избавиться от портрета, ведь он прекрасно понимал, эта картина — одна из его лучших работ. А может, он получал особое удовольствие, глядя на портрет и думая, какое счастье, что эта женщина осталась в его прошлом! Нет, не мог Ангус уничтожить портрет — ведь это означало и уничтожение его прежней жизни, частицы его самого.
Прошло несколько дней, и Ангус вернулся из Парижа. С выставкой все складывалось замечательно, и он был очень воодушевлен, в прекрасном настроении, как никогда мил и обаятелен, и Соланж, глядя на него, теперь думала, что все ее подозрения яйца выеденного не стоят. И если она подойдет к Ангусу и скажет: «Ангус, я знаю, вы мне лгали, вы заставили меня сыграть роль в вашем дурацкой фарсе», он, наверняка, ответит: «Да, я действительно не знал, где искать мою жену, я был почти уверен, что ее нет в живых, но у меня не было никаких шансов доказать это, а мне так хотелось жениться на Флоре. Да, я совершил проступок, но что мне оставалось делать? Сказать правду Флоре и разбить ей сердце? Кстати, если вы ей расскажете эту историю, она скорее поверит мне, а уж я буду все отрицать. И она останется со мной, даже если я во всем признаюсь».
Да, так бы и случилось. Соланж была уверена. Флора бы решила, что Ангус совершил грех ради нее, и только еще больше его любила бы. Страстно любящие женщины не слишком склонны осуждать преступления против закона. И что тут дурного, если, облегчив последние дни жизни умирающей, Ангус получил необходимые документы и они смогли пожениться?
А если этим история не исчерпывается? Нет, пора заняться своими делами, пора уезжать, и как можно скорее. Какая-нибудь телеграмма, срочно зовущая в Париж…
И телеграмма пришла. Флора явно расстроилась, зато Ангус, хотя и сказал все положенные слова, не выглядел огорченным. Жизнь на вилле вместе с его очаровательной женой — вот все, что ему было нужно в жизни. Флора так горячо ее уговаривала остаться хотя бы на недельку, что Соланж согласилась провести с Мартинами еще один день — в лесу, среди сосен. Погода стояла восхитительная, мягко светило солнце; Ангус подыскивал место для пикника, а Флора бегала по лесу, как ребенок, что-то напевая своим милым голоском — несильным, но приятным и верным.
После прогулки Флора немного устала и ушла прилечь в спальню. Внимательный муж настоятельно просил ее отдыхать до самого обеда. Сам же он поднялся в мастерскую, а Соланж спустилась к морю, думая, что скоро сможет видеть только мутные воды Сены. На пляже она с удовольствием растянулась на песке, всем телом впитывая солнечное тепло.
Вдруг к ней бесшумно приблизилась темная фигура, и только шорох песка заставил Соланж резко сесть. Господи, почему этот человек кажется ей знакомым, где она раньше видела его омерзительное лицо, хитрые мутные глаза, кривящийся в гнусной ухмылке рот? Да это же бродяга с портрета, который был на мольберте в мастерской Ангуса!
Старик постоял, глядя на Соланж, а потом в ответ на ее сердитые слова извинился, слегка приподняв свою грязную шляпу. Он просто идет к господину художнику в его студию, объяснил бродяжка. С множеством отвратительных ужимок и гримас он прошел мимо Соланж и стал подниматься по тропинке к дому. Соланж задумчиво посмотрела ему вслед. Странно, что столь утонченный, изысканный Ангус, пусть и любящий обнажать на своих полотнах скрытые и порочные стороны человеческой души, может выносить близость этого мерзкого существа даже в качестве модели. А потом она вспомнила: Флора рассказывала, что Ангус поссорился со стариком и запретил ему появляться в доме. Но Ангус не из тех, кто отступает от своих слов…
Соланж вскочила и побежала за стариком. Уже на лестнице, ведущей в студию, она на секунду остановилась, думая, правильно ли поступает. А вдруг ее здесь обнаружат? Почему она шпионит? Соланж даже не представляла, как объяснит свое поведение, но была уверена — в этом доме что-то происходит, и это что-то может быть связано со стариком. И теперь, когда она стояла на лестнице, каждый ее нерв предупреждал об опасности. Кому оно угрожает, непонятно, но зло было разлито по всему дому. Мягко и бесшумно Соланж поднялась по лестнице, ведущей в мастерскую Ангуса, и застыла за дверью.