Точка соприкосновения (СИ)

- Я слышала, что вы с Эсми не ладите, - нахмурилась я, осознавая, что парень поделился со мной значимой частью своего прошлого, объясняющей если не все, то как минимум многое в его поведении.
- Она меня бесит, - признался Эдвард. – Не понимаю, что отец нашел в ней? Карлайл не видит, какая она на самом деле, он слишком влюблен и не замечает! Она недалекая и чересчур опекающая. Своих детей иметь не способна, вот и отыгрывается на чужих! Поселилась здесь, как хозяйка, все переделала!
Я искоса с любопытством следила за Эдвардом: ох, как он был резок. Эсми, конечно, сама виновата: немолодая женщина и должна была понять, что невозможно заменить настоящую мать, тем более если ребенок – уже совсем взрослый. Эсми перебарщивала с заботой и получился в ответку ненависть Эдварда. Но все же она, в ее понимании, просто старалась… Особенно учитывая, что сама не может иметь детей.
- Ну а я обожаю музыку, - заявила я, обходя вокруг и смахивая с черной поверхности красивого инструмента легкий слой пыли – ее было немного, видно, комнату периодически прибирали, несмотря на замок. – Рене – моя мама – любила играть на фортепиано и я получила немного уроков в детстве. Жаль, пришлось бросить занятия после переезда в Форкс.
- Если хочешь, можешь приходить играть здесь, - пробормотал оказавшийся рядом Эдвард.
Я обернулась и утонула в его зеленых глазах. Портьеры в этой комнате были золотыми, отчего в зеленой радужке появились яркие солнечные блики, заставившие меня приоткрыть рот.
- Я знаю, чего ты добиваешься, - сипло пробормотала я, отступая на шаг и сглатывая внезапно образовавшуюся слюну. Мне было не по себе, но не оттого, что я вновь возжелала Эдварда, а потому что, вопреки разуму, это место и наши откровения задевали больше, чем только тело.
- Чего? – искренне озадаченный Эдвард приподнял брови.
- Ужин с твоей семьей, рассказ о себе, тайная комната – я же не дура. Ты пытаешься влезть ко мне в душу, открыв свою.
В золотисто-зеленых глазах на секунду застыла оторопь, но затем сразу вспыхнули искорки веселья, как Эдвард ни пытался остаться серьезным. Он снова сделал шаг, преследуя меня.
- Что плохого в том, чтобы узнать друг о друге больше?
Я недоверчиво поцокала языком в ответ на ненатурально невинный тон.
Еще шаг.
- Ты же сама говорила, что между нами нет ничего общего. Я предлагаю тебе это проверить.
- Ты думал, меня впечатлят твои терки с родными? – покачала я головой, отступая назад. – В моей семье это не достоинство: мои родители хоть и расстались, но ценят и уважают друг друга, и я никогда не осуждала маму, когда она вышла замуж второй раз.
Смех из глаз Эдварда исчез, сменившись напряжением – он просчитался, не получилось легко охмурить меня, всего лишь показав старую запертую комнату, и вызвать жалость, рассказав, как он несчастен в этой семье. Старый трюк.
- Я не могу понять и твоего упрямства: если бы я получала награды за свои выступления, никакие личные или семейные проблемы не отняли бы у меня желания заниматься.
Парень хмуро сдвинул брови, задумавшись над моими словами, и окончательно помрачнел.
- Так что у нас по-прежнему нет ничего общего: я люблю фортепиано, а ты нет. Я уважаю выбор своих родителей, а ты ищешь повод расстроить Эсми. Я стараюсь порадовать отца с матерью и делаю так, чтобы они мной гордились, а ты своих намеренно огорчаешь. Мы совсем не похожи, Эдвард. Вот ни капельки.
Каллен молчал. На его лбу пролегла тяжелая морщинка неудовольствия.
Пожав плечами, не в силах чем-то ему помочь, я сменила тему: приподняв крышку рояля, любовно провела по клавишам пальцами, расслабленно наиграла простенькую гамму. Звук был великолепен.
- Немного уроков, говоришь? – быстро пережив разочарование от моих сравнений, Эдвард улыбнулся и стащил с полки толстую подшивку нот. Он поставил ее на пюпитр, открыв на первой попавшейся странице.
- «Лунный свет» Дебюсси, - кивнула я, легко сыграв начало без подглядывания в партитуру, похваставшись тем самым, что ноты мне не нужны.
- А это? – подвинув длинную скамью, парень присел и заиграл более сложную композицию, не открывая ноты.
- Бетховен, - узнала я и продолжила, перехватив инициативу на более высокой октаве.
- Чудно, - отозвался Эдвард, похоже, решив заткнуть меня за пояс, раз уж я знала все. Клавиши под его длинными пальцами издали знакомую, но совершенно неизученную мной мелодию – рок из репертуара «Muse», переложенный на фортепиано.
Не ударив в грязь лицом, я подхватила тональность, дополняя мелодию игрой в четыре руки. Бах, Моцарт – классика; менее известные современные композиторы. Ноты усложнялись, пальцы легко порхали по клавишам, почти не сбиваясь. Комнату заполнил наш смех. Некоторое время мы азартно пытались переиграть друг друга, начиная то одно, то другое. И это было на удивление… увлекательно. Я забыла о том, что нужно быть осторожной. Расслабилась и получала удовольствие от каждой минуты, будто мы с Эдвардом настоящие закадычные друзья. Будто… будто у нас все-таки есть что-то общее…
- Давай вот так, - решительно прищурился Эдвард, и наконец из-под его пальцев полилось нечто новое, чего я абсолютно не знала.
Чуть сбившись, Эдвард нашел нужный ритм и звук – медленная и чувственная, похожая на колыбельную композиция заворожила меня, заставив застыть на несколько секунд.
- Ля минор, - подсказал мне Эдвард, с чего начать игру в четыре руки, и я, поняв его задумку, снова подхватила, сбиваясь, смеясь, но быстро запоминая все его поправки.
- Нет, вот так, вот так, - когда я начала уводить мелодию ввысь, Эдвард вскочил, и его правая рука порхнула справа от меня, исправляя допущенные мной ошибки и направляя звук в более печальное, меланхоличное русло. Последняя нота была идеальна, хотя и навеяла какую-то щемящую, болезненную тоску, словно вытащила на свет самую потаенную грусть сердца.
- Красиво, - признала я, слушая затухающую в пространстве комнаты «си». – Что это было?
Пальцы Эдварда все еще вдавливали клавиши: я осознала, что он сидит позади меня, его дыхание шевелит волосы на моем затылке, а тело полностью прижимается к моему. Я вновь была окружена Эдвардом Калленом, как тогда, в школьном зале…
- Это я только что сочинил, - прерывисто пробормотал парень, медленно втягивая через нос воздух. От этого звука мурашки побежали у меня по спине, стремительно ударяя между ног.
- Невероятно, - открыла я рот, пытаясь осознать то, что он только что сказал.
- Белла, - в охрипшем сексуальном голосе я услышала резкую перемену, тело позади меня напряглось и прижалось сильнее, двигаясь вперед по скамье.
- Что… - не шевелясь и боясь разрушить приятный головокружительный момент, шепнула я на выдохе.
- Я хочу трахнуть тебя прямо на рояле.
Оооо, чёёёёёрт…. Я чуть не потеряла сознание от восхитительной волны похоти и черных точек в глазах. Знал бы ты, Эдвард, как долго я мечтаю о том же самом!
Мое дыхание резко участилось, и ответ стал понятен без слов: «Сделай это…» Руки Эдварда накрыли мою грудь, прижимая нас еще теснее друг к другу, и он возбужденно зашипел, обнаружив под тканью платья затвердевшие от его слов соски. Его зубы горячо и влажно прикусили мне шею, заставив меня откинуть голову ему на плечо и застонать, потеряв самообладание.
Увеличенный пах надавил мне на копчик, и я поерзала бедрами, слушая ответный вздох. Мы словно играли в игру «кто кого»: пальцы сжали мои соски, заставив вскрикнуть, и я беззастенчиво, забыв о скромности, изогнулась, хватаясь руками за клавиши рояля и заставляя их нестройно звучать, как мечтала когда-то. Наслаждаясь соприкосновением наших одетых тел.
- Замри, - хрипло приказал Каллен и внезапно исчез, оставив меня купаться в водовороте мурашек. Он отскочил буквально на секунду: схватил пульт и включил музыку на своей стереосистеме, чтобы заглушить нашу страсть. Когда он вернулся, я все еще сидела, затуманенным взором наблюдая за его стремительным перемещением.