Здравствуйте, мама !

Вечером стрельба немного утихла. Спали с хлопцами в сарае. Ночью все время гудели самолеты. Шла перевозка "грузов". До полночи немцы летели на восток, наши - на запад. А после полночи - наоборот. Летают высоко, но мы немецкие самолеты отличаем от наших по звуку". 
Хочу обратить внимание читателя на одну особенность дневника Толика Листопадова. Парнишка, конечно, не предполагал тогда, что много лет спустя в его немудрящие записки будут вчитываться другие люди. Он не знал даже, останется ли жив, хотя в его возрасте о смерти не думается. Толик писал свой дневник в самое, казалось бы, неподходящее время, под бомбами и пулями. Больше того, когда события разрастались, записи становились подробнее. Как обстоятельно, с какой достоверностью и покоряющей простотой описывает он первые дни освобождения!.. 
Итак, дети были спасены. Все, кроме одного ребенка. Ночью Линочку Прусакову с матерью увезли в полевой госпиталь, но спасти девочку не удалось. Сталина умерла 8 сентября на рассвете... 
"8 сентября 1943 года. 
Утром пролетали немецкие самолеты над хутором, но ничего не заметили. Наши хорошо замаскировались. Достали газету и читали ее с увлечением. Часов в десять утра из-за хутора дала три залпа батарея по Бахмачу. Бахмач-1, видать, наши заняли, потому что немецкие самолеты пикируют там и оттуда слышна стрельба. Из хутора наши бойцы тоже двигаются повзводно. Немцы в Николаевке оставили завод со спиртом. Пошли мы туда с ведрами. Спирту набрали два ведра. Видали там повешенных троих. Один староста и две переводчицы. Они придумывали муки нашим пленным и сами мучили. Наши по требованию жителей их повесили. Назад еле дошел - болит раненая нога. Окруженные немцы в Городище пустились на хитрость. Вызвали свои самолеты, а сами построились и прут колонной. Самолеты пикируют над нашими войсками, но не стреляют. Наши, конечно, попрятались, а когда поднялись, то увидали фрицев около себя. Ну, тут и началось!.. Хорошо, что стояла недалеко наша батарея. Она дала залпа три, они ходу назад в Городище. Все это мы видели, когда шли назад со спиртом. От нас это происходило километрах в трех". 
"9 сентября 1943 года. 
Ура! Сегодня наши заняли город. Два дня не могли прорваться. Сдалось в плен 300 солдат. Офицеров своих они связали, оружие сложили, а сами вышли с белым флагом к проходившему нашему отделению. В эту дыру наши и ворвались в город. Это нам сказал один лейтенант. 
Полтора ведра спирта мы променяли у селян на продукты. В хутор наезжает много войск. Танки шли почти весь день. Бронемашины, автомобили, мотоциклы прут беспрерывно. Едут в лес и там маскируются. Лес кишит ими. В хуторе много бойцов, и мы у них достаем газеты. В детдом привезли мяса, хлеба и других продуктов. Анна Константиновна приободрилась. 
Городище наши заняли, и я ездил туда на мотоцикле с красноармейцем, показывал дорогу. Фрицев убитых там валяется до черта. Мы сейчас здорово отстали от жизни. Не знаем, какие изменения в нашей стране, что там нового и как там идет жизнь. Даже машины американские нас удивляют. Мы стараемся все разузнать. Расспрашиваем наших бойцов и командиров. Газеты и разные маленькие книжечки, попадающие к нам, прочитываем от начала и до конца. Но еще много пройдет времени, пока мы все узнаем". 
"12 сентября 1943 года. 
Три дня длился обстрел хутора и леса. Фрицы, видать, нащупали наших. Днем нельзя было выйти из щели. Ночью немного тише, но еще страшнее становится сидеть в щели. Двое суток сидели без еды. Воды тоже не было, но выручали помидоры. Выскочишь с щели, а они растут тут же, нахватаешь их да назад. Только ночью, под конец вторых суток, удалось пробраться в хату и взять жратвы. Сегодня часов в пять вечера обстрел прекратился. Особенного ничего они не сделали. Подожгли несколько хат да огороды изрыли воронками. Убитых три человека, да сгорело 6 коров и 11 свиней. Вояки говорят, что это не сильный обстрел был, но для нас без привычки - наоборот. 
Вечером прилетела "рама", но ее сшиб наш "ястребок". Упала за хутором. Вечером с голодухи наелись здорово и целую ночь не могли заснуть от сильной боли в животе. Колька Р. почти всю ночь не уходил из-за сарая. Сала объелся". 
Около недели "приют обездоленных" находился на линии фронта. Бомбежки, артиллерийские обстрелы, налеты штурмовых самолетов и все остальное, связанное с войной, к чему, как ни привыкай, - не привыкнешь. И не было на этих маленьких хуторах никаких особых объектов, но, видно, такая уж та война была, во время которой на родной нашей земле не оставалось живого места... 
Дети в эти дни так и жили - больные в хате, здоровые в сарае. Толик Листопадов с остатками своей довоенной команды тоже жил в сарае. Военные привезли туда машину матрацев, одеял и белья, снабдили детдом продуктами. Анна Константиновна и военная медсестра не отходили от больных. Дети медленно поправлялись. На счастье, их миновали все снаряды и пули, сыпавшиеся в эти дни на хутор. 
Валентина Тихоновна схоронила дочку в Бахмаче, побыла два дня возле сына и матери и снова пришла на хутор. Здесь были ее дети, и все напоминало живую Сталинку, здесь была работа, за которой хотелось забыться. Анна Константиновна ахнула, увидев подругу, - волосы Валентины Тихоновны стали седыми. 
"13 сентября 1943 года. 
Ночь спали спокойно. Днем немцы пытались разбомбить город. Налетело 27 бомбовозов, но сделали один залет. Их отогнали наши "ястребки" и сбили два самолета. Вечером пришла из города Валентина Тихоновна. Говорит, что и за один залет натворили делов. Двух улиц как и не бывало. Столбы волной посвалило. Окна тоже везде довылетали. Достанется восстанавливать. Железную дорогу восстанавливают. Уже пришли первые советские паровозы. Завтра думаю сходить в город посмотреть на паровозы, да и так охота сходить. Нога еще болит, но подвезут бойцы на машине. Из хутора в город ходит много машин. Хочется увидать Ивана Матвеевича. Как он там один живет? Тоскует, наверно, старикан". 
"14 сентября 1943 года. 
Сегодня был в городе. Доехал на машине туда и обратно. В городе уже налаживается жизнь. Работает уже горсовет и др. учреждения. Видал наши паровозы. Против них немецкие кажутся очень маленькими. В городе уже выгружают снаряды и выкачивают с цистерн бензин. С Иваном Матвеевичем починили трубу на хате и вставили рамы. Он перед фронтом вынул их, и стекла остались почти все целы. Кругом города и в самом городе ставят зенитки. Днем часто пролетают немецкие самолеты, но очень высоко. Зенитки бьют по ним, и в ушах гром стоит. Вели много пленных немецких солдат и офицеров. Ребятишки их дразнят. Кричат: "Пан, яйки не надо, сала не надо?" Идут хмурые. Интересно выходит. Дней десять назад они были здесь хозяевами и могли нас каждого убить, а теперь мы их дразним". 
"20 сентября 1943 года. 
Уже начала работать почта. Жители все очень рады. Иван Матвеевич работает багажным кассиром. Станция находится в одном доме и в бараках, которые оставили немцы. Ночью часто прилетают фрицы, но их отгоняют зенитным огнем, и редко которому удается прорваться к городу. За шесть дней я был в городе всего один раз. Живу с вояками, которые живут в лесу. Думают взять меня с собой, когда будут уезжать. Питание хорошее. Послал наобум письмо сестре Люсе. Может, и найду ее, а там и маму. Иван Матвеевич принес во время фронта с базы жита немного подгорелого, и мы его посеяли. На базе немцы оставили три исправных паровоза и целый состав пустых вагонов". 
"1 октября 1943 года. 
Сегодня Анна Константиновна получила письмо от Виталия. Он старший лейтенант и имеет ордена. Анна Константиновна очень рада и плачет от радости. Чудно как-то. Знакомые тоже начинают получать письма. 
Почти каждую ночь прилетают фрицы, но их не подпускают. Днем летают почти беспрерывно. Часть, в которой я живу, дней через десять уезжает, и я, наверно, еду с ними. Петриенко и Хабенко осудили. Петриенко дали десять лет, как дорожному мастеру, а Хабенко пять, как бригадиру. Судили за то, что при отступлении наших после получения приказа не вывезли дорожный инструмент и помогали немцам чинить железную дорогу".