Пересмешники (СИ)

Я задумалась, чего еще не знала о них. Почему Эми, второкурсница, была во главе группы, а Илана была правой рукой, мышцами Эми, хоть была старше, как и Мартин, которого я давно не видела. Я была бы рада снова сочинять с ним французские рифмы.
Но я перестала думать о нем, потому что мы отошли от раздаточного стола. Я напряглась. Эми ощутила это и прошептала:
– Ты сможешь.
Мы зашагали вместе, Эми с одной стороны, Илана – с другой. Краем глаза я заметила, как Картер поднял голову, а потом и Кевин. Все будто замедлилось, как в фильме, кадр за кадром. Они увидели меня, потом Илану и Эми. Две Пересмешницы смотрели на двух ватерполистов. Парни тут же опустили головы. Они не подняли их, даже когда мы прошла к столику, где уже были Т.С., Майя, Мартин и Сандип.
Эми и Илана остались по бокам от меня, и мы сели так, чтобы было видно ватерполистов. Так я могла понять, что весь обед Картер и Кевин не будут смотреть на меня. Даже когда я пошла за салатом, Эми пошла со мной, а парни не смотрели.
Когда я доела пасту, девушка с широкими плечами и волосами песочного цвета, убранными за уши так, что кончики завивались под ними, прошла к нашему столику. Она опустилась возле меня, прижала ладонь к моей спине, а другую руку – к спинке стула Эми.
– Я – Дана Голден, – сказала она.
– Привет, Дана, – напряженно сказала я.
– Я из женской команды по водному поло.
Ох. Она, наверное, была его девушкой или подругой, а то и приспешницей. Она могла отомстить нам. Может, она хотела прижать меня и ударить пару раз по лицу.
– Это была ты? – спросила она. – Он с начала семестра пускает сплетни о тебе, а потом я услышала, что он в книге, и поняла, что это была ты. Вот свин, – сказала она.
– Ты его знаешь? – спросила я, но не ответила на ее первый вопрос, хоть была рада, что она не была подругой или фанаткой Картера.
– Он – козел, – ответила Дана. – Я пару раз ходила с ним в прошлом году гулять, и он хотел только потрогать меня. Мне пришлось ударить его, чтобы остановить. Он лез ко мне.
– Ты остановила его? – спросила я.
Дана гордо кивнула, ее широкие плечи приподнялись и опустились при этом. У Даны было крепкое тело для плавания. Она отбилась. Я – нет.
– Да, и он пытался пустить обо мне слухи, как сделал с тобой. Прошлой весной стал рассказывать парням, что я хотела ему отдаться. И я подошла к нему при его друзьях и спросила, рассказал ли он, как я ударила его по лицу. Это его заткнуло.
– Ого... – сказала я.
– Так что, если тебе нужен свидетель, я готова.
– Хорошая идея, да, Алекс? – сказала Т.С.
– Да, – сказала я, ведь это напоминало «Закон и порядок».
– Продолжай в том же духе. Увидимся, – Дана пошла на улицу.
– Это было круто, – Майя захлопала. – Свидетель. Это мне нравится!
– Кстати о свидетелях, ты выбрала адвоката для своего дела? – спросила у меня Эми.
Майя подпрыгнула и замахала руками в воздухе.
– Адвокат? Как прокурор?
Эми кивнула, и Майя повернулась ко мне.
– Ты же знаешь, что лучше никого не будет.
– Майя, ты так говоришь, что хочешь меня защитить? – игриво сказала я.
Майя захлопала ресницами, кокетливо улыбаясь мне. Майя с трех лет мечтала о школе адвокатов в Гарварде, и я не удивилась ее радости от возможности сыграть такую роль тут. Я ощутила укол сомнений, как вчера. Майя думала обо мне или себе?
Я повернулась к Т.С.
– Ты хочешь это сделать? – спросила я у нее.
Майя фыркнула.
– Ладно тебе. Ты знаешь, что Т.С. не хочет.
– Майя, ты не можешь дать Алекс решить? – спросила Т.С.
Майя подняла руки, как делала, когда мы пошли к Пересмешникам.
– Ты хочешь это сделать? – спросила я у Т.С. еще раз.
– Я хочу, чтобы ты решила, – сказала Т.С.
Вопроса не было.
– Майя подойдет идеально, – сказала я.
Когда мы уходили из кафетерия, Илана отдала мне кепку. Но она мне уже не требовалась.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Еще одна точка зрения 
Тем вечером Джонс встретил меня у моего общежития, и мы направились к актовому залу. Мистер Кристи и мисс Пек – она была наставницей Джонса, так что они взялись за нас – были так рады идее с Гершвином, они попросили нас исполнить «Рапсодию в стиле блюз» для встречи работников. Даже не для клуба, а для обычной еженедельной встрече. Знаю, это должно быть почетно, ведь нас выделяли при этом, но все равно это звучало глупо. Они добавляли нам мороки.
– Может, пошалим сегодня и позлим стариков? – спросил Джонс.
– О, звучит грязно, Джонс, – сказала я, пока мы пересекали двор. Желтый свет фонарей в старом стиле падал на каменную дорожку во дворе, вел нас. Так я могла заметить лед и обойти его.
– Я серьезно. Ты снова хочешь играть Гершвина?
– Мне нравится Гершвин, – сказала я. – Даже если это для их глупой встречи.
– А если мы сделаем кавер на «Рапсодию» в стиле рэп?
– Чтобы все перевернуть? – спросила я, он открыл дверь, как всегда не запертую, в актовый зал. Мы бросили плащи на пол. Без учителей не требовались и вешалки.
– Да. Что думаешь?
Я закатила глаза.
– Не нравится мне это.
– Ладно тебе, Алекс. Ты не хочешь немного взбодриться?
Мне хватало активности. Но я сказала:
– Не так, – и села за пианино, потерла ладони, согревая их.
Он схватил скрипку и выдвинул стул.
– Видел тебя за обедом с Эми и Иланой. Что это было?
– О чем ты? – я не смотрела на него.
– Алекс, я не глупый.
– Я так и не думала.
– Они из Пересмешников, – твердо сказал он.
– Откуда ты знаешь? – я старалась звучать ровно, но задалась вопросом, не использовал ли он почтовый ящик как Т.С. или Картер.
– Потому что я слежу. Так ты в Пересмешниках? – прямо спросил он.
Я фыркнула.
– Нет! Я? Ладно тебе. Зачем мне там быть?
– Так почему ты обедала с ними? Ты не участвуешь в деле об обмане.
– Дело об обмане? О чем ты? – спросила я.
Джонс покачал неодобрительно головой.
– Парень из моего общежития говорил, что соседи по комнате заставляли его делать за них домашку по математике и химии. Он разбирается в математике. Он ходит на курсы в Уильямсон, хочет поступать на математический, так что уровень знаний высокий. Он куда выше остальных. И его соседи заставили его делать их домашку. Угрожали, что расскажут всем, о чем он говорит во сне, если он перестанет делать домашку за них. Не знаю, похоже, он много говорит во сне. Может, сболтнул лишнего во сне.
– Жаль его, – сказала я.
– Да, и он просит Пересмешников взять его дело.
Гений математики мог быть из тех дел, которые Эми не стала описывать.
– Откуда ты знаешь? – спросила я.
Он посмотрел на меня и закатил глаза.
– Алекс, он живет дальше по коридору от меня. Я знаю, что происходит. У меня открыты глаза и уши. И они говорили там с ним и его соседями. Видимо, расследуют, – он произнес это с презрением, нарисовав в воздухе кавычки пальцами. – Это все отстой, – добавил Джонс.
– Что именно? Угрозы? Или разговоры во сне?
Он пожал плечами.
– Все это. Он не может разобраться сам?
– Может, он ощущает себя беспомощным, – заступилась я.
– Не важно, – Джонс сменил тему. – Почему ты была с Пересмешниками?
– А почему нельзя с ними побыть?
– Ты не ответила.
– Где вопрос, Джонс?
– Если ты не Пересмешник, но что с тобой случилось?
Он осторожно опустил скрипку на колени и склонился ко мне. Его волосы упали на лицо, но он не убирал их. Он просто ждал моего ответа.
Я должна была рассказать ему. Вся школа вот–вот узнает, когда Картера вызовут. Но, когда я попыталась заговорить, горло сдавило, словно шею сжала рука, не пуская слова. Я почему–то боялась рассказать Джонсу. Может, из–за того, что гений математики, по его словам, глупо поступил, обратившись к Пересмешникам, или из–за его неодобрения к ним.
– Что с тобой случилось, Алекс? Если не скажешь, я начну издеваться над Гершвином.