Пересмешники (СИ)

Я прижала пальцы к вене на лбу, но она пульсировала не так сильно. Не сходила с ума под моей кожей. Она была тихой и спокойной. И моя голова начала проясняться.
– Так вы говорите… – начала я.
– Я говорю, что, к сожалению, это нормально – сомневаться, думать, что это твоя вина, что ты допустила такое. И ужасно так себя ощущать, потому что пострадала ты сама. Твои права нарушили. И ты – как я понимаю – теперь пытаешься постоять за себя.
Я напряглась на миг, думая, что она знает о Пересмешниках. Но она не сказала так.
– Отстаивать то, что правильно, тяжело. Сомневаться – нормально.
– Но разве это не значит, что я ошиблась? – спросила я.
Она покачала головой.
– Алекс, тебе ведь нравится другой парень, да?
– Да, – сказала я, и мне стало легче от одной мысли о Мартине.
– Когда ты вспоминаешь другого парня, даже тот миг, когда тебе, как ты думала, нравилось, это ощущается так же, как с парнем, который тебе нравится?
– Нет. Нет, конечно. Даже не близко, – сказала я, потому что правильно было только с Мартином.
Мисс Дамата кивнула и коснулась моей руки.
– Никто не говорил, что это просто. И что ты сразу оправишься. Но подумай душой, – она указала на мое сердце, – и ты поймешь, что произошедшее – неправильно. Потому ты борешься, – она сжала мою ладонь. – Хочешь пойти в полицию? – мягко спросила она.
Я покачала головой.
– Я могу отвести тебя, если ты хочешь.
– Нет. Но спасибо.
Она просто кивнула, принимая мое решение.
– Когда будешь готова, рядом с тобой найдутся люди, с которыми можно поговорить, которые помогут тебе ощутить себя прежней. Я помогу тебе найти, с кем поговорить.
* * *
Днем я пришла в прачечную. Мартин стоял у двери, ждал, пока Эми позже разберется с ним. Майя села, я – тоже. Через минуту вошел Картер. Он сел, а следом и Кевин. Я посмотрела на трех учеников перед нами – совет, решающий судьбу Картера Хатчинсона, ученика академии Фемиды, которого обвинили в преступлении против Александры Николь Патрик, его ровесницы и местной ученицы.
Келли кашлянула.
– Мы приняли решение по делу о насилии, в котором обвинялся Картер Хатчинсон.
Я ждала, и в тот миг перед следующими словами Келли – словами, которые услышат только ученики, о которых не узнают учителя и родители – я поняла, что поступала правильно. Я знала, как была уверена Эми, когда взялась за мое дело, как с самого начала знала Т.С., как поняли правду Майя. Сандип, Мартин, Кейси, Джонс, Илана, а теперь и мисс Дамата. Я знала эту правду.
А потом она сказала:
– Виновен в сексуальном насилии. Наказание начнется немедленно.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Еще одна обычная школьная ночь 
Позже той ночью мы ели торт.
Кейси купила в пекарне на Кентфилд–стрит шоколадный торт и принесла его. Уверена, мы могли стащить школьный торт на день рождения, но купленный был вкуснее.
Т.С. дала Майе большой нож и сказала:
– Как самый крутой адвокат школы, ты должна начинать.
Майя поклонилась, присела в реверансе – для королев, как она сказала – и разделила торт для Т.С., Сандипа, Мартина и меня. Даже Дана заглянула и получила кусочек. Эми и Иланы тут не было. Это было не празднование Пересмешников, а праздник друзей.
Все еще были рады победе, восхищены тому, что суд прошел, ведь они вложили в это время и усилия. Я смотрела, как они смеялись, расслабляясь, вспоминая отдельные моменты, как то, как Майя подражала Картеру. Остальные не видели, как его допрашивали, и Майя играла для них.
– «И потом мы занялись любовью, так мне казалось», – сказала Майя, изображая его. Она после этого сделала вид, что ее тошнит, чтобы все знали, как она относится к словам Картера.
Но я не хотела это слушать.
– Я скоро вернусь, – сказала я и вышла из общей комнаты. Я пошла наружу, села на крыльце общежития. Я не хотела есть торт, праздновать или повторять сценки, словно мы победили в турнире по баскетболу. Справедливость так не работала. Это не стирало произошедшее. Это не делало тебя прежним. Я стала другой, и мне нужно было понять, какой.
Я задумалась, почему прошла через это, стоило ли это того. Ведь, в какой–то степени, ничего не изменилось. Все осталось таким же. Это была жизнь, шоколадный торт, обычный школьный вечер, в который хотелось быть одной. Это был не поход по улицам, не танец на могиле. Я сидела на ступеньках, смотрела на школу, и как луна поднималась выше, и все казалось…
Обычным. Нормальным.
Я хотела нормального. Мне нравилось нормальное. Я сделала это ради нормального.
И я встала и прошла по двору. Одна. Мне не нужен был страж, не нужно было прятаться, и я могла выбирать, смотреть на деревья и общежития, идти по дорожке и куда угодно, ведь я больше не боялась.
Я пошла к общежитию на другой стороне двора. Я поднялась на второй этаж, постучала в дверь. Мэл ответила.
– Эй, – сказала я.
– Эй, – сказала она, в ее взгляде был вопрос.
Я кивнула.
– Хорошо, – тихо сказала она.
– Да, наверное. Будет хорошо.
– И я так думаю, – сказала Мэл. – Когда объявят его наказание?
– Завтра. За обедом в кафетерии.
– Ты идешь? – спросила она.
Я и не думала об этом раньше. Но это казалось посещением казни, а я не хотела такое. Так что я решила быть собой, поступать по–своему.
– Вряд ли.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Как играть Гершвина 
– Хочешь пропустить обед?
Джонс посмотрел на меня, вскинув с вопросом брови от моего вопроса в конце английского.
– Ты хочешь пропустить обед именно сегодня? – с подозрением спросил он.
Я кивнула.
Он знал, что произошло. Мы не говорили об этом, но он знал.
Он покачал головой в потрясении.
– Разве ты не этого так ждала?
– Нет, я не поэтому это сделала, – сказала я, но ничего не добавила, потому что мне не нужно было объяснять причину, даже Джонсу, даже моему другу, который не верил в Пересмешников, который верил во что–то другое, в свое понимание правильного и неправильного. Может, к этому всем нам нужно было стремиться – к своему пониманию правильного и неправильного – и действовать, исходя из этого.
– Куда пойдем, если не на обед?
Я закатила глаза.
– Ты не понимаешь?
– Нет.
– Думай, Джонс. Это не сложно.
– Актовый зал?
Я кивнула.
Перед обедом они ждали меня на крыльце кафетерия. Мартин, Майя, Т.С., Сандип и Эми с Иланой. Они ждали, что я присоединюсь к ним.
– Я не пойду, – сказала я.
– Опять? – расстроилась Т.С. – Я думала, что теперь уже можно обедать.
– Я думала, мы для этого все и делали, – сказала Илана с ноткой возмущения, словно я была неблагодарной. Но дело было не в этом.
Мартин молчал, его взгляд был тихим. Зеленые вкрапления не сияли сегодня. Я знала, почему. Он думал, что я пропала прошлой ночью. И пропадала теперь.
– Я не против кафетерия. Но я не хочу. Мне не нужно, – сказала я. – Увидимся позже.
Я пошла по двору, зная, что Картер скоро поступит по примеру Пола Око, сообщит, что по своей воле уходит из команды по водному поло, и, если кто хочет знать причину, ответ в книге. Через пару минут все побегут в библиотеку. О нем уже будет написано чернилами. Навсегда.
Я толкнула дверь актового зала, Джонс был там со скрипкой. Он не задавал вопросы. Он не спрашивал, как я себя чувствовала. Ему не нужно было.
– Я думала, ты принесешь свою гитару, – я прошла к пианино, покачивая бедрами.
– Я не знал, что ты такая, – сказал он.
– Посмотрим, успеешь ли ты со скрипкой.
– О, я могу успеть за всем.
Я ухмыльнулась ему, промолчала, и музыка говорила за меня. Как только Джонс услышал, что я задумала, он понимающе улыбнулся.
Потому что он мог играть Гершвина, как он хотел. В стиле хип–хоп.
Мы играли весь обеденный перерыв, играли «Рапсодию в стиле блюз» как пара реперов, в быстром ритме, который Гершвин не задумывал, но он вряд ли был бы против. И мне не нужно было сидеть в кафетерии или где–нибудь ее, музыка уносила меня туда, где я хотела быть. В место, которому я принадлежала, где я была целой, где я молилась.