Риск (ЛП)

к нему после того, как он заплатил за мою еду. Мне не нравится, когда люди милы без причины.
Сообщать, что я его развлекла, недостаточно.
Мои глаза следят за молчаливым парнем, когда он задерживается около внедорожника. Он
разговаривает по телефону, но слишком тихо, чтобы я могла услышать его слова с такого расстояния. Я
также вижу мистера Высокомерие, который беседует с красивой девушкой возле соседнего магазина.
Она кажется гораздо заинтересованнее меня.
Решив утолить свое любопытство, я направилась к молчаливому парню, когда он заканчивает
разговор. Я подхожу ближе и его глаза встречаются с моими. Брови парня удивленно поднимаются, когда я вытаскиваю двадцатку.
‒ Я не позволяю незнакомым мужчинам платить за свою еду. Мама воспитала меня лучше, ‒
говорю я ему, потряхивая деньгами перед его лицом.
Медленная усмешка расползается по его полным губам, полностью преображая его лицо. Его
темно-русые волосы чистые и намеренно взъерошены, чтобы казаться сексуальными. Жесткая, точеная
челюсть резко контрастирует с его мягкими голубыми глазами. Он выглядит грубым и нежным
одновременно, что путает меня. Я действительно не могу прочитать его.
‒ Я не смог бы получить более интересное шоу за такие смешные деньги. Поверь мне, это стоило
дороже, ‒ говорит он, пожимая плечами и убирая руки и телефон в карманы.
Парень без слов показывает мне, что не станет брать мои деньги.
Но я настойчивая, и трясу двадцаткой снова.
‒ Я настаиваю. Спасибо, но нет.
Он только сильнее ухмыльнулся.
‒ Ты всегда такая ершистая? ‒ раздумывает он. ‒ Постоянно беспокоишься о намерениях других?
Или это крайне феминистская позиция, так как ты напрягаешься от того, что мужчина оплачивает твой
кофе и кекс?
Он читает меня. Я знаю это.
Дешевый костюм внезапно обретает смысл, как и черный внедорожник.
‒ Ты из ФБР, ‒ заключаю я, беря в расчет, что Куантико не так уж далеко.
Его ухмылка становится шире.
‒ Что заставило тебя так думать?
‒ Например, ты профилируешь меня, что заставляет тебя, скорее всего, быть в подобной сфере, учитывая машину и наряд. У твоего друга дорогой костюм, который он носит, чтобы привлекать
внимание, но твой ‒ менее броский. Твоя поза рядом с ним и добродушные шутки в его сторону
заставляют меня думать, что вы равны, несмотря на финансовые различия. Поэтому предполагаю, что
он родился с золотой ложкой во рту, а ты всего добился собственными силами. Внедорожник
C.Т. Эбби — «Риск» / Dark Eternity of Translations нестандартной версии. Тонированные окна слишком темные, чтобы их можно было законно затенить, но я знаю, что ФБР получают определенные льготы из-за рисков безопасности. Итак, я права?
Я вне себя от того, что он продолжает улыбаться, будто он только заинтригован, а не испуган. Я
хотела, чтобы он убрался.
‒ Ты ‒ не психолог, не из ФБР и не связана ни с какими правоохранительными органами, ‒
говорит он, сбивая меня с толку. ‒ Твой наряд ‒ богемный шик, что означает, что ты меньше
беспокоишься о своем внешнем виде и больше озабочена комфортом. Ты сидишь одна по собственному
желанию и отвергаешь любое внимание, проявленное в твою сторону. На первый взгляд, ты
феминистка для своего же блага. С другой стороны, к тебе трудно приблизиться, потому что доверие ‒
не твоя сильная сторона. Это удерживает тебя от страданий, но это также мешает тебе иметь кого-то
близкого в своей жизни. Ночью, когда ты закрываешь глаза и позволяешь себе быть уязвимой... это
единственное время, когда ты осмеливаешься задаться вопросом, каково это быть не одной.
Я сглатываю ком в горле. Он слишком точно описывает. Я не могу быть столь легко читаемой. Я
тренировалась годами.
‒ У тебя нет животных, учитывая, что на тебе нет ни шерстинки, если, конечно, у тебя нет такого
питомца, который не носит шерсть. Тем не менее, я не вижу, чтобы ты позволяла себе привязываться
даже к животному, ведь ты знаешь, что, скорее всего, переживешь его, и тебе придется иметь дело с
потерей. Ты отстраняешься по необходимости. Видимо, у тебя болезненное прошлое, которое
подтолкнуло тебя к этому. Возможно, утрата. Быть может, более чем одна. Может быть, тебя поглотило
одиночество, и осталась ты там по своему выбору.
Мое сердце бешено стучит в груди, и я делаю неуверенный шаг назад. Его глаза смягчаются.
‒ Извини. Я зашел слишком далеко. Прошу прощения, ‒ говорит он мне, когда возвращается
мистер Высокомерие.
‒ Я не потерял свою сноровку. Эта цыпочка просто...
Его слова застывают в воздухе, когда он видит меня прикованную взглядом к мистеру
Профайлеру. Я чувствую себя незащищенной, уязвимой и не в своей тарелке. Я не привыкла к такому.
Я чертовски усердно работала, чтобы стать крепостью, которую невозможно пробить.
Он просто рушил мои стены, ухватившись за одну правильную нить.
‒ Захвати несколько бутылок воды. Поездка будет долгой, ‒ говорит он мистеру Высокомерие, не
отводя от меня взгляда.
Я не знаю, уходит ли он или нет, потому что я слишком занята, глядя прямо в эти нежные голубые
глаза, которые действительно кажутся полными раскаяния.
‒ Жизнь дерьмо, ‒ роняет он. ‒ Затем ты умираешь. Мог бы жить нормально, пока был жив, ‒
добавляет, звуча намного менее проницательно, чем раньше.
Этого достаточно, чтобы разрушить напряжение, и неожиданно улыбка озаряет мое лицо. Он
подмигивает, наклоняясь.
‒ Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, чтобы почувствовать себя живой, звони мне. Мне
бы также не помешало ощутить немного жизни.
Когда он отступает, я ощущаю что-то в руке, хотя не чувствовала, что он что-то туда положил. Он
идет к другой стороне внедорожника, и я пристально смотрю, как он садится.
Наконец, я опускаю глаза к карточке в своих руках, когда мистер Высокомерие возвращается, чтобы занять пассажирское место.
Логан Беннетт... 
Его номер прилагался к имени, и, конечно же, он из ФБР. Когда мой взгляд снова поднимается, он
опирается на руль, наблюдая за мной. Окно мистера Высокомерие опущено, и он выглядит
раздраженным.
‒ Позвони мне, ‒ говорит Логан, ухмыляясь, прежде чем отъехать от тротуара.
Реальность ‒ всего лишь иллюзия, хотя и очень стойкая. Это сказал Альберт Эйнштейн.
Мой отец всегда цитировал Эйнштейна, как способ объяснить жизнь, когда мы изо всех сил
пытались понять его. Я помню, как он повторял его изречения, когда наши жизни развалились. Он
причинял боль худшим образом, но старался изо всех сил успокоить нас.
C.Т. Эбби — «Риск» / Dark Eternity of Translations Эйнштейн не помогает мне понять, как же просто меня прочитать. Или насколько уязвимой и
беззащитной я чувствую себя в этот момент.
Мой телефон вибрирует в руке, и я смотрю вниз, видя напоминание, которое я установила.
Мне нужно быть собранной. Мне необходимо быть хладнокровной. Пустяк мог пробить брешь, когда мне нужно выполнить план, над которым я слишком долго работала.
Отбросив остаточную слабость, я резко вдыхаю и иду к своей машине. Я проезжаю пятнадцать
миль. Нахожу дом, который мне нужен, но проезжаю мимо. Я паркуюсь в заброшенном сарае, прежде
чем надеть перчатки, костюм и тяжелые мужские ботинки. Я также привязываю рюкзаки, утяжеленные
камнями... Один ‒ к спине, другой – на груди.
Стараясь оставаться незамеченной, я подхожу к дому, открываю дверь и молча снимаю рюкзаки, осторожно положив их на стул.
В моем кошельке есть все, что мне нужно, поэтому я держу его при себе. Затем в ход идут
тяжелые ботинки, и я молча помещаю их поверх своего рюкзака.
Движение наверху привлекает мое внимание, и я медленно пробираюсь к лестнице, стараясь, чтобы мои шаги были легкими и бесшумными. Я изучала пол в течение месяца, чтобы знать каждое