Цветы абсолютного зла
В сентябре его бес попутал. Он, сам не понимая, что делает, содрал с заплеванной стенки лифтовой кабины клочок с телефоном «киски» и позвонил тотчас, едва войдя к себе в квартиру. Он знал, что дома никого нет.
Телефонная трубка ответила ему немного простуженным и, как ему показалось, детским голосом. «Сто рублей и у вас», – услышал он и почувствовал, как нижняя часть его туловища медленно наливается густой пьянящей кровью… Он по голосу понял, что говорит с несовершеннолетней. Об этом он даже и не мечтал. Понял он еще и то, что она, по-видимому, живет не одна, поэтому он сам должен придумать, куда ее привести. Его воображение почему-то тотчас нарисовало ему пышные кусты акации около тира, что позади городского парка. Это было очень тихое (не считая звуков выстрелов) и безопасное место. «Через полчаса на мостике в парке, что перед аттракционами. В руках у меня будет коричневый пиджак». Дрожащими руками он сдернул с вешалки толстый старый твидовый пиджак и почти выбежал из дома…
Вот с того самого дня жизнь его и изменилась. Он стал жить быстрее, какая-то ненасытность и жадность появились в его желаниях, он чувствовал, как сладостно-мучительно летит в страшную, бездонную пропасть, где ему суждено пропасть, сгинуть, но и остановиться уже не мог…
Девочку звали Оля. Увидев его на мосту, она улыбнулась, словно приободряя его. Такая маленькая, а словно бы взялась его поддержать в таком деле. Он, боясь к ней прикоснуться и даже взять за руку (его могли увидеть ученики его школы, просто знакомые), сухо сказал, чтобы она следовала за ним. Она согласилась и пошла. Они прошли городок аттракционов, где играла музыка, визжали дети, где все вертелось и кружилось, сверкало яркими огнями и словно напоминало о том, что люди рождены для вечного праздника… Потом свернули на узкую тропинку, вившуюся между древними дубами, вышли на берег заросшего пруда, затем углубились в заросли акации. Там, в полной тишине, Сергей Иванович, не глядя на свою юную спутницу, расстелил на траве под кустом пиджак…
Все произошло очень быстро. Девочка, получив сто рублей, кивнула, как если бы она только что продала букетик цветов. Он спросил, встретятся ли они еще, и она снова кивнула. Он шел теперь сзади нее, не веря своему счастью… Он был благодарен соседу ветеринару за то, что его приятель замылил кассеты… Кондитерша, наконец, оставила его навсегда. Теперь у него была Оля. С молочной-белой тонкой кожей, горячими, чуть подрагивающими от прикосновений, острыми коленками и влажным омутом между ног, способным утолить любую жажду… Ему бы не хватило всей жизни, чтобы описать то немыслимое наслаждение, которое она была способна дать пусть даже и за деньги… Теперь он встречался с ней все чаще и чаще, тратя на нее все свои деньги… Где бы он ни был, перед ним постоянно стояла, вернее лежала, Оля. Весь мир теперь раскачивался перед ним в определенном ритме полового акта, который он совершал беспрестанно, словно наверстывая упущенное… Главной же целью, помимо самой встречи с девочкой, было найти сто рублей. Найти во что бы то ни стало. Непременно. Он начал снимать деньги даже с общего супружеского банковского счета… Обратного хода все равно не было…
В середине сентября он, чтобы чаще видеть ее, взял себе еще несколько часов нагрузки, чтобы преподавать литературу в Олином классе. В школе она вела себя очень тихо и скромно. Училась неплохо, отличалась хорошей памятью, хотя и была немного рассеянной. Тогда же он узнал, что родители ее – пьющие, что девочка из неблагополучной семьи, а потому если сама не поступит в институт, то и помочь-то ей будет некому.
В конце сентября Сергей Иванович устроился ночным сторожем в маленькую теплицу, расположенную в конце все того же городского парка и построенную непонятно для кого и чего. Там, вдоль застекленного и ярко освещенного пространства, стояло всего несколько горшков с бегониями и фиалками, за которыми днем присматривали какие-то студентки. Ночью же Сергей Иванович встречался в комнатке для сторожей с Олей. Она жила, к его удивлению, в престижном доме рядом с парком. Он встречал и провожал ее, говорил ей о своей любви и бывал почти всегда раздосадован, если не слышал в ответ ни звука. Почти все деньги, заработанные в теплице, он отдавал Оле… «Мне надо три тысячи», – сказала она однажды. «Зачем тебе так много?» – «Если не найдешь, мы с тобой больше не увидимся…» – ответила она, тряхнула длинными светлыми волосами и, даже не взглянув на него, быстро пошла прочь. Вскоре ее фигурка скрылась за гигантскими дубами парка…
Глава 3
– Не представляю, о каких опытах может идти речь…
Игорь Шубин вместе с Земцовой поджидали в агентстве приезда Корнилова. Женя Жукова отправилась на Бахметьевскую улицу, выяснить, какое отношение имеет написанный на листке бумаги адрес к личности убитой Оли Неустроевой. Как Юля и предполагала, визит Камелиной не мог не произвести на Шубина впечатления, особенно его удивил текст на листке, обнаруженном в кармане куртки Неустроевой.
– Да уж… Все тут странно… И сама клиентка, которая почему-то решила найти убийцу соседки, как будто ей не на что больше деньги тратить…
– Игорь, не будь таким циником… По-моему, тут как раз все ясно. Женщина потеряла мужа, который был опорой ее жизни. Она много пережила, возможно, заработала себе нервную болезнь… Что ты пишешь?
– Как – что? Сходить в больницу, выяснить все о Камелиной. Может, у нее не все дома, а мы свяжемся…
– Что ж, неплохая идея…
– А разве тебе не кажется странным ее визит? И то, что она полезла в карман убитой соседки, чтобы посмотреть, что там?..
– Нет, ты плохо знаешь женщин… Любопытство, понимаешь? Она действительно хотела понять, чем жила эта девочка и почему в конечном итоге оказалась убитой.
– Ты бы тоже так сделала?
– Не заставляй меня краснеть… Уж кто-кто, а я точно бы так сделала. Хотя бы из профессионального интереса. Содержимое карманов или сумочки женщины – клондайк для сыщика, согласись…
– Ладно, соглашусь… Но мне кажется, что этого листка в кармане Неустроевой не было…
– Как это?
– А вот так. Или же он был, но текст не имеет никакого отношения ни к ней, ни к убийце… Неустроева могла взять этот листок где угодно, в той же библиотеке, к примеру… Кто-то, предположим, что-то изучал в библиотеке, искал научную медицинскую литературу, затем сделал распечатку, может, неудачно… Неустроева пришла в библиотеку по своим школьным делам, ей надо было записать адрес, под руку попался никому не нужный листок, лежащий на столе…
– Неустроева… в библиотеке? Что-то с трудом верится.
– Но я же к примеру.
– Я согласна с тобой…
Хлопнула дверь, и в приемную вошел тепло одетый Корнилов. Меховая куртка, которую Земцова на нем ни разу не видела, делала его моложе и явно ему шла.
– Приветствую! – Он с улыбкой пожал руку Шубину и поцеловал в щеку поднявшуюся ему навстречу Земцову. – Неустроева, значит… Неплохо-неплохо… Вот только непонятно, кто вас, таких небескорыстных, мог нанять. У нее же родители – алкаши.
– Тайна, – развел руками Шубин, при этом лукаво щурясь.
– Тайна, значит, за семью печатями. Ну и бог с ней, с тайной-то… И что вам известно об этом убийстве?
– Шутите, Виктор Львович. – Юля открыла холодильник и достала банку пива. – Хотите?
– За банку пива, значит, собираетесь раскрутить старика Корнилова на секретную информацию?
– А у нас и рыбка есть…
– Нет, шучу. Рыбку не буду. Руки потом вонять будут. Неустроеву нашли позавчера, второго февраля рано утром, следовательно, убили первого февраля, вечером… Труп нашли в парке. Ей разбили голову, или она сама разбилась о каменный бордюр… Это вам Чайкин лучше расскажет…
– Ее изнасиловали?
– Нет. Но в крови обнаружен алкоголь… причем довольно много…
– Значит, результаты экспертизы уже есть?
– Что-то есть, а чего-то еще нет…
– Виктор Львович, какие-то проблемы? – Шубин закурил и предложил сигарету Корнилову. – Думаете, несчастный случай?