Цветы абсолютного зла
Они поняли друг друга без слов. Корнилов, понятное дело, не верил в благоприятный исход дела, не верил, что кто-то действительно будет искать убийцу дочери алкоголиков, в том числе он сам. Не тот уровень преступления… Не та громкость. Видимо, в прокуратуре был разговор о том, чтобы прекратить дело, но попозже, в свой срок, в соответствии с законом. И тут вдруг звонок из агентства. Появился шанс раскрыть дело чужими руками. Поэтому Корнилов так быстро приехал? И какое ему, в сущности, дело, кто нанял Земцову и Шубина? Главное, чтобы деньги заплатили и чтобы люди работали…
– Отец – кретин, тело дочери принес домой, представляете? Место преступления затоптано… Ни одной зацепки. Ничего.
– Поработаем… может, что и найдем… – сказала Земцова. – Опросим подружек, друзей, родителей…
– Опрашивали уже. Девчонка – пройдоха еще та. В семье вроде денег нет, а у нее только ботинки стоимостью пять тысяч… Это мне одна прокурорша сказала, у нее такие же…
– Она что, труп видела?
– Нет, она ко мне заглянула, а на ней такие же ботинки… точь-в-точь, как у Неустроевой. Красивые, я ей так и сказал, а она мне, мол, еще бы, пять тысяч отвалила… В таком духе разговор был…
– Понятно… Но я одно могу сказать: это Неустроевой подарил кто-то… Вряд ли сама купила, даже если бы деньги были… – с ходу определила Земцова. – На пять тысяч она бы купила себе много чего… Явно подарили… Это понимать надо…
– Значит, любовник был. Вот его и надо искать, – кивнул Корнилов. – Но если он способен подарить ботинки за пять тысяч, то он явно не из бедных, и сейчас, когда на него началась охота, как на главного подозреваемого – а он не может этого не понимать, – он сделает все, чтобы мы его не нашли… И свидетелей подкупит…
– Каких еще свидетелей?
– Да тех же подружек ее, которые могли видеть его с ней. К тому же они где-то встречались… на какой-то квартире, в гостинице, там тоже могли быть свидетели…
– А она точно имела любовника? – спросила Земцова. – Вы же сами сказали, что ее не изнасиловали… Может, у нее вообще не было мужчин…
– Позвони Чайкину, он тебя просветит… – рассмеялся Корнилов.
– Что это вы все загадками говорите? – не выдержала Земцова.
– Да она вела активную жизнь, предохранялась, пила противозачаточные таблетки… Не дура, в общем.
– Понятно. Значит, надо искать любовника. Идти в школу, побеседовать с подружками, одноклассницами, с учителями…
– Ты еще скажи, к классному руководителю, – усмехнулся Шубин. – Да брось ты, Юля, никто тебе ничего толкового не расскажет. Думаю, в школе она была одна, а за пределами школы – совершенно другая… Обычное дело.
– Где тело? Еще в морге?
– Да. Можете поехать, взглянуть… Завтра ее уже заберут, а послезавтра – похороны.
– Сколько ей было?
– Семнадцать.
Юля вдруг почувствовала, что Корнилов чего-то не договаривает или просто не хочет делиться информацией, все намекает на Чайкина, словно сам не видел документов с результатами вскрытия. Она посмотрела на Шубина, и он, мельком взглянув на нее, тоже, кажется, все понял. Да, Корнилова, может, и не интересовало имя клиента, то есть человека, обратившегося в агентство, чтобы за деньги найти убийцу девочки, но такса-то была известна, а потому он ждал своих процентов. Камелина оставила Земцовой конверт с долларами. Шубин, прямо тут же отсчитав положенную Виктору Львовичу сумму, спрятал конверт снова в сейф.
– Ну что, поедем в морг? – тотчас оживился Корнилов. – Я уже выпил пива, так что поеду с вами… Потом кто-нибудь из моих ребят пригонит мою машину…
Чайкин встретил их бледной и совершенно трезвой, постной физиономией.
– Ба, Леша, это так на тебя не похоже, – подтрунил над ним Шубин, с трудом вдыхая тяжелый трупный дух, ударивший им в нос, едва они переступили порог морга. Он, как и Земцова с Корниловым, был вынужден прикрыть нос платком.
– У нас электричество отключали, – Чайкин развел руками. – Причем надолго. За какие-то там… – он поднял кверху указательный палец, – неуплаты… Проходите… Гостями будете.
– Так, может, ты потому такой, что тебя водка не берет, запах отрезвляет?! – не унимался Шубин.
Но Чайкин уже давно не обращал внимания на подобные шутки. Он действительно в очередной раз решил начать новую жизнь и бросить пить. Работа, которой он посвящал все свое время, ему, несмотря ни на что, нравилась. Вот только характер его стал заметно портиться – ему вдруг стало казаться, что хороших людей на свете становится с каждым часом все меньше и меньше, и что он, Чайкин, пожалуй, один на всем белом свете об этом и задумывается, взвешивая целыми днями на специальных весах человеческие внутренности… Такая вселенская несправедливость постепенно превращала его в мрачного, отчаявшегося и какого-то неутешного пессимиста, что стало выражаться в его постоянно дурном настроении и желании сказать какую-нибудь гадость самым близким… По мнению Земцовой, у Чайкина просто разлагался мозг от того количества спиртного, что он вливал в себя на протяжении последних десяти лет. «Удивительно, как он сам еще не попал на свой же стол», – вырвалось как-то у нее, когда речь зашла о Леше, к которому прежде она питала исключительно теплые и благодарные чувства. Ее искренние переживания по поводу разрушающегося здоровья Чайкина постепенно сменились на раздражение, которое она с трудом скрывала, чтобы не испортить отношения с ним окончательно и не навредить тем самым их совместной работе. А потому все чаще и чаще высказывалась на эту тему лишь в присутствии придерживавшихся такого же мнения коллег – Шубина и Жени. Но, как бы то ни было, они все еще работали вместе, и вряд ли какой-либо человек в случае ухода Чайкина мог бы заменить этого талантливого и своего в доску судмедэксперта, готового ради общего дела даже преступить закон… Сколько в их практике было случаев, когда требовалось срочное проведение экспертизы и не было времени ждать официальных результатов работы профессионалов из НИЛСЭ, и Чайкину приходилось не только производить вскрытие трупа, но и самому, в своей собственной маленькой лаборатории, делать сложные анализы.
– Нет бы бомжем каким-нибудь заинтересоваться, – Чайкин распахнул дверь кабинета, приглашая всех войти, – ан нет, девочку им подавай семнадцатилетнюю… А какая девочка… Прелесть… От такой трудно оторваться… Однако кто-то все же ударил ее по головке, бедняжку… Скорее всего, камнем… в ране частицы земли, перегноя и еще, как ни странно, сырой дубовой коры… У Норы есть образцы почвы с места преступления, мы сравнивали… То есть с земли подняли камень и ударили… Но такое впечатление, словно ударили несколько раз… и даже головой по дереву… и били до тех пор, пока она не скончалась… Это не несчастный случай… А одна гематома находится чуть в стороне от смертельной раны, да и удар был нанесен на несколько часов раньше…
Тело Ольги Неустроевой было прикрыто простыней. Чайкин откинул ее, и перед посетителями предстало тонкое и длинное тело не сформировавшейся еще девушки. Лицо, со следами разложения, было обрамлено светлыми волосами. Несколько прядей, потемневших от крови, свисали со стола чуть ли не до пола. Повернув голову девушки, Чайкин показал выбритый овал на затылке, в центре которого темнела рана с запекшейся кровью на тонкой коже черепа.
– В волосах я нашел частицы красного кирпича, как раз в том месте, где предположительно ей был нанесен первый удар… Словно ее первый раз ударили кирпичом по голове, но этот удар был не смертельный, и потому, возможно, чтобы она не кричала, ее ударили уже чем-то более тяжелым, скорее всего, камнем… Или все же били головой о дерево, поскольку в самой ране обнаружены микрочастицы древесной коры… – Леша явно повторялся и казался рассеянным, уставшим.
– Камня на месте преступления мы, кстати, не обнаружили… – сказал Корнилов и выругался: – Стадо баранов… и этот отец-кретин, который забрал домой тело дочери…
Юля даже отвернулась от него, чтобы не видеть выражение лица человека, старательно делавшего вид, что вот теперь-то он действительно заинтересован в этом деле и готов сделать все от него зависящее, чтобы только найти убийцу девочки. А ведь еще полчаса тому назад его лицо не выражало ничего, кроме чувства глубочайшего равнодушия к этому делу.