Пока мы будем летать (СИ)

Уже несколько дней подряд идет сильный дождь. Он так сильно стучит в стеклянные окна, что мне очень тяжело уснуть. Вот и сейчас из-за ночной бури я плохо выспалась. У меня мешки под глазами, кажется, такие большие, что в них можно продукты из магазина нести.
— Если бы я хотела выглядеть, как свинья, то я бы обязательно пренебрегла бы твоим предложением. Но вместо этого… Ладно, просто спасибо, — говорю наконец я, когда понимаю, что уже начала противоречить себе самой.
Мы оба выходим из машины, и я рада, что мои ноги грузнут в гравии, а не в болоте. Мишель ещё нет, хотя я замечаю, как много людей идут сюда. Я даже не знала, что у нас в городе так много верующих католиков. Что я делаю среди них?
— Как там Харпер? — спрашивает Стюарт, когда подходит ко мне. Мы оба опираемся на машину. Его плечо касается моего, но я не делаю попытки увеличить расстояние между нами.
— Сегодня утром, когда я уходила, она спросила: «Разве ты не атеистка?», — мы оба засмеялись.
Смотрю на проходящих мимо людей, а они смотрят на нас. Среди них есть дамы, что часто заходят в магазин. Они загадочно улыбаются, проходя мимо нас. Это заставило меня всё же немного отодвинуться от Стюарта.
— Боишься, что они подумают, будто между нами что-то есть? — он заметил. Почему-то за этот один шаг мне стало стыдно перед ним. Мои щеки вмиг покраснели, выдавая меня. Надеюсь, я смогу это свалить на холод. В этом пальто мне действительно прохладно.
— Нет, — опускаю глаза вниз и смотрю на свои старые ботинки. Однозначно в следующем году мне нужно купить новые. Эти уже совсем стерлись. — Почему я должна беспокоиться о том, чего нет? — пожимаю плечами, а затем поднимаю голову совсем вверх. Небо выглядит грустно. К счастью, дождя больше нет. После столь длительных ливней чувствую, что и дышать вроде бы легче. Но серая пелена, окутавшая небосвод, всё равно немного давит. — Хотя, знаешь, что меня беспокоит? — я перевела взгляд на парня. Он заметно напрягся. Может, он знает, что я знаю, будто это сделал он? В любом случае, спросить я собираюсь о другом. — Почему ты такой разный? Типа, когда мы остаемся наедине, ты становишься таким… Плохим, что ли? А сейчас ты просто идеальный соседский мальчик, — кажется, такого рода вопроса Стюарт явно не ожидал. Я заметила тень облегчения на его лице.
— Я всегда одинаковый. Это ты видишь меня в разных ситуациях по-разному, — парень ухмыляется, оставляя меня с ещё большим количеством вопросов. — Привет, Мишель! — вскрикивает он в следующую секунду, и я подпрыгиваю на месте.
— Разве я не говорила, что буду ждать вас внутри? — Мишель указывает на церковь, напротив которой мы остановились. Людей уже не так много, но я чувствую нарастающее волнение от того, что они все уже внутри. И мне предстоит зайти туда и снова встретиться с ними. Какой кошмар. Надеюсь, семья Мишель расположилась ближе к выходу.
В отличие от меня, Мишель решила не изменять себе и выбрала свой обычный стиль в одежде. На ней были черные джинсы с дырками в области колен и чёрная футболка с эмблемой одной из её любимых рок-групп. Когда я впервые увидела её не в школьной форме, а в повседневной одежде, то была немало удивлена. Помимо этого стиль Мишель включал в себя обведенные чёрной подводкой глаза, из-за чего я подписала её в телефоне, как «Панда». Наверное, в её косметичке только и есть разные оттенки чёрной подводки, ведь другой косметики на её лице я никогда не видела. Хотя сейчас она без косметики, её белоснежные волосы завязаны в высокий хвост, и эта девушка лишь издали напоминает Мишель Шепард, которую я успела узнать.
— Я так рада, что вы приехали вместе, — тихо шепчет девушка явно не мне. Мысленно закатываю глаза и делаю вид, что ничего не слышала.
Когда мы заходим в церковь, меня охватывает дрожь. Последний раз я заходила сюда под руку со своей матерью. Сколько лет уже прошло? Четыре? Или уже пять? Ни одного звонка, ни письма. Я даже не знаю, жива ли она ещё. Неимоверно скучаю по ней. Скучаю по разным делам, которые мы делали вместе. По времени, которое мы проводили вместе. По секретам, которые были лишь у нас…
Когда мы идем по дорожке вперед, я представляю, как много лет назад, моя мать в белом подвенечном платье шла к алтарю, где её ждал отец. Я не раз пересматривала видео со свадьбы. И каждый раз, смотря на её улыбку, не могу определить, была ли она действительно счастлива в той момент. Потому что каждый последующий день жизни с отцом она называла адом.
Здесь приятно пахнет воском и ладаном. Проходя мимо болтливых сплетниц, стараюсь пропускать мимо ушей их перешептывание. Может, они обсуждают меня, а может, и Харпер, а может, и мою мать, которую уже давно не видели в городе. А может, и соседского мужа, которого нашли пьяным в канаве? Или безуспешную дочь женщины напротив, которая забеременела в шестнадцать лет, не успев выпуститься со школы? К сожалению, таких случаев у нас в городе хватает. Я пропускаю это мимо себя, но лишь потому, что заворожена этим местом.
Мы садимся не настолько далеко, как мне этого хотелось бы, если вообще не сказать, что довольно близко. Миссис Шепард обняла нас, как своих детей, и поцеловала в обе щеки, не жалея своей помады. Мне от этого стало даже немного неловко, но, похоже, для неё это в порядке вещей. Мистера Шепарда нет. Мишель сказала, что он уехал в командировку на неделю. Младший брат девушки даже не взглянул на нас, когда мы подошли. Похоже, он не был заинтересован в этом действии. Он незаметно играл в Subway Serf на телефоне, чем показывал свое безразличие к происходящему.
Я удобно расположилась между Стюартом и Мишель. Мы сидим с самого края. Миссис Шепард раздала нам молитвенники, поддерживая свой образ «матери года».
С балкончика, расположенного над алтарем, играет музыка. Скрипка. К ней присоединяется виолончель. Совсем тихо играет рояль. Трубач пока стоит без дела. Но я знаю его партию на память. Знаю, когда должна играть скрипка, по каким нотам играет рояль, когда должна вступать виолончель. Пятый инструмент стоит без дела. Почему его всё ещё не убрали? Я надеялась, что его выбросят, сожгут, но он стоит на прежнем месте, дожидаясь чего-то.
— Почему эта арфа стоит здесь всегда? На ней же никто не играет, — спрашивает Мишель, которая, кажется, проследила за моим взглядом. Я теряю фокусирование и обращаю свое внимание на девушку. Пожимаю плечами, улыбаясь. Откуда мне знать?
Чувствую, как Фостер сверлит меня взглядом. Он осуждающе качает головой, но ничего мне не говорит. В любом случае, его это не касается. Его вообще не касается что-либо происходящее в моей жизни. Кроме того дерьма, которое я отгребаю благодаря его неудавшейся шутке.
Но когда я смотрю дальше, то замечаю на другой стороне сидящего Дональда Николса. Он осматривается вокруг, пока не встречается взглядом со мной. Похотливая улыбка украшает его лицо. Я будто снова чувствую его влажные руки на своем теле. Его грязные слова эхом отбиваются в моей голове. И внезапно мне становится слишком тесно в собственном теле.
Не могу вспомнить. Кажется, я не замечала Дональда всё это время в школе в силу своей невнимательности или он действительно не приходил всё это время. В любом случае ему, похоже, вовсе не жаль за содеянное. А к моему счастью, никто не упоминает об этом. Не мешало бы ещё и самой забыть об этом.
— Эй, — Фостер толкает меня локтем в бок, отвлекая. — Не обращай на него внимания.
Мне сложно даже представить, что такие люди, как Дональд вообще верят в Бога и ходят в церковь. Рядом с ним сидит девочка лет тринадцати. Скорее всего, его сестра. У них есть внешние сходства. Что, если бы я подошла к ней и рассказала о том, каким на самом деле является её брат?
Священник начинает свою воскресную проповедь. Музыка стихает, но в моей голове, кажется, звучит арфа. Смотрю вперед, но перед глазами пелена. Эта арфа принадлежала моей прабабушке. А до этого она принадлежала ещё кому-то. Мама говорила, что не знала всей истории. Ей её не рассказывали. Но в этой же церкви на ней уже несколько поколений подряд играли бабушка, мама, а затем я. Это она научила меня играть. «Харпер злится. Упрямая девчонка. Хочешь, я научу тебя играть?» — спросила как-то раз меня мама. Я тоже не хотела играть, но не хотела расстраивать её. Я не хотела, чтобы она относилась ко мне так же, как к Харпер. Я хотела, чтобы она меня любила.