Пока мы будем летать (СИ)

Мы сидим здесь уже где-то больше часа. На большом столе лежит множество вещей: пустые тарелки из-под бургеров (как живот Стюарта ещё не взорвался — в большой стопке стоит уже пять грязных тарелок), одна большая миска из-под макарон с сыром, которые Мишель ещё не доела, и нетронутый салат, что я заказала для себя. Также на столе лежат папки, разбросанные хаотично, почти чистые листы бумаги, карандаши и ручки.
Мишель сосредоточенно готовится к контрольной по химии. Стюарт не так уж внимательно, но старается хоть что-нибудь выучить, чтобы переписать тест по английскому языку. А я пишу новое сочинение по психологии на тему «Переменчивость, как неотъемлемая черта человека». И вот моя переменчивая натура колеблется между тем, чтобы разорвать этот лист бумаги или же просто смять. Очень сложный выбор на самом деле. Но вместо этого я просто уже больше часа сижу на месте, грызу краешек карандаша и страдаю, вымучивая из себя по слову. Кто вообще придумывает эти темы?
Я снова отвлекаюсь. Подпираю щеку рукой. Чувствую легкое головокружение. Не могу понять, чем оно вызвано. Опускаю глаза на салат, который уже вовсе не вызывает у меня аппетита, а скорее обратное — тошноту. Листья увяли, пропитаны оливковым маслом овощи тоже выглядят немного засохшими. Перед глазами начинает всё расплываться.
Резко поднимаю голову, чтобы немного сбить это состояние. Может, я просто слишком устала? Ненавижу домашнюю роботу. Ненавижу школу. Ненавижу вообще всю систему образования. Но дело может быть и вовсе не в этом.
— Ты так и не притронулась к своему салату? — Харпер просто плюхнулась рядом со мной. Это было так неожиданно, что от её голоса головная боль неприятно запульсировала у меня в висках. Мишель и Стюарт тоже подняли головы. Кажется, они и не заметили, что я не ела. И теперь Мишель смотрит на меня с подозрением. Отлично.
— Ой, я даже и не заметила. Очень увлеклась сочинением, — вру я, закрепляя свою ложь фальшивой улыбкой. Что я вообще сегодня ела? Ничего. Накалываю на вилку кусочек помидора и засовываю в рот. Очень тщательно пережевываю, пока все наблюдают за мной. К горлу подступает тошнота, и у меня такое чувство, будто я сейчас выблюю прямо на стол. Но, к счастью, я удачно глотаю.
— А ты чего прохлаждаешься? — быстро перевожу тему. Для отвода глаз накалываю ещё оливку и кладу её в рот, за щеку.
— У меня появилась свободная минутка и… А что это у тебя, Стю? — спрашивает девушка и все дружно обращают внимание на Фостера, который склонился над конспектами Мишель. Почему-то мне кажется, что он ещё даже страницы не переворачивал.
— Тест по английскому, — устало отвечает парень. У него уже глаза покраснели. И вообще, кажется, ещё секунда, и он просто уснет.
Затем Харпер молча кивает в сторону Мишель. Немой вопрос застыл в воздухе.
— Контрольная по химии, — быстро отвечает девушка.
А меня она даже не спрашивает. Просто берет лист бумаги, на котором написано всего три предложения и хмыкает.
— Оставь это мне, — говорит Харпер. Затем поднимается и уезжает. Наверное, ещё один клиент.
Стюарт падает лицом вниз. Мне хочется сделать так же, но я просто улыбаюсь. Но когда обращаю свой взгляд к Мишель, то встречаюсь с её холодными глазами. Но она ничего не говорит. Хотя я всё понимаю и без того.
— Может, немного погуляем? — предлагаю я, и Стюарт резко поднимает голову вверх, прямо как собака, которая всё это время только и ждала, чтобы её наконец-то выпустили на улицу.
— Отличная идея! — он подскакивает на месте и уже подталкивает Мишель к выходу. Я тоже поднимаюсь. Мы все вместе (пусть Мишель эта затея не очень и нравится, и она украдкой заглядывает в мою тарелку) начинаем собирать вещи.
Телефон на столе разрывается от новых сообщений. Если это Брук в который раз перепутала меня и Харпер, то я не буду особо удивлена. Но сообщения эти от Лиззи, и это удивляет меня гораздо больше. Мы не общались с ней после того случая. И я надеялась, что наше молчание продлится немного дольше. Случайно я проглотила оливку, зажатую за щекой. И меня затошнило ещё больше.
— Кто это? — спрашивает Мишель, бросая взгляд на телефон, который я зажала в ладонях.
— Это… Ерунда… — слабо улыбаюсь. — Оператор. Специальное предложение и всё такое, — буднично отвечаю я.
Мишель и Стюарт продолжают собираться. Открываю сообщение и нахожу два видео.
«Мне очень жаль, Эйприл. Но твои друзья вовсе не то, что ты о них думаешь. хх».
  
Глава 10
 
Бежевый цвет вовсе не успокаивает. Я уже где-то пятнадцать минут пялюсь в стену бежевого цвета, и обещанное спокойствие никак не приходит. Тиканье часов кажется таким громким, ведь других звуков здесь нет. И это отчасти сводит меня с ума.
Перевожу взгляд на папоротник, густые листья которого щекочут мою щеку. Отсаживаюсь на один стул дальше. Руки замерзли, поэтому я сажусь на них, ощущая постепенное тепло. Жую нижнюю губу от волнения и осматриваюсь вокруг. Стены, стены… И отделенный от меня одной лишь дверью кабинет психолога.
Мне сложно представить, что Харпер могла написать в последнем сочинении, но сегодня после урока психологии мисс Рикардо попросила меня остаться. Когда все ушли, она сказала, чтобы я обязательно зашла к ней после уроков. Я подумала о том, что это могло бы относиться к моему внешнему виду. В последнее время он оставляет желать лучшего. Я совсем перестала за собой следить. Мне просто не до этого. Единственное, до чего мне теперь есть дело, это то, кем оказались мои друзья. Люди, которых я называла друзьями.
Просидев здесь вот уже двадцать минут, я решаю, что никому в действительности нет дела до моего внешнего вида. Наверняка дело в сочинении. У меня даже не было сил, чтобы прочитать это. Но скорее всего, это что-то напряженное. Тем утром перед школой я застала Харпер спящей прямо за кухонным столом. Закрытая тетрадь лежала возле её головы. Ещё там лежала пустая пачка сигарет. И весь воздух в комнате был пропитан дымом. Не помню, когда в последний раз видела её с сигаретой в руках. Сложно определить — это признак её свободы или одиночества. С Томом она всё ещё не помирилась.
Ожидание превращается в пытку. Чем больше времени я провожу наедине с собой, тем больше это сводит меня с ума.
Съезжаю вниз на стуле, обхватываю себя обеими руками, но от этого не становится менее одиноко. Откидываю голову назад, закрываю глаза и пересматриваю впечатанные в память фрагменты снова.
Блондинистые волосы завиты в большие кудри. В жизни я ещё не видела её волосы такими красивыми. Тогда они ещё были длинными, натуральный медовый оттенок смотрелся куда лучше, нежели белоснежный. Глаза обведены чёрной подводкой. Из-под густых ресниц едва ли можно рассмотреть цвет её глаз. Она пошатывается на месте, но тем не менее, держит в руке ещё один бокал неизвестно с чем.
Когда камера едва ли не утыкается ей в само лицо, она тычет прямо пальцем в объектив, посмеиваясь.
— Ты снимаешь меня? — она смотрит на человека, стоящего за камерой. Получив его утвердительный кивок головой, девушка продолжает, — надеюсь, это увидят все. Потому что они должны знать правду, что Эйприл Голди — главная шлюха школы. Если ты это смотришь, сука, то знай, что я буду проклинать твоё имя всю свою жизнь.
По ту сторону камеры я слышу тихий смех. И когда объектив уже повернут в другую сторону, девушка одним резким движением поворачивает его к себе, чтобы сказать напоследок:
— Сдохни, лживая тварь!
Мне пришлось пересмотреть видео несколько раз, пока до меня окончательно не дошло, что это Мишель. Её лицо, её голос… Никакого монтажа. Это она.
Больше всего меня удивляет, какое Мишель имела право высказываться так в мой адрес, если тогда мы ещё даже не были знакомы. Её лицо кажется мне незнакомым. Я едва ли узнаю её на этом видео, но тогда я точно не знала её. Я даже не предполагала, что мы учились в одной школе. Её жизнь, как и чья-либо другая, меня не волновали.
Но видео, на котором есть Стюарт удивило меня не меньше. Мне стоило посмотреть его всего один раз, чтобы моё сердце осталось разбитым. Его слова впечатались в мозг так крепко, что даже если я выпью кислоты, не смогу избавится от них.