Держи меня крепче (СИ)

— Опасный райончик, Лиза, — произносит Марк, останавливаясь у подъезда.
— Я уже привыкла.
— Ты достойна большего, — от его слов спирает дыхание. Он, правда, сказал это или мне послышалось? — Спасибо за то, что скрасила мой вечер, Лиза. До свидания.
Марк просто разворачивается на сто восемьдесят градусов и уходит. Выбивает почву из моих ног, и я вновь чувствую себя маленькой девочкой, которая потерялась в огромном неизвестном мире взрослых. До свидания… Значит ли это, что мы еще увидимся? Я достойна большего… Неужели он, правда, так считает?
— До свидания, — мой голос дрожит, Марк садится на переднее сиденье автомобиля, и я не понимаю, услышал ли он мои слова прощания или нет?
Марк исчезает из моей жизни так же внезапно, как и появился, скрывшись за поворотом серого блочного дома. Золушка приехала с бала и морально устала. Когда я захожу в квартиру, то слышу за стенкой справа отборный мат соседа. Я точно знаю, что он сейчас пьет в одиночестве и на двести процентов уверена, что завтра утром его жена вернется домой и все пойдет по кругу — драки-крики-ругань. Тонька-шлюха-гадина-изменщица… Хоть что-то в моей жизни постоянно и закономерно.
Не успеваю скинуть с себя верхнюю одежду, как слышу стук в дверь. Не открываю, потому что не хочу никого видеть сейчас — я в дурном настроении, потому что в моей голове сейчас сотни вопросов.
— Чего тебе, Тимур? — спрашиваю я через дверь.
— Поговорить зашел.
— В час ночи? — усмехаюсь я. — Я устала, прости. Давай позавтракаем вместе, ладно?
— Ладно, — бурчит себе под нос друг, и я слышу, как он уходит в свою квартиру.
Я принимаю освежающий душ. Освежающий, потому что в нашем доме часто отключают горячую воду. Затем накрываюсь теплым одеялом с головой и листаю новостную ленту в соцсетях. Батарея почти разряжена, но у меня нет сил и желания, чтобы искать сейчас зарядное устройство.
Затем ввожу в поиске «Марк Подольский» и нахожу совсем немного информации о нем. Владелец звукозаписывающей компании, холост (тут я ликую и буквально вгрызаюсь в одеяло, чтобы не запищать от радости), занимается благотворительностью. Стоп. Что?
Меньше всего Марк похож на человека, который занимается благотворительностью. Я перехожу по ссылкам и ищу более детальную информацию, как вдруг в доме гаснет свет. Это нормально, я привыкла.
Телефон почти разряжен и молюсь, чтобы он не вырубился в самый ответственный момент. Нахожу фото улыбающегося во весь рот Марка в компании… детдомовских детишек. Чувствую, как гулко стучит сердце, и потеют ладошки. Я недоумеваю — это случайность или нет?
У меня ужасная память на лица, но сейчас я четко понимаю, что Марка я уже встречала раньше. Засыпаю только тогда, когда телефон изнывает от недостатка памяти и заряда, потому что я загрузила несколько десятков фотографий Марка на свой мобильный.
Когда просыпаюсь, на улице уже ярко светит зимнее солнце. Варфоломей мирно дрыхнет рядышком и греется вместе со мной под теплым пуховым одеялом. Нехотя поднимаюсь с постели и понимаю, что электричество до сих пор не дали, а батареи в квартире почему-то безнадежно холодные.
Тихий стук в квартиру добивает мое дурное настроение. Я не глядя распахиваю дверь.
— Почему я должна встречать каждое утро в твоем присутствии? — бросаю я другу по дороге на кухню.
— Прости, я заехала спросить как твое первое задание? — слышу испуганный лепет Валюши позади себя.
Поворачиваюсь в ее сторону, виновато улыбаюсь и предлагаю выпить чаю.
— Можешь не снимать куртку, у меня отопление отключили… И свет в придачу, — говорю я, включая чайник на газовой плите.
— Ну и дом у вас! Рухнет ведь скоро, — возмущается подруга.
Валюша следует моему совету и остается сидеть на кухне в тонкой синтепоновой куртке.
— Как прошла встреча с мудаком? — спрашивает подруга, помогая делать бутерброды с сыром.
— Эй, не называй его так! — требую я.
Хочу добавить, что только мне можно называть Марка мудаком и то в период отчаянья, но Валюша меня опережает.
— Воу, детка, ты защищаешь его! Колись, было что-то вчера?
— Ты дура, Валь? Нет, конечно, — возмущаюсь я и кладу в чай ложку сахара.
Валька разочарованно вздыхает и с жадностью поглощает один бутерброд за другим.
— Это так странно — девственница работает в эскорте, — резюмирует подруга, густо намазывая медом белый хлеб. — Кому скажи — не поверят.
Чувствую, как лицо покрывается красными пятнами. Вот какого хрена трогать при каждом удобном случае мою личную жизнь?
— Слушай, чем тебе моя девственность мешает? — раздражаюсь я.
Валюша тут же умолкает. Достает из пачки тоненькую дамскую сигарету и делает глубокую затяжку, смешно втягивая щеки. Ее игривый взгляд явно намекает на то, чтобы я продолжала рассказывать о вчерашнем вечере. И я тут же перестаю на нее злиться.
— Марк он… необыкновенный. Чёрт, мне кажется, что я запала на него с первой минуты нашей встречи, — рассказываю как о чем-то романтичном, но понимаю что это абсурдно и глупо — строить воздушные замки из ничего.
Мой рассказ прерывает громкий мат соседа за стенкой и приход Тима. Все обыденно и идет своим чередом, но встреча с Марком теперь никогда не сделает мою жизнь прежней.
  
‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍Глава 8
 
Лиза, 2008 год. Прошлое.
После того, как я оказалась в детском доме, прошло четыре месяца. Четыре долгих месяца, которые я просто проживала, как могла. Каждый день как достижение. Воспитатели попались добрые, никто из ребят после Ленки не обижал, да и друзья у меня здесь лучшие, но… Я до сих пор не могу смириться с тем, что моих родителей не вернуть.
Когда мы готовимся к новогоднему концерту и ставим танец, воспитатель сообщает, что меня вызывают в кабинет к директору. Зачем? Я даже не подозреваю, но послушно иду в конец коридора к большой дубовой двери с серебристой табличкой — Ирина Львовна Маликова. Громко стучу и слышу, что можно войти.
Когда я переступаю порог симпатичного кабинета в темных тонах, то сразу понимаю, что от меня хотят. Директор Ирина Львовна — молодая симпатичная женщина в черном свитере под горло сидит за письменным столом перед семейной парой. Простой семейной парой среднего возраста. Ничем не примечательные, безликие, одинаковые. Женщина в очках с золотистой оправой и короткими русыми волосами, мужчина — с редеющей шевелюрой и сальным лицом.
Они смотрят на меня с улыбкой, а я чувствую, как кровь приливает к щекам и бешено колотится сердце. Этого не может быть! Я не хочу… Пячусь назад к двери. Делаю два шага и утыкаюсь спиной в холодную стену. Слезы льются из глаз, я отрицательно мотаю головой и заикаюсь:
— Н-н-не хочу… Я н-н-не хочу, н-не буду!
— Лиза, успокойся, — мягким голосом просит директор. — Иван и Мария Савельевы просто захотели с тобой познакомиться и пообщаться. Увидели на сайте твою фотографию и приехали к нам.
Я шмыгаю носом, вытираю рукавом слезы, но ближе не подхожу. Савельевы и правда, кажутся неплохими, даже милыми. Но мне не нужен никто, кроме моих настоящих родителей. И я понимаю, что спокойную Марию я никогда не назову мамой, а тихого и доброго Ивана Савельева — папой.
Мы перебрасываемся парой ничего не значащих фраз, и семейная пара уходит, оставляя меня один на один с директором. Ее суровый взгляд не сулит ничего хорошего; я сильнее вжимаю голову в плечи и слушаю то, что она говорит:
— Давай сделаем так, — она тарабанит пальцами по столу и вытягивает накрашенные губы в трубочку. — Я отпущу тебя в выходные на прогулку с Савельевыми, и ты увидишь, что они очень и очень хорошие люди. Пообщаешься. Наверняка передумаешь. И давай начистоту, Лиза — мало кто захочет удочерить десятилетнюю девочку, поэтому прошу тебя — не глупи.
В тот же вечер я плачу, уткнувшись лицом в подушку и чувствую, как теплые руки Валюши гладят меня по спине. Она что-то приговаривает, обещает, что все будет хорошо. Мы будем дружить как и раньше, даже если меня возьмут в приемную семью. Один Тим сидит на кровати и первые полчаса задумчиво молчит.