Киреевы

Веселье было в полном разгаре. Несколько пар двигалось в такт музыке. Наташа танцевала с Глинским. Темнозеленый шелк платья выгодно оттенял ее каштановые волосы. От танцев щеки ее слегка разрумянились. Сергей Александрович был одет еще более изысканно, чем обычно, и танцевал превосходно. Самые трудные па выходили у него легко и изящно, словно он всю жизнь был танцором.
— Шел бы лучше в балет, чем на заводе околачиваться! — не утерпел Виктор и посмотрел на Андрея.
Но Родченко ничего не слышал. Бледный, с крепко сжатыми губами и набежавшей на лоб складкой, он не сводил глаз с Наташи и Глинского. Виктор открыл рот для очередной шутки, но неловко глотнул воздух и издал какой-то странный звук — ему все стало ясно.
«Эх, и дурак же я! Как это раньше мне не пришло в голову, что Андрей любит Наташу. Вот хорошо, если они поженятся. Когда гости разойдутся, обязательно поговорю с сестренкой».
— Витя, идем! — подлетела Светлана. Родченко остался один. Медленно и как-то тяжело ступая, он добрался до дивана. Увлеченная танцами молодежь не обращала на него внимания. Только Наташа неожиданно оставила своего партнера и подсела к Андрею. Она заглянула в его глаза и с беспокойством спросила:
— У тебя неприятности?
— Нет. Просто немного устал.
— Пойдем потанцуем. Это иногда помогает, — шутливо тормошила Наташа.
Андрей поднялся и молча обнял девушку за талию. Вальс продолжался довольно долго, но Андрею показалось, что прошел всего один миг…
После танца Наташа вернулась к Глинскому. Тот встретил ее вежливой улыбкой, старательно маскируя свои чувства. Это ему было нелегко. Его партнерша, Светлана, только что лукаво спросила, указывая на Наташу, танцевавшую с Родченко:
— Не правда ли, красивая пара?
— Бесспорно, — сдержанно-любезно ответил инженер.
Светлана собиралась еще поддразнить Глинского, но к его счастью подошла Наташа. Глинский облегченно вздохнул.
Он украдкой разглядывал Андрея.
«Да, в такого она может влюбиться. Отдать ему Наташу? Нет! Никогда! Но убрать его из города не удастся. Момент, когда это сравнительно легко можно было сделать, безнадежно упущен. Сейчас за конструктора Родченко и Доронин, и Белов, и рабочие… Надо предпринять что-то другое… Что?»
Один танец сменялся другим. Молодежь веселилась. Оба инженера казались оживленными, довольными, особенно Андрей. Он даже спел с Наташей дуэт, а за ужином произносил остроумные тосты и ухаживал за сидевшей рядом с ним Соней Маврикиевой, смуглой, черноглазой, похожей на цыганку.
Еще задолго до того, как Мария Михайловна пригласила гостей в столовую, Катерина таинственно вызвала Наташу:
— Послушай, Наташенька, — зашептала она в самое ухо девушки. — Соня Мавричиха третий раз к нам приходит: то за спичками, то за щипцами, а сейчас за утюгом пришла. И ничего ей этого не надо, просто потанцевать хочется, скучно ей одной дома. Пойди на кухню, позови ее. Она там ждет, пока я ей утюг принесу.
Соня жила с отцом и бабушкой в соседней с Киреевыми квартире. Она часто заходила к Наташе и Виктору, хотя была моложе их и еще только перешла в десятый класс. Над Соней подшучивали, что ока неравнодушна к Андрею. Встречаясь с Родченко, девочка всегда вспыхивала и убегала. Наташе Соня нравилась, и она охотно пошла ее пригласить.
Соня сначала смущенно отказывалась, хотя по всему было видно, что ей очень хочется быть на вечере. Но Наташа быстро уговорила ее. Она убежала домой переодеться и вскоре вернулась.
Андрей почти все время танцевал с Соней и за ужином сел рядом с ней.
Угощая гостей пирогом, Катерина посмотрела на Андрея и Соню и почему-то шумно вздохнула. В этот момент Наташа предложила тост за конструктора-изобретателя Родченко. Виктор налил бокал вина Катерине.
— Ты тоже должна выпить за нашего Андрея.
— Ладно, выпью, — согласилась старуха, — только с уговором: пусть поскорее женится.
Все громко расхохотались. Улыбнулся и Андрей. Соня густо покраснела и долго не поднимала глаз.
Вскоре за столом начался оживленный разговор на самую волнующую тему — о жизненных перспективах. Каждый с горящими глазами доказывал преимущество лменно своей будущей профессии: врача, инженера, педагога, музыканта… И столько было искренней веры в свою правоту, так убежденно звучали молодые голоса, что Мария Михайловна невольно вспомнила свою юность, свои мечты. Сбылись ли они? И будут ли счастливы ее дети? А Степан?..
— Ни за что не согласилась бы стать врачом, — решительно заявила Светлана. — Вечно возиться с больными… Пренеприятная, на мой взгляд, профессия! Я люблю здоровых, красивых людей.
— Я тоже! — откликнулась Наташа. — Поэтому-то Я и поступила в медицинский институт. А ты, Светлана, чудачка! Неужели не понимаешь: чем больше хороших врачей, тем меньше больных. Врач ведь не только лечит, не только от смерти спасает, он и предупреждает болезни. А когда врач открывает новое средство для пользы человечества, — Наташа затуманенными глазами смотрела вглубь комнаты, — он прославляет свою Родину.
— Ты мечтаешь о великих открытиях? — насмешливо спросила Светлана.
— Мне кажется, каждый должен работать так, чтобы у него не исчезала надежда сделать большое, полезное дело, — тихо сказала Наташа.
— Верно, сестренка! — поддержал Виктор. — Вот и Марина… — он кивнул головой в сторону своей одноклассницы, — решила стать передовиком сельского хозяйства. Она в Тимирязевку поступает, там пять лет учиться будет, а со мной уже договаривается, чтобы я, когда буду командиром, своих ребят-танкистов отпустил к ней в колхоз на уборочную кампанию. При этом заказывает мне такие танки, которые работали бы на поле лучше челябинских тракторов.
— И ничего здесь особенного нет, — решительно заявила Марина. — . Я уверена, к тому времени, когда стану агрономом, так оно и будет. Это — во-первых. А во-вторых, я всегда говорила и сейчас опять повторяю: мы, товарищи по школе, где бы ни учились, где бы ни работали, должны помогать друг другу. Тогда мы и дружбу не потеряем, а главное, больше пользы принесем.
— Браво! Браво! — закричали все. Марии Михайловне хотелось расцеловать Марину, но она боялась смутить девушку.
Соня, преодолев свою обычную застенчивость, доказывала Глинскому преимущество гуманитарных вузов над техническими. Тот снисходительно поддразнивал хорошенькую девочку, уверяя, что для женщин важнее всех наук умение хорошо и экономно вести хозяйство.
Соня сердилась, называла Глинского отсталым эгоистом и просила Андрея поддержать ее.
Андрей в разговор не вмешивался, сидел безразличный ко всему, опустошенный. Соня была привлекательна своей непосредственностью и девической прелестью. Он видел, как она тянется к нему. Это было и приятно и тяжело в одно и то же время. Один раз Андрей поймал внимательный взгляд Наташи, и тогда вспыхнула надежда. Вспыхнула и погасла. Наташа заговорила с Глинским, и Андрею показалось, что на лице у девушки появилось особенное выражение: кротости и покорности. Точно такое же выражение он заметил у Сони, когда она смотрела на него, Андрея…
— Вам нравится инженер Глинский? — неожиданно для самого себя спросил он Соню.
Та неуверенно покачала головой.
— Сама не знаю…
— А я хочу, чтобы он вам не нравился, — властно сказал Андрей и заглянул в ее счастливые и растерянные глаза.
«Зачем я это делаю? — тут же опомнился он. — К чему морочу голову хорошей девочке…»
Но что-то сильнее разума и воли заставило его положить свою руку на пальцы Сони и повторить:
— Так вам нравится Глинский?
— Да нет же, совсем не нравится, — почему-то шепотом ответила Соня.
Эта фраза прозвучала так по-детски трогательно, что Андрей не удержался и пожал маленькую руку.
Если бы на месте этой черноглазой девочки была Наташа, он был бы счастлив.
Напротив сидели Виктор и Светлана. Они все время Дурачились, показывая друг другу какие-то необыкновенные фокусы. Рядом Марина вполголоса напевала песенку из кинофильма. Другие продолжали спор о будущих профессиях.