Киреевы
«Какой же я старый», — с тоской подумал Андрей. Ему вдруг остро захотелось одиночества, тишины и покоя.
— Извините меня, Соня, — обратился он к своей соседке, — я вынужден оставить вас. Мне необходимо проверить чертежи к утреннему заседанию. Я постараюсь вернуться как можно скорее.
«Во всем виноват я сам, — думал Андрей, сидя за письменным столом Николая Николаевича. — Полюбив Наташу, я всю свою волю направил на то, чтобы она не догадалась о моем чувстве, не заподозрила, что перестала быть для меня только младшей сестренкой. В душе я надеялся и ждал, но ничего не сделал, чтобы добиться взаимности. И вот результат. Что же теперь? Бороться за Наташу? Попытаться отнять ее у Глинского? Не поздно ли?»
…Неярко светила настольная лампа под зеленым абажуром. Стол большой, удобный — можно спокойно работать до утра. Но голова горела. Мысли лихорадочно бились:
«Неужели все потеряно? Почему я так верил, что она полюбит меня? Как я буду жить без нее?»
Ему хотелось громко закричать от боли. Его взгляд упал на широкий кожаный диван. Катерина заранее, на всякий случай, приготовила ему постель. Как часто приходилось ночевать в этом кабинете, ведь он здесь свой. Андрей подумал об этом с горькой иронией.
Он прошелся по комнате. Голоса и смех раздражали. С трудом заставил себя вернуться в столовую и тихонько попрощаться с Соней: не хотелось ее обижать. Свой уход с вечеринки Родченко объяснил тем, что работа оказалась сложной и займет у него время до утра.
Заперев дверь кабинета изнутри, он быстро разделся и лег, но не мог уснуть. Из столовой все время доносился слабый шум, напоминавший ему далекий морской прибой.
Веселились до утра. Только одна Соня тихонько ушла домой — ей больше не хотелось оставаться в шумной компании.
Сергею Александровичу показалось, что не только Соня тянется к Андрею. Вот Родченко покинул вечеринку, и Наташа как будто погрустнела, стала рассеянная. Думает о чем-то своем… О чем? Разгадать ее девичьи думы? Не так-то это просто. Да и некогда гадать. Надо действовать. Пора решиться. Заставить ее пережить сомнения, тревогу, обиду… и во-время подать руку помощи…
Глинский ушел одним из последних, любезно попрощавшись и с хозяевами, и с гостями.
Виктор так и не успел поговорить с Наташей об Андрее. До отхода поезда оставалось мало времени. Надо было повидаться с Тасей. Страшно даже подумать, что он теперь долго не увидит ее.
…Наташа, проводив гостей, приняла холодный душ, выпила стакан кофе. Пора было идти в институт.
В передней она столкнулась с Родченко.
— Здравствуй, Андрей! Ты ночевал у нас, а я и не знала.
— Пока вы пели да плясали, я великолепно выспался, — поддразнил Родченко. Ему было немного стыдно за свое ночное настроение.
— Пойдем вместе? — предложил он Наташе. — Ведь нам по пути.
Дорогой они болтали о разных пустяках. Прощаясь с девушкой около подъезда института, Андрей задержал ее руку.
— Мы с тобой давно не были в театре, хочешь посмотрим сегодня «Маскарад»?
— Какой ты молодец, Андрей! — обрадовалась Наташа. — Как хорошо придумал! Я с удовольствием пойду в театр.
Договорились, что в половине восьмого Родченко зайдет за ней домой.
Наташа была оживленная, радостная. На ее лице нельзя было найти следов усталости.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Андрей весь день думал о предстоящей встрече с Наташей. Его радовало, что она сразу и очень охотно согласилась пойти с ним в театр. Вчера ему просто показалось, что она увлечена Глинским. Наташа молода, сердце ее еще спит. И Андрей решил сегодня же вечером все сказать Наташе.
С завода он ушел раньше обычного, быстро переоделся и поехал к Киреевым. На звонок вышла Катерина.
— Наташа дома? — спросил Родченко.
— Никого дома нет, — ответила Катерина. — Я одна домовничаю. Поскучай со мной, Андрюша!
— Охотно, тетя Катя! — Андрей тепло относился к этой суровой на вид деревенской женщине. Он не забыл ее материнскую ласку, подаренную двенадцатилетнему дичку, впервые попавшему в чужой дом.
Катерина и сейчас как только могла баловала его.
Собираясь поить чаем дорогого гостя, она поставила угощение в количестве, достаточном для большой компании.
Родченко поблагодарил Катерину, но от еды отказался.
— А ты не больной, Андрюша? — Что-то глаза у тебя невеселые.
Андрей покачал головой.
— Здоров я, тетя Катя…
Катерина с растущим беспокойством наблюдала за Родченко.
— То ли у тебя беда какая приключилась, Андрюша! А может быть, тебя девушка присушила?
— Присушила!
— Ну и женись! Тебе уже пора.
— А пойдет ли она за меня?
— Да за тебя, такого сокола, любая пойдет!
— Любая мне не нужна. Только одна-единственная… Но нужен ли я ей?
Звонок с улицы прервал их разговор. Вернулась Мария Михайловна с детьми. Родченко посмотрел на часы: без пяти минут восемь.
«Опоздали в театр, — огорченно подумал он. — Что могло задержать Наташу?»
Больное воображение рисовало картину случайной встречи Наташи с Глинским. Наташа забыла о своем обещании идти в театр и уехала с этим щеголем за город…
Мрачные мысли Андрея прервал резкий продолжительный звонок. Уверенный, что, наконец, вернулась Наташа, он поспешил ей навстречу.
В полутемной передней стоял заводской шофер. Из его малосвязного рассказа Андрей с трудом понял: Наташа в больнице, попала под автомобиль. Ее жизнь в опасности…
Он помог потрясенной горем Марии Михайловне выйти из дома и, бережно поддерживая ее под руку, усадил в машину. Всю дорогу до больницы он думал: останется ли жива Наташа? Он готов был отдать ей свою кровь… всю жизнь… Только сейчас понял, что навсегда, навеки любит ее.
В приемной их встретил врач. Мария Михайловна и Андрей бросились к нему, будто он держал в руках хрупкую Наташину жизнь.
— К больной пустим только мать, — сурово предупредил врач. Киреева надела халат и ушла в палату к Наташе.
Андрей долго ждал Марию Михайловну, но она не вернулась. Ей разрешили остаться у дочери: состояние Наташи было очень тяжелое.
Ночь Андрей провел у Киреевых. Он лежал в кабинете на диване и без конца перебирал в памяти все детали короткого рассказа шофера. Как могло случиться такое несчастье?
Нескоро узнал он, что пришлось пережить Наташе.
…Когда кончились лекции, Наташу вызвал секретарь комсомольского комитета Ефимов.
— Садись, Киреева, — предложил он. Его тон заставил девушку насторожиться.
— Что ты скажешь по поводу вот этого заявления? — он взял со стола лист бумаги, исписанный с обеих сторон. — Утверждают, будто ты скрываешь свое действительное социальное происхождение, что твой отец не летчик Киреев, а некий Чернышев, проживающий за границей.
Ефимов пристально посмотрел на Наташу.
— Я ничего не понимаю! — губы Наташи задрожали от сдерживаемой обиды.
— Да ты успокойся… Мы разберемся…
Наташа спустилась в раздевалку, надела пальто и вышла на улицу. Портфель с книгами остался в аудитории. Но она не вернулась за ним. Все что угодно, только не встречаться сейчас с товарищами. Единственно, кого она хотела видеть как можно скорее: мать… Только мать поможет ей разобраться, чем вызван этот гнусный донос.
Холодный ветер освежил разгоряченную голову. Но тут же вспыхнуло мучительное сомнение…
Как на экране увидела Наташа портрет, висевший в ее спальне. Она с детства привыкла с уважением и восторгом произносить имя этого человека. Но ведь он давно погиб. И он — герой… Причем тут заграница? И почему выдумали, что Чернышев ее отец? Это уже совсем нелепо.
Улица плыла в тумане. Ноги дрожали.
Вот уже виден поворот в знакомый переулок. Остается перейти площадь. Наташа делает последние усилия, бежит не оглядываясь. Предостерегающие автомобильные гудки. Она их не слышит…
Светлосерый ЗИС задел ее крылом и бросил на тротуар. Сильный удар головой об асфальт, и Наташа потеряла сознание…
Перепуганный шофер, затормозив машину, поспешно поднял девушку. Он узнал ее, так как часто возил Киреева с завода на квартиру.