Киреевы

— И с чего пришла ей в голову такая чепуха? Все потому, что Андрюша недолюбливает Сергея. Но ведь это из-за моторов, я здесь вовсе ни при чем, — решила Наташа.
Вскоре Родченко и Николая Николаевича перевели на постоянную работу в Москву. Тяжело было Наташе расставаться с родной семьей. Сергей Александрович видел, что жена тоскует, и старался хоть как-то скрасить ей жизнь.
Теперь из Москвы часто приходили письма. Писал и Андрей, писал дружески-ласково. Ко Наташе почему-то было трудно ему отвечать. Куда-то убегали нужные слова, и фразы получались вымученные, неискренние. Однако переписка продолжалась. Судя по последнему письму, Андрей не был в доме Киреевых таким частым гостем, как прежде. Он объяснял это тем, что работа в конструкторском бюро почти не оставляет времени для личной жизни.
Наташа вспомнила об этом сейчас, и такая причина показалась ей мало убедительной. Андрей и раньше очень увлекался работой. На заводе он руководил опытным цехом, проектировал и создавал свои моторы и все же находил время почти ежедневно бывать у них. Всплыли в памяти слова Катерины: «присушила парня»…
— Глупости! — сказала себе Наташа так же уверенно, как и два года тому назад.
Ее мысли снова целиком поглотил сын. Наташа любила утренние прогулки, когда она оставалась одна с ребенком. С ним ей всегда было хорошо.
Время пролетело незаметно, пора было возвращаться домой.
Пожилая няня встретила Наташу в передней:
— С радостью вас, Наталья Николаевна! Братец приехал!
— Витя! — воскликнула Наташа, распахивая дверь в столовую.
Крепкий, дочерна загоревший, лейтенант-танкист обнял ее и закружил по комнате.
— Витька! Сумасшедший! — смеясь, отбивалась Наташа. — Все такой же непутевый! И когда ты, наконец, повзрослеешь, товарищ лейтенант? Нельзя же так бесцеремонно обращаться с матерью семейства.
Виктор отпустил сестру.
— Скорей показывай племянника! На кого он похож? Какие у него вкусы и привычки? Надеюсь, ты ему внушила уважение к дядюшке?
Виктор засыпал Наташу вопросами. Он заметно возмужал, повзрослел, хотя и оставался все таким же шумным, озорным.
От крепких дядюшкиных объятий маленький Степан сморщился, собираясь зареветь, но раздумал и улыбнулся.
— Признал! — удовлетворенно заявил Виктор. Наташа утащила брата в столовую.
Сергей Александрович тоже выразил удовольствие по случаю приезда шурина.
«Хороший он», — подумала Наташа о муже и улыбнулась ему глазами.
Вначале она немного боялась неуместной шутки или резкости со стороны Виктора, но скоро убедилась, что тревога ее напрасна. Он держался с чувством собственного достоинства, без мальчишеского зазнайства. Правда, в его тоне, когда он говорил с Глинским, не было родственной теплоты. Но Наташа и не предъявляла к нему таких непомерных требований.
Сергей Александрович, видя, как радуется Наташа приезду брата, начал уговаривать Виктора погостить у них подольше.
— С большим удовольствием, друзья, побуду у вас дня два, — ответил Виктор, — и на обратном пути заскочу на денек. Но больше не могу. У меня всего месяц отпуска. Надо спешить в Москву, маму не хочется обижать.
— Я как раз вчера получила от мамы письмо, — сказала Наташа. — О нас с тобой, Витя, она беспокоится, словно о маленьких. И об отце тоже беспокоится: он сейчас дома мало бывает, все время в полетах.
— Отец, наверно, испытывает свой «К-1», — высказал предположение Виктор. — Я в последнем мамином письме прочел между строк, что самолет отца благополучно прошел заводские испытания.
— Отстал от жизни, Виктор, — шутливо заметил Сергей Александрович. — Я еще несколько дней тому назад слышал, какие замечательные отзывы дают специалисты о самолете Николая Николаевича. Вот моторы Родченко, с которыми испытывается этот самолет, к сожалению, неважные. Родченко до сих пор не смог исправить даже тех дефектов, которые были обнаружены при первом испытании. Ничего у него с этими моторами не получится…
— А я уверен, что получится! — резко оборвал Сергея Александровича Виктор.
Наташа ничего не успела сказать. Виктор вежливо извинился за вспышку и уже совсем другим тоном спросил сестру:
— А как твои дела, Наташа?
— Работаю в заводской поликлинике. Врачи у нас хорошие, опытные. Но от подруг своих я все же отстаю. Валентина Борейко учится в аспирантуре, Лена Стекольникова недавно вышла замуж за врача из той районной больницы, где мы практику проходили. Она вместе с ним едет работать в Арктику. Там у нее будет совсем самостоятельная работа, не то что у меня.
— Ты что же отказалась от прежних надежд?
— Нет, не отказалась, Витя. Я все же понемножку занимаюсь, готовлюсь сдать экзамен в аспирантуру. Вот только много времени у меня «он» отнимает, — Наташа кивнула головой в сторону детской.
— Не огорчайся, дорогая, — сказал Сергей Александрович, — . у тебя еще все впереди. Подрастет немного Степа, и ты сможешь отдавать гораздо больше времени своей любимой медицине.
— Ты всегда меня успокаиваешь, Сергей. Ну, что из того, что у меня работа, ребенок… А другие как же? Есть такие, что и работают, и детей воспитывают, и учатся, а условия у них значительно хуже, чем у меня. Избаловалась я. Вот и сейчас, — у меня отпуск, и я бездельничаю.
— Ты в отпуске? — встрепенулся Виктор. — Знаешь что, сестренка: поедем в Москву. Племянника с собой возьмем. Пора ему приучаться к путешествиям.
Наташа даже привскочила, лицо ее засияло от радостного оживления.
— Это было бы замечательно! Ведь ни мама, ни папа еще не видели Степика. А я смогу соединить приятное с полезным — познакомлюсь в Ленинской библиотеке с медицинскими новинками. Папа заставит меня заниматься. Я в этом уверена. Сережа, ты не будешь возражать? — Наташа с беспокойством перевела взгляд на мужа.
— Конечно, поезжай, дорогая! Командир Красной Армии сумеет позаботиться о беззащитной женщине с ребенком, — Глинский пытался шутить, но голос его звучал невесело.
Наташе стало жаль его. Однако мысль, что она увидит всех дорогих ее сердцу, уже овладела ею.
После ухода Глинского Наташа и Виктор вышли на террасу. Был еще ранний час, но зной уже давал себя чувствовать.
— Может быть, отдохнешь с дороги, Витя? — спросила Наташа.
— О каком это отдыхе разговор? — возразил юноша. — Поболтаем с тобой, а потом пойду по городу проверять, «где старая дружба не ржавеет».
— И к Тасе заглянешь? — лукаво осведомилась Наташа.
— Обязательно. Всех своих бывших одноклассниц и одноклассников навещу, — невозмутимо ответил Виктор.
— Всех… это правильно, — продолжала поддразнивать Наташа. — А вот к Тасе я тебе идти не советую.
— Почему?
— Тасина мать разрешает ей принимать только солидных женихов, а молокососов, как ты, приказано гнать без промедления.
— Бедняжка! — вздохнул Виктор. — И бывают же на свете такие мамаши! И как только Тася терпит? Знаешь, Наташа, когда я учился в восьмом классе, мы, мальчишки, решили отколотить Тасину мать. Невтерпеж нам было смотреть, как Тася каждый день с заплаканными глазами в школу приходит.
— Отколотили? — спросила Наташа.
— Не пришлось! Один не выдержал, проболтался Тасе. А она, знаешь, что сделала? С каждого из нас поодиночке честное слово взяла, что не будем. Разве можно ей отказать, когда она о чем-нибудь просит? Признаться, я до сих пор жалею, что наш заговор не удался.
— Я и не знала, какой ты свирепый! — засмеялась Наташа. И уже серьезно добавила: — Жаль Тасю, она очень хорошая и очень несчастная.
С разрешения сестры Виктор нарвал для Таси целую охапку белых левкоев и ушел, насвистывая марш. Грустное настроение, навеянное разговором о незадачливой Тасиной жизни, уже прошло. Виктор был молод, здоров, и ему было несвойственно долго предаваться невеселым мыслям.
 ГЛАВА ВТОРАЯ 
  
Наташа и Виктор шли полем к реке. Радостно, буйно цвела земля. До самого горизонта раскинулись богатые хлеба. Солнечные лучи скользили по колосящейся пшенице, по бело-розовым квадратам гречихи, освещали густые серо-зеленые метелки овса. Гордо тянули к небу свои золотые головки подсолнухи.