Киреевы

Уехать из Москвы она все еще не решалась, хотя Николай Николаевич с разрешения генерала Головина предлагал ей место на транспортном самолете. Анне Семеновне жаль было оставить квартиру, текинский ковер, обитую шелком тахту, мебель. Все это накапливалось годами. Материальное благополучие казалось незыблемым. И вдруг все разлеталось, как дым.
После нескольких бессонных и тревожных ночей в убежище Анна Семеновна возненавидела все эти дорогие ее сердцу вещи.
— До чего довели меня! Не жалей я квартиру и вещи, давно эвакуировалась бы в тыл, и жила бы спокойно, как все.
Вечером после короткой тревоги Анна Семеновна прямо из бомбоубежища, не заходя к себе, поспешила к соседям. Николай Николаевич и Андрей работали, ко, как всегда, встретили ее приветливо.
— Я вас прошу, — срывающимся голосом сказала Анна Семеновна, — дайте мне возможность уехать куда-нибудь, только поскорее! Больше не могу!
— Послезавтра летит в Куйбышев один из наших транспортных самолетов, — успокаивающе ответил Николай Николаевич. — Разрешение для вас я получил. Только предупреждаю: вещи оставьте на хранение коменданту. С собой возьмите самое необходимое.
Робкий звонок в дверь помешал Анне Семеновне высказать горячие слова благодарности. Андрей впустил двух молоденьких девушек, лет шестнадцати — семнадцати.
— Извините, пожалуйста, нет ли у вас Анны Семеновны Волобуевой? — спросили они открывшего им дверь Родченко.
Андрей проводил их в кабинет. Девушки отрекомендовались членами добровольной подсобной пожарной дружины.
— Мы дежурим во время тревоги у подъездов, на крыше, на чердаках. Помогаем тушить зажигалки. Сегодня трое мальчиков из нашей команды уехали на трудовой фронт, и нам не хватает людей. Не согласитесь ли вы, товарищ Волобуева, подежурить сегодня у своего подъезда?
— Дежурить? В чем же будут заключаться мои обязанности? — растерянно спросила Анна Семеновна.
Плотная, загорелая, со светлыми стрижеными волосами девушка серьезно ответила:
— От вас требуется очень немногое. Вы вместе с Зиной Колесниковой, — она указала глазами на подругу, — сначала проверите, не забыл ли кто-нибудь замаскировать окна, а когда начнется бомбежка, будете смотреть, где упала зажигалка, и тушить ее, если успеете. Вот и все.
Зина, маленькая, черноволосая, хрупкая на вид, кивнула головой.
Николай Николаевич и Андрей переглянулись.
— Я совсем больна, еле держусь на ногах, — с трудом выговорила Анна Семеновна.
Девушки посмотрели было на нее недоверчиво, но, разглядев измученное лицо, воспаленные глаза, искренне пожалели ее. Извинившись, они ушли.
— Счастливицы! — тихонько вздохнула Анна Семеновна, — молодые, смелые, сильные…
— Хорошие девчата! — согласился Андрей. Прощаясь, Анна Семеновна горячо поблагодарила Киреева:
— Я ваша должница!
— Ну, вот и хорошо! — добродушно согласился Николай Николаевич. — Мы с Андреем тоже вам задолжали. Значит, в расчете будем! Жаль, не смогу проводить вас, сам улетаю, тоже послезавтра.
 ГЛАВА ШЕСТАЯ 
  
Четырнадцать самолетов «К-1» вылетели с аэродрома, находящегося за несколько десятков километров от гарнизона. Им предстояло выполнить важное задание Верховного Главнокомандования: сбросить бомбы на военные объекты в фашистской столице. Летчики из авиадивизии дальнего действия уже совершили по нескольку тренировочных полетов и вполне овладели искусством вождения четырехмоторных воздушных кораблей. Особенно отличился капитан Мартьянов, его назначили заместителем командира отряда.
К полету все экипажи тщательно готовились. Большое внимание было уделено разработке маршрута. Он тянулся на карте изрилистой линией, иначе воздушные корабли могли попасть под обстрел мощных зениток в районе больших городов, оккупированных фашистами.
Августовская ночь коротка, всего семь с половиной часов. График полета составили с таким расчетом, чтобы линию фронта пересечь при заходе солнца, идти над вражеской территорией в темноте и вернуться в свое воздушное пространство до рассвета.
Провожать воздушных воинов приехали генерал Головин, комиссар и начальник штаба.
На аэродроме находилось много разных машин, готовых к взлету. Здесь и тяжелые бомбовозы дальнего действия и легкие бомбардировщики для ближних целей.
Невдалеке от самолетов стояли летчики, уже одетые в комбинезоны и унты. Среди них находился и Николай Николаевич. Пилот легкого бомбардировщика лейтенант Чулков огорченно сказал ему:
— Досадно, что мы не с вами, товарищ полковник. — Эх, чего бы я не дал, только бы слетать в далекий вражеский тыл!
Капитан Осипов сердито махнул рукой в ту сторону, где стоял его двухмоторный самолет:
— Гайка слаба! До Берлина долетим, а обратно как?
Николай Николаевич в душе сочувствовал искренним порывам своих молодых товарищей.
Вместе с Андреем подошел Юрий Петрович Соколов. Он летит на самолете Киреева вторым пилотом. Пока не известно было разрешат ли полет, Юрий Петрович заметно волновался. Зато сейчас сиял: его открытое мужественное лицо даже помолодело от блеска глаз.
Раздалась — команда:
— По самолетам!
Один за другим с интервалом в пять минут поднимались тяжелые корабли… Они исчезли в вечернем небе, в той стороне, где садилось солнце.
Андрей еще долго стоял и смотрел на потухающий закат. В руках он вертел ключ от квартиры Киреевых. Николай Николаевич чуть не увез этот ключ с собой. Вспомнил о нем на аэродроме в последний момент.
К Родченко подошел майор Тарасов.
— Андрей Павлович, вы сейчас поедете в Москву?
И, получив утвердительный ответ, попросил:
— Отвезите в гарнизон нашу машинистку, — она свою работу уже закончила, а мы еще здесь задержимся.
— Пожалуйста, — охотно согласился Родченко.
Он был доволен, что ему не сразу придется остаться один на один со своими неспокойными мыслями. Самолеты вернутся с задания не раньше чем на рассвете. Впереди бессонная, трудная ночь. Нет ничего хуже пассивного ожидания.
Подошла Маргарита. Прощальный отблеск заката окрасил ее ничем не прикрытые рыжеватые волосы в причудливый малиновый цвет.
Она крепко, по-мужски, пожала руку инженера, сдержанно поблагодарила и села в машину.
Сосны и ели стройными рядами стояли по обе стороны бегущего навстречу шоссе. Темнота сгущалась, и Андрею трудно было разглядеть выражение лица своей спутницы.
Маргарита первая прервала довольно долгое молчание:
— Как странно думать: еду домой. Гарнизон уже стал для меня домом. А еще совсем недавно мне даже комната, в которой я теперь живу, казалась чужой.
Снова Андрея поразил ее голос.
— Вы поете, Маргарита Александровна? — спросил он свою спутницу.
— Такой вопрос мне обычно задают при первом знакомстве, — Маргарита насмешливо растягивала слова.
— К сожалению, мне он раньше не приходил в голову, — сухо сказал Родченко. Ему захотелось дать понять этой избалованной вниманием девушке, что она ему мало интересна.
Больше он с Маргаритой не заговаривал и все свое внимание сосредоточил на управлении машиной. Маргарита молча сидела рядом с ним, не то обиженная, не то просто затихшая. Посвежевший воздух врывался в машину, ночь уже усыпала звездами черный купол неба. Изредка пробегал голубой луч прожектора.
На душе у Андрея по-прежнему было смутно и тревожно. Он понимал суровые законы войны, да и Николай Николаевич был не из тех, за кого следует бояться. Но все же… Мысли Родченко унеслись далеко в темный воздушный океан. Как тяжело, что ему не разрешили принять участие в полете.
Андрей, занятый думами, совсем забыл о своей спутнице. Они ехали уже между слепыми силуэтами зданий, когда Маргарита неожиданно предложила:
— Сейчас еще не так поздно. Идемте к нам чай пить. Валя на гитаре сыграет, а я вам спою.
Андрей хорошо знал — все равно он не уснет. Костя улетел. Лена, вероятно, в штабе. Вернуться сейчас в Москву, в пустую квартиру? Одиночество его пугало, и он согласился.