Грязный секрет (ЛП)

— Так почему разговариваешь?
— Потому что я не хотела спорить перед Милой!
— Но хочешь сейчас?
— Да! Потому что сейчас её здесь нет, и я могу сказать тебе, как чертовски зла на тебя за этот дерьмовый трюк и какой ты невежественный и вспыльчивый засранец!
— Ух ты, Соф, почему бы тебе не рассказать мне, что ты чувствуешь на самом деле? — он поднимает руки.
— Ты хочешь этого? Хорошо. Я бы хотела никогда не возвращаться. Мне бы хотелось остаться в Шарлотте с Милой, потому что это не этого я хотела! — мой голос охрип от крика, но я не могу остановиться. — Я вернулась, потому что думала, что это будет к лучшему, но я ошибалась. Боже, я была неправа. Я не должна была привозить её сюда.
Он мгновение колеблется.
— Так ты жалеешь, что не скрывала её от меня дольше? Вау, держи награду Мама Года.
Я резко выдыхаю, его слова ранят. Моё сердце колотится, и с каждым ударом становится всё больнее.
— Да пошёл ты, — говорю, отступая к двери. — Пошёл ты, Коннер Бёрк.
Распахиваю дверь и выбегаю.
— Дерьмо. Софи. Чёрт! Подожди!
Я спрыгиваю с крыльца, игнорируя лестницу, и бегу к лесу. В место, которое хранит память о полуночных поцелуях и слезах после ссор. Место, где мы провели почти каждую секунду, скрываясь в тени деревьев.
— Соф, я не имел это в виду!
— Нет! — я поворачиваюсь к краю леса и понижаю голос. — Вот и всё. Я сделала это. Я хочу видеть тебя только тогда, когда ты забираешь Милу. Твоя мама может оставить её у вас дома. Я заберу её утром.
— Что?
— Мы не можем поступать так. Мы продолжаем сражаться, но я больше не могу это продолжать. Мила будет с тобой, когда ты захочешь, но я не хочу иметь с тобой ничего общего.
Я разворачиваюсь и бегу в лес, сожалея о каждом сказанном слове, несмотря на то, что они исходили от сердца. Это несправедливо по отношению к нам и нечестно по отношению к Миле.
Я не могу отказать ему в ней, но готова отказать в себе.
И я также готова отказать себе в нём.
Глава 14
Коннер
Я наблюдаю за её уходом, абсолютно неспособный сделать что-нибудь с тем, что она снова покидает меня.
Зачем я это сказал? Почему мне надо было быть таким ублюдком? Она не заслуживает этого.
Да, она забрала у меня Милу. Но именно она была с ней всё это время. Она целовала раненные коленки и вытирала испачканное лицо. Она в одиночку проводила бесконечные часы, укладывая мою дочь спать и задаваясь вопросом, уснёт ли она сама. Она учила её ходить и говорить, и всем другим удивительным вещам. Она, чёрт возьми, была с ней двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, днём и ночью, утром и вечером.
Не важно, насколько я зол на неё из-за того, что она не хотела бы возвращаться сюда, она не заслуживает таких слов.
Потому что у неё есть оправдание. Она лишь пыталась защитить Милу. Делала то, что было естественно для неё. То, что должно было быть естественным для меня.
Только я не защитил её. Я сделал всё наоборот. Я напугал её.
— Чёрт возьми!
Опускаю руки на ближайшее дерево и прислоняюсь к нему. Смотрю на землю и несколько раз ударяю кулаками по коре. Мои глаза горят от слёз вины. Из-за Софи и Милы.
Ни одна из них не заслуживает этого. Ни на одну чёртову секунду.
— Прекрасно, ты был в ударе, — проносится по двору голос Дженны.
— Если ты здесь, чтобы поделиться со мной своими нравоучениями, то не утруждай себя. Они уже в моей голове.
— Нет, она уже сделала то, что ты заслуживаешь, козёл.
— Ну, спасибо за поддержку, — отталкиваюсь от дерева и направляюсь в дом. — Мне не нужны напоминания о том, что я облажался. Моя дочь, находящаяся здесь без матери, достаточное напоминание об этом.
— Ах, она здесь? — её голос наполнятся радостью. — Я люблю младенцев.
— Она не младенец. Ей почти два.
— О, но они такие милые со своими сокращёнными словечками.
Смотрю на неё через плечо.
— Продолжишь вести себя так, и я подумаю, что ты беременна, — она прикусывает губу и улыбается. — Да ну.
— Я узнала об этом за день до приезда сюда, — она пожимает плечами. — Плата за секс на работе.
— Хорошо, что твой парень работает на нас, иначе я бы поинтересовался, когда ты успела, — обнимаю её за плечи и легонько сжимаю. — Поздравляю, Джей. Ты будешь великолепной мамой.
Она обнимает меня за талию и кладёт голову на плечо.
— Ты тоже, знаешь. Папой, не мамой. Как только у тебя появится реальный шанс.
— У меня был шанс. Я облажался, — печально улыбаюсь. — Чёрт, у меня был больше, чем шанс. Я мог бы подарить Миле настоящую семью, но нет, я сказал нечто дурацкое и конкретно облажался.
Я отпускаю Дженну и захожу внутрь. Как только она присоединяется ко мне, в комнату вплывает мама с Милой на руках.
Моя малышка визжит, едва увидев меня, и начинает вырываться из маминых объятий. Я беру её и, прижав к себе, утыкаюсь лицом в её непослушные тёмные волосы и вздыхаю.
— Папочка, — лепечет она мне на ухо.
Обнимаю её ещё крепче. Чёрт, как я мог сделать что-то такое, что может причинить ей боль? Легко… я забыл, кто действительно имеет значение. Я сосредоточился на Софи вместо дочери, сделал то, чего не собирался.
Но легко было забыть, когда они обе так для меня важны.
— Ты повеселилась с бабулей и тётушкой Лейлой?
— Да, папочка. Веселье! — она хлопает в ладоши. — Ох! Кроля!
Мила начинает лихорадочно осматриваться, пока Тэйт не подаёт ей игрушку. Она моргает, смотря на него, будто впервые видит, а после на её лице вспыхивает широкая улыбка.
— Тэй! — счастливо кричит она. — Кроля, спасибо!
Я тихо смеюсь.
— Похоже, у тебя новый друг.
Протягиваю ему Милу, и он испуганно пялится на меня.
— Какого чёрта, бро?
— Тэй, Тэй! — Мила цепляется за него, смеясь, и Тэйт берёт её на руки.
Он неловко сажает её на бедро и смотрит сверху вниз. Видеть, как мой самоуверенный татуированный старший брат держит маленькую девочку, очень смешно. Трогательно, но смешно.
У меня появляется полуулыбка, но она пропадает, когда я получаю резкий подзатыльник.
— Что за...
Поворачиваюсь и натыкаюсь на взгляд Лейлы, поднимающейся по лестнице.
— Что укусило её за задницу? — спрашиваю маму.
Она приподнимает брови, поджимает губы и отворачивается.
Думаю, Софи рассказала им, что случилось.
Я вздыхаю и забираю Милу. Зайдя в гостиную, опускаю её на пол и сажусь на диван. К нам подходит мама с карандашами и бумагой и кладёт их перед ней.
Мила смотрит наверх с улыбкой.
— Спасибо.
Я наблюдаю за ней, когда она бросает кролика и хватает зелёный карандаш. Мила начала чёркать на листе, не рисуя ничего конкретного, а затем меняет зелёный карандаш на фиолетовый. Я продолжаю наблюдать за ней, позволяя заниматься своим делом. Закончив с первым листом, она отталкивает его в сторону и приступает к следующему рисунку.
Она в таком блаженном неведении о боли родителей.
Надеюсь, так и останется.
Лейла просовывает голову в дверной проём и переводит взгляд с Милы на меня.
— Что?
— Я ухожу, — зло произносит она.
— Великолепно. Зачем мне это знать?
— Затем, — тихо шипит она, чтобы не побеспокоить Милу. — Я ухожу, чтобы исправить твои косяки. Вот зачем.
Она разворачивается и исчезает, прежде чем успеваю сказать хоть слово. Я откидываю голову обратно на диван, глядя в потолок. Чёрт, от плохого к худшему.
Я должен был послушать Софи. Должен был позволить ей просто проигнорировать меня.
Должен был, хотел бы, мог бы.
Поднимаюсь наверх в свою комнату, беру блокнот с карандашом и возвращаюсь в гостиную. Мила настолько погружена в своё занятие, что даже не заметила мой уход. Кладу блокнот на колено и нажимаю на кончик карандаша.
— Пишешь песню? — тихо спрашивает Кай, садясь возле меня.
Я киваю и, касаясь карандашом бумаги, позволяю словам излиться.