Сага о драконе

Примерно в это же время нескольким воспитанникам наскучили нескорая учеба, повторяющиеся изо дня в день упражнения. Один из них решил пройти через Промежуток к себе домой, туда, где мы раньше не бывали. Его хватились, когда он пропал после обеда. Мы все искали товарища, но никто не нашел, даже драконы не чувствовали пропавшего. Стоит ли говорить, что его обнаружили на следующий день полупогребенным в скалу. Другие быстро умерили пыл своих жалоб и, прежде чем отправиться куда-то, непременно спрашивались у Наставника.
Наконец мы подошли к тому, что считалось завершающей стадией наших университетов — драконы стали учиться жевать огненный камень. И снова это происходило вдали от каких бы то ни было населенных мест, и повредить мы могли только себе! Несколько человек не избежало ожогов, но никто не пострадал настолько серьезно, чтобы отстать в учебе. Наловчившись удовлетворительно справляться с пламенем, мы продолжали еще более суровые тренировки, и уходили в Промежутке все дальше от Вейра.
А потом пришел наш черед работать с боевым Крылом — доставлять всадникам, боровшимся с Нитями, новые мешки огненного камня. К тому времени мы стали более чем умелыми метателями мешков туда-сюда. Мы были готовы к приему в крыло, драконам исполнилось восемнадцать месяцев и они совершенно выросли.
 
3. ПЕРВЫЙ НИТЕПАД
Вот это да! Наконец, после всей учебы и утомительных тренировок, когда все, кажется, отправляются сражаться с Нитями, а ты только смотришь, пришел и наш черед! Разумеется, крыло воспитанников только доставляет мешки всадникам, но мы-таки увидали вблизи эти устрашающие Нити! Всю нашу братию охватило волнение пополам с нахальством. Пусть мы и повидали обожженных Нитями людей и драконов, возвращавшихся из боя, и я помогала залатать порядочно таких ран, мы знали, что с нами такого не случится. Ребята, как мы ошибались! (Около половины молодняка вернулось хоть немного обожженными.)
Наставник поднял нас задолго до зари, поскольку Нитепад начинался лишь немного позже восхода. Нам надлежало убедиться, достаточно ли огненного камня для сражения, да еще приходилось самим проверять готовность боевой упряжи и драконов. Пэну, как и мне, не стоялось на месте, но я хотела удостовериться, что все в порядке. Ибо в противном случае нам не разрешили бы вылет.
Едва разнеслось, что замечены первые Нити, как воздух наполнился разноцветьем — бронзовым, голубым, зеленым, коричневым и золотым. Построившись, каждое Крыло уносилось прочь. На его месте строилось и следовало за предыдущим очередное. Вскоре небеса опустели, и развернулось наше, ученическое, Крыло. Младшие принялись швырять нам мешки огненного камня, а мы начали прыгать через Промежуток и стали снабжать боеприпасами опытных всадников.
Первая встреча с падающими Нитями становится обычно решающей для большинства воспитанников. Если им удается побороть первый страх, они чаще всего справляются с собой и потом. Мы с Пэном не стали исключением. Мне не приходилось видеть Нити воочию и так близко, особенно со спины дракона! И Пэн тоже никогда не видел Нитей. С минуту пришлось нам брать себя в руки, прежде чем мы смогли приступить к порученному делу. Некоторые драконы и всадники уже требовали пополнения запасов огненного камня, и я начала как можно быстрее бросать мешки и возвращаться за новыми.
Единственным Крылом, не нуждавшимся в огненном камне, было королевское. Они летали с огнеметами ниже основных крыльев, перехватывая пряди Нитей, случайно проникшие через верхние шеренги. Королевы не могут жевать огненный камень — от этого они становятся бесплодными — но Лессу невозможно было отговорить от полетов вместе с ее всадницами. Однажды она создала королевское крыло, и с тех пор это стало традицией.
Когда нас миновал край Нитей и за ним последовал главный поток, работать стало труднее. Середина потока всегда тяжелее, чем начало или конец, и, как правило, в это время случается больше ранений, чем в любое другое. Ранения часты и ближе к концу Нитепада, в основном потому, что все начинают уставать.
Хотя мы, воспитанники, — всего лишь посыльные, передающие мешки с огненным камнем, нам, тем не менее, следует остерегаться случайных прядей Нитей. От попаданий мы не застрахованы, более того, наши прыжки туда-сюда через Промежуток приводят к тому, что у нас больше шансов попасть под удар, чем у всадников, остающихся в районе сражения с Нитями. И, когда мы с Пэном стали уставать, мы тоже слегка потеряли бдительность. То было нашей погибелью, — во всяком случае, ее началом.
Выскочив в очередной раз там, где шел Нитепад, с несколькими новыми мешками огненного камня, мы очутились прямо под одинокой прядью этой гадости. Я почувствовала росчерк огня на бедре. Едва я вскрикнула от боли, как вскрикнул и Пэн, и мы в мгновение ока ушли в Промежуток. От страшного холода Нить замерзла, и мы вернулись к месту Нитепада. В бедре у меня забилась боль, и, посредством нашей с Пэном связи, я чувствовала, в каком месте та прядь пробороздила ему спину. И все же, через несколько минут — к тому времени мы освободились от груза мешков и отправились за следующими — дерганье в бедре ослабло и уже не причиняло прежних страданий. Я, конечно, забыла, что воздействие холода Промежутка на голую кожу может ее лишь немного заморозить, поэтому ожог не так и чувствовался. Пэн сказал, что его ожог тоже стал его меньше беспокоить, и мы решили не обращать внимания на тупую пульсирующую боль и продолжать работать дальше.
Сделав это, мы не последовали совету Наставника в случае ожога как можно скорее обращаться за помощью. Я, будучи начмедом на звездолете, решила лечиться сама, и в дальнейшем мое решение оказалось крайне неудачным.
А тут еще, когда окончился Нитепад, нам поручили помочь наземным отрядам очистить местность от Нитей. Тот Нитепад оказался очень сильным, и нескольким пучкам Нитей удалось прокрасться. Командам огнеметчиков приходилось туго: нужно было прочесать все подозрительные районы, не дав Нитям возможности зарыться и начать губить землю. Я взяла огнемет, и, на мое злосчастье, мне поручили проверить один из самых болотистых участков.
Прежде чем наш район объявили очищенным, мы отыскали и сожгли два порядочных размеров пучка этой коварной дряни, и тут, наконец, мне и Пэну, как и остальным уставшим воспитанникам, позволили вернуться в Бенден и привести себя в порядок. Нечего и говорить, я была вся в грязи, да и Пэн тоже. Послав его в озеро, я отыскала болюйди-травы, а потом последовала за ним и хорошенько вымыла, перед тем как смазать все сухие пятна на шкуре и наложить болюйди-траву на ожог. После этого, оставив Пэна жариться на пляже, я направилась в наш вейр, чтобы выкупаться самой.
Содрав мокрую и грязную одежду, я вымылась с мылом, стараясь тщательно смыть отметины Нитей. Наложила на рану болюйди-травы, перевязала ее и рухнула в кровать, думая, что только этого мне и надо. Не знала я, что чужеродные микробы Перна уже вторглись в мой организм и делали свое дело.
Смутно помню, что меня трясли, как мне казалось, часом позже, а я старалась отбросить взявшиеся за меня руки, бормоча: «Дайте поспать! Я только-только вернулась!» Надо мной раздавались чьи-то голоса, потом кто-то сказал: «Она горячей драконьего огня. Ее, должно быть, задело. Неплохо бы позвать Лессу. Я попытаюсь найти ее рану».
Потом откуда-то издалека донеслось одинокое воркование Пэна и его зов:
«Карен, Карен! Проснись! Тебе нужно кое-чего выпить. Не упрямься, выпей бульону. — На миг замолчав, он добавил: Лесса идет, Карен. Она о тебе позаботится».
Помню, как нашли отметину на моем бедре — я, наверное, подняла половину мертвецов этой планеты своим криком нестерпимой боли. Несмотря на болюйди-траву и повязку, рана оставалась все такой же красной и сочащейся, а бедро распухло вдвое против обычного. Когда начали очищать рану, я потеряла сознание.
Однажды, проснувшись, я увидела склонившуюся надо мной Доону Снайдер, спрашивающую, где я прячу аптечку. Я сказала, что она — в гнезде у Пэна, единственном безопасном месте с той поры, как мы обзавелись собственным вейром, — и мысленно передала Пэну, чтоб он позволил Дооне взять аптечку. Я не спала, пока не вернулась моя подруга и опять не повергла меня в забытье инъектором.