Зверь с той стороны
– Поздравляю, – искренне сказал я. – Вернётся, передавай ему от меня поклон.
– А ты куда? Опять тренировки пропускать собираешься?
В ответ мне пришлось смущенно улыбнуться, виновато потупив взгляд. Затем я послал Анжелике воздушный поцелуй и испарился.
Город удалось покинуть без приключений.
В кармане у меня лежала справка о всестороннем психиатрическом обследовании гражданина России Капралова Филиппа Артамоновича, выявившем идеальное вышена-званного гражданина здоровье. А также справка из военкомата, сообщающая, что всё тот же идеально здоровый Капралов проходил действительную военную службу в погранич-ных войсках РФ, следовательно, грамотному обращению со стрелковым оружием обучен. Справки служили основанием для разрешения гражданину Капралову владеть огне-стрельным нарезным оружием калибра не более 9,2мм, не автоматическим, не специаль-ным.
«Беретта» Большого Дядьки требованиям закона полностью соответствовала, од-нако со мной её сейчас не было. Хорош бы я был, заявившись в отчий дом при пистолете под мышкой! С лёгким сердцем оставил я «беретту» в квартире, в надёжном тайнике, вместе со своей долей фамильных драгоценностей, несколькими килограммами героина, парочкой считающихся утраченными подлинников эпохи Ренессанса во главе с «Ноч-ным дозором». Там же, кстати, хранятся полные списки британской разведагентуры и северокорейских диверсантов в России. А так же ведро универсального лекарства от всех болезней, включая излишнюю доверчивость к чьему бы то ни было трёпу.
Могу уступить чарку и вам.
Под колёса ровно ложился влажный асфальт, мерно поскрипывали «дворники», а на заднем сидении негромко ворковала парочка симпатичных «голубеньких» молодого совсем ещё возраста. Подсадил я их возле заправки, на выезде из города, сжалившись над мокрыми печальными фигурами. Были они вдобавок угнетены большущими рюкза-ками и металлическими чемоданами для переноски какой-то специальной аппаратуры. Просили подвезти до поворота на Петуховку. Заплатили вперёд, и во время переговоров вели себя прилично. В смысле – глазки не строили.
Отчего не взять, решил я, с попутчиками веселей.
Сначала, озябшие и промокшие, ничего такого, шокирующего агрессивно гетеро-сексуальную мою сущность, они себе не позволяли, и я легко терпел их присутствие. Тем более, я даже не подозревал об их необычной ориентации. Однако, пригревшись и при-ободрившись, начали они мало-помалу ухаживать друг за дружкой, посчитав, что води-тель, всецело занятый заливаемой дождем дорогой, ничего не замечает.
И я, гордясь собственной терпимостью, старался ничего не замечать. «Какое, соб-ственно, мне, либералу из либералов, дело до их ориентации? – думал я. – И не нужно, чёрт побери, так психовать! Находясь, тем паче, за рулем. Ну, влюблены они. С кем не бывает? Что теперь, под дождь их прикажете высаживать, в чисто полюшко?»
Произведя дюжину дыхательных упражнений, успокаивающих нервы, я немного остыл. Настолько, что мне даже пришло в голову включить кассету со старой записью «Pet Shop Boys». Ребятки, заслышав вокализы одноцветных «братьев по оружию», возли-ковали и принялись подпевать, демонстрируя неплохой музыкальный слух и классиче-ское английское произношение. Увлеченные песнопениями, они прекратили обниматься, и я спокойно довёл «Рэнглер» до потребного отворота.
– Здесь сойдёте или дальше поедем? – спросил я дружелюбно, чувствуя себя гото-вым номинантом на Нобелевскую премию мира.
– Так вы что, тоже в Петуховку? – с радостным изумлением спросил тот, что по-старше. – Если да, то мы были бы вам крайне благодарны, если бы вы довезли нас до места.
– Ну что ж, будьте благодарны, – сказал я, лихо сворачивая на грунтовку. – А вы, между прочим, к нам за какой надобностью? Не подумайте, что интерес мой праздный. Скорее, во мне говорит беспокойство за ваше здоровье. У нас, знаете ли, население кон-довое, свято чтит традиции, заповедованные пращурами… Выражаясь прямее, могут и лицо набить, ежели докопаются, что вы геи. А это трудно не заметить.
– Мы к этому готовы, – вступил в разговор младший. – Пострадать за правое дело не только можно, но и должно для всякого человека, исповедующего те или иные высо-кие принципы.
– Вы имеете в виду однополую любовь? – на всякий случай уточнил я.
– Я имею в виду любовь к природе, – вскипел исповедующий высокие принципы юноша. – Мы из регионального представительства Гринпис. У вас в районе произошла экологическая катастрофа. Неужели вы, коренной житель, об этом ничего не знаете?
– Нет ещё, – сказал я. – Но учтите, здешние ухари бить вас будут не за то, что вы «зелёные». За то, что «голубые».
– Пусть только попробуют! – запальчиво воскликнул младший. – У меня чёрный пояс по тхэквондо!
– Снимаю шляпу, – сказал я, – и искренне сочувствую. Значит, вас будут бить значительно дольше и сильнее, чем друга. Я бы даже применил здесь термин не «бить», но «мудохать». Простите за вульгаризм.
– Вы это всерьёз говорите или просто шутите? – озабоченно уточнил старший. Мне он с самого начала показался более рассудительным. – В конце концов, не в тюрьму же мы направляемся и не в армию.
«Ми-илай! – подумал я. – Да в тюрьме и армии таких, как вы, и не бьют вовсе, а по-другому используют».
– Шучу, разумеется, – сказал я успокоительно. – Но во всякой шутке… Понимае-те? Так что, ежели кто примется вас вдруг тиранить, предлагаю, прежде чем демонстри-ровать воинские искусства, сослаться на знакомство со мной. Скажите, мол, Капрала зна-ем, и он к нам благоволит.
– Думаете, это поможет?
– Ха! Надеюсь. – Я был сама уверенность.
– В таком случае, вы, должно быть, здешний «крёстный отец»? Или как это… «первый парень»?
– Не совсем. Просто у меня участковый – лучший друг. А мой папа – хоть и не «дон» в классическом смысле, но вроде того. Председатель поселкового совета. Мэр, если хотите. Погодите-ка, – спохватился я, – а что за беда приключилась с нашей экологией?
– Рыба, простите и вы меня за вульгаризм, дохнет, – сказал старший. – Будем раз-бираться, отчего. Я ихтиолог. Алеша – биохимик. Меня, кстати, Яковом зовут.
– Меня Филиппом, – нехотя сознался я и, повернувшись вполоборота, подал им руку. – Что ж, будем знакомы.
«Очень приятно» и «Весьма рад», – воспитанно сказали они.
Пожатия их оказались вполне твёрдыми.
Дневник Антона Басарыги. 27 апреля, воскресенье.
Не писал две недели. «Куда это годится? – строго спросит предполагаемый чита-тель и резонно заметит: – Так ведь можно дискредитировать саму идею дневника». Но попытаюсь оправдаться: на то были веские причины. Настолько веские, что от их мас-сивности у меня до сих пор коленки дрожат и нервишки дёргаются.
Итак, выполняя призыв: «Весна идет, весне дорогу!», вскрылась река. Однако по-плыли по реке вовсе не льдины. Вернее, льдины поплыли тоже, но на них никто не обра-тил внимания. Затмевая невзрачный весенний лёд матовым блеском обращенных к небу животов, поплыла рыба. Во множестве. На мою беду, в нашем уезде для какой-то своей надобности находилась в эту пору гражданка Швеции с распространенной на сканди-навщине фамилией Фергюссон. Активистка Гринпис, причем не из последних. По со-вместительству представительница ЮНЕСКО. Сопровождал её внушительный штат на-ших, доморощенных радетелей за чистоту природы и прочих прихлебателей разных мас-тей.
Можно себе представить, как они взвились, увидев рыбью демонстрацию. Бес-предел предприятий-вредителей в Российской глубинке! Ату!
Виновника определили мигом. Оказался Петуховский завод. Что-то здорово не-подходящее для рыбьего метаболизма плеснули мы со сточными водами в речку. И стер-вятники слетелись. Столько дорогих импортных джипов одновременно видел я на ули-цах нашей деревни только во время прохождения через неё этапа «Кэмел трофи».
Директор завода, старый хитромудрый еврей, без раздумий слёг в больницу с сер-дечным приступом. А чего вы хотите от стокилограммового коротышки возрастом под шестьдесят пять, посвятившего жизнь административной работе? Здоровье же – ни к чёрту, козе понятно. Но предварительно он успел назначить крайнего и «сдать» его нату-ралистам-профессионалам. Со всеми его, крайнего, потрохами.