За запертой дверью (СИ)

— Так зачем же Вы мне сказали?
— Ну, как зачем, — усмехнулась преподавательница в отражение, — а могла разве я молчать об этом?
— Ведь это не секрет?
— Не секрет. Но я узнала первая.
— Что она сказала?
— Поначалу расстроилась, что я с ней не поеду. Сказала, что не хочет быть одна в чужом городе и в дороге.
— И?
— И решила, что лучшим вариантом будет предложить Вам. Сказала, человек должен быть проверенный. Не чужой.
В груди девушки что-то приятно защекотало.
— Почему Вы не поехали с ней?
— Я говорила Вам. У меня есть дела.
Ада прищурилась.
— Вера Александровна, я ведь Ваш лаборант и о всех делах знаю.
— Это не по работе. Не смотрите на меня так.
— Что-то случилось?
— Я не обязана Вам всё рассказывать.
— Не обязаны. Но всё же, пожалуйста, расскажите.
Вера Александровна улыбнулась и, посмотрев на девочку, легко вздохнула.
День был ясным. Морозным. Преподавательница скинула платок на тумбу и села на диван.
— Ничего не случилось, Ада, — рассмеялась она, — а как случится, поверьте, Вы узнаете об этом.
Дверь распахнулась. Ирина Дмитриевна по обыкновению важно вошла. Молча повесила пальто в шкаф.
— Ладно, я буду в соседней аудитории, если что, — Вера Александровна многозначительно посмотрела на лаборантку и поспешила выйти.
Никто не решался заговорить и разбить тишину. А она давила на плечи.
— Что случилось? — Неловко спросила Ада.
— Нет. Вообще-то мне хотелось поговорить с Вами.
— Давайте поговорим.
Ада села за свой стол. Так она чувствовала себя спокойнее. И всё же она была рада, что наконец они с Ириной Дмитриевной могут поговорить по-человечески.
— Последние дни Вы такая счастливая, — начала женщина, — я спрошу прямо: у Вас появился кто-то?
— Нет, — улыбнулась Ада, — у меня никого нет.
Преподавательница облегченно вздохнула.
— Мне больно представлять, как Вас обнимает кто-то другой.
— Так не представляйте.
— Не язвите.
— Не пугайте меня.
Ирина Дмитриевна отвернулась.
— Я не пугаю. Я буду честна с Вами. Я правда хочу снова обнимать Вас, Ада. Снова Вас целовать. Я скучаю, и, знаете, я думаю, что Вам было хорошо — да, было. Не отрицайте. Будьте честны с собой. В конце концов, Ада…
-…В конце концов, хватит решать за меня. Мне было хорошо, но всё же чего вы теперь-то хотите?
Женщина рассмеялась.
— Вас, Ада.
— Вы говорили, что я нравлюсь Вам.
— Нравитесь.
— Так вот. Я Вам не верю.
Преподавательница взяла Аду за руку и положила её ладонь в свою.
— Если бы я нравилась Вам хотя бы каплю…
— Как же Вы не поймете, что нравитесь мне! Это правда!
— Вам нравится ко мне прикасаться.
— Нравится.
— И нравится, когда я прикасаюсь к Вам.
— Разумеется.
— Мои волосы, мои руки, моя кожа.
— Ада, ну конечно!
Девушка отдернула свою ладонь.
— Поэтому я Вам не верю.
— Я чувствую по-другому, но, поверьте мне, достаточно сильно.
— Если бы я нравилась Вам хотя бы каплю…
— Ада, Вы не слышите меня!
— Если бы я нравилась Вам хотя бы каплю, Вы бы хотя бы выслушали бы меня. Но вы, кажется, никого, кроме себя, не слышите. Я не осуждаю Вас — я не имею права. Вы — чудесная женщина, пусть и прячете её от всех под строгой маской. Ирина Дмитриевна, Вы нравитесь мне. Но сердце моё выбрало не Вас.
— Хотите сказать, Вы отдаетесь велению сердца? Чувства ведут Вас по жизни? Ада, чувства хаотичны, они мечутся между собой, вспыхивают и гаснут. Они никуда Вас не приведут.
— А куда приведете меня Вы?
Преподавательница замолчала. Она смотрела на девушку и осознавала, что ей нечего ответить.
— Вы — не тот человек. В этом никто не виноват. Не злитесь.
Женщина нахмурилась. Она отошла и села на диван.
— Кто она?
— Что?
— Кто та женщина, что занимает Ваше сердце?
— Это неважно. Это не Вы. Вот и всё.
— Она моложе?
— Нет, — бросила Ада раздраженно, — но моё сердце выбрало её. Простите.
========== Глава 19. За запертой дверью. ==========
Солнце садилось. Ирина Дмитриевна расположилась на диване и смотрела в окно.
— Вы, Ада, будете жалеть. Вы об этом знаете. Я не пугаю Вас, просто думаю, что Вы поступаете неразумно. Я нравлюсь Вам. И Вы мне, пусть и не так, как Вы того ожидаете.
— Я ничего не ожидаю.
— Ада, я не знаю, кто она. Та женщина. Но сильно сомневаюсь, что Вы найдете у неё взаимность, раз она…
— Не найду. Потому что не ищу её.
Преподавательница снисходительно улыбнулась.
— Тогда зачем же вы отвергаете меня? Храните верность?
— Храню.
— Верность женщине, которая Вас не любит?
— Верность себе.
Повисла звенящая тишина.
— Мы говорим слишком много, — начала снова Ада, — когда следовало бы слушать.
— Я слушаю Вас.
— Лучше послушайте свое сердце. Мы можем одеться, вызвать такси и поехать к Вам, там выпить, послушать музыку, выкурить несколько сигарет, лечь в постель, я могла бы целовать Вас, а Вы стягивали бы с меня одежду в это время. А потом мы бы пару раз довели друг друга до оргазма. А потом?
— Что потом?
— Это я Вас спрашиваю.
— А что должно быть после, Ада? Чего вы хотите?
— Я не знаю. Но знаю точно, что минутное ощущение человеческого тепла не сделает меня счастливее. Его всегда, всегда будет мало.
— И это, считаете, повод от него отказаться?
— Простите меня. Если даже и чувствуете Вы ко мне то, о чем говорите, то я ничем, простите, ничем не могу помочь Вам. Я знаю, что найдется непременно другая, и у неё будут волосы лучше моих, и руки, и кожа. И всё прочее.
— Не надо только жалеть и утешать меня.
— И не пытаюсь. Я констатирую факт.
Ада подошла к преподавательнице и обняла её, положив голову на плечо. Она пахла тяжелыми французскими духами.
— Я пойду, — заключила девушка, — мне пора.
Она достала из шкафа свое серое пальто и вышла, не дожидаясь ответа.
Никакого ответа и не последовало.
Нет, нет — ничто не могло действительно её омрачить или расстроить. Ирина Дмитриевна говорила, что Ада нравилась ей, и от этого она, кажется, страдала. Нет, нет. У Ады тоже были чувства, которые не с кем было разделить, но она искренне не понимала, зачем же страдать? Зачем обязательно присваивать себе то, что любишь?
Она хотела было свернуть в другой коридор, но вспомнила, что Вера Александровна, вероятно, была ещё в университете. Она подошла к соседней аудитории и хотела было открыть дверь, но услышала знакомые голоса.
-…Вы меня не поняли, — спокойно говорила преподавательница, — я не собираюсь портить Вам жизнь. Я испортила её достаточно.
Ада прижалась к стене и прислонилась к дверной щели. Сердце её замерло.
— Вы не испортили, — Лилия говорила вполголоса, будто знала, что кто-то слушает, — Вера Александровна, перестаньте, пожалуйста, говорить мне это.
— Я знаю лучше. Поверьте мне.
— Я Вам верю. Пусть лучше. Но кому?
— Лилия…
— Хватит. Хватит решать, как будет лучше. Может ли что-то быть объективно хорошо и объективно плохо?
— Лилия, Вы — чудесная женщина. Забудьте обо мне и больше никогда не вспоминайте, если действительно Вы меня любите.
Повисла тишина. Она стояла три нескончаемые минуты.
— Если только это то, о чем Вы просите.
— Да. Я прошу.
— Если только это то, чего Вы хотите.
— А это уже Вас не касается.
Больше всего Аде хотелось ворваться туда и, как добрая фея, разрешить все проблемы. Только вот, увы, феей она не была.
— Я могу уйти, но, Вера Александровна, я не думала никогда, что Вы…
— Я тоже. Но, знаете, кажется, я была неправа, причем слишком много лет.
— Какое сейчас это имеет значение?
— Как же Вы не хотите понять, что мы с Вами слишком…
— Как же Вы не можете понять, что мы с Вами будем иначе несчастны! Зачем же Вы рассказали мне? Я, поверьте, и дальше спокойно любила бы Вас тихо, как всегда, но теперь, теперь, когда я знаю, что Вы идете на это преступление против себя… Как могу я спать спокойно, зная, что Вы одиноки?