Грехи ангелов

– Успокойся, не плачь! – просил он, нежно обнимая ее и гладя по голове.
Но Люси продолжала плакать.
– Если тебя взяли дублершей, ты должна быть абсолютно уверена в своих силах.
Она лишь всхлипнула в ответ.
– А кроме того, – упрямо продолжал он, – твоя конкурентка не гарантирована от того, что вдруг не сломает ногу, не схватит ангину и так далее и тому подобное. Ты сама говорила, что это очень трудная роль.
– Ты рассуждаешь совсем как Роджер, – удивленно сказала Люси.
– Боже упаси! – поспешно пробормотал Ричард, и она улыбнулась. – А что, он все еще играет того смазливого доктора в своем дешевом телесериале?
Но он и сам знал ответ на свой вопрос, потому что днем он обязательно включал телевизор, чтобы взглянуть на Роджера, и ничего не мог с собой поделать.
Люси кивнула.
– И ему предлагают продлить контракт?
Она снова кивнула.
– Он получает кучу писем от поклонниц.
Ричард в раздражении прикрыл глаза.
– Естественно, – проворчал он. – Гладкая бестия!
– Ричард, не надо…
– Ладно, – устало согласился он. – Если честно, просто я немного ревную.
– Он сказал, что им нужен человек на роль священника, – вдруг сказала Люси.
– И он предлагает ее мне? – недоуменно подняв брови, спросил Ричард.
– Вообще-то я не представляю тебя в роли священника, – задумчиво проговорила Люси. – Однако, мне кажется, тебе стоит попробоваться.
Роджер обещал ей, что сможет устроить Ричарду эту роль. Это очень мило с его стороны – проявить такое понимание. Она поцеловала Ричарда в лоб. Впрочем, за предложением Роджера, несомненно, стояло что-то еще. Люси тихо вздохнула. Теперь она даже думать об этом не хотела.
– Пробоваться стоит везде, – сказал Ричард с напускной бодростью. – Даже в этих чертовых дневных сериалах. Почему бы и нет?..
Все это было до того гнусно, что он зажмурил глаза. Ее пальцы нежно прикоснулись к его губам.
– Пойдем в постель, – тихо сказал Ричард.
– Ты, кажется, был голоден.
– У меня пропал аппетит…
Джеки проснулась и повернулась, чтобы взглянуть на спящего рядом Дрю. Потом ее взгляд остановился на его мускулистом плече, и сразу ее сердце учащенно забилось, а щеки вспыхнули от желания и воспоминания об испытанном наслаждении.
В любви Дрю был необычайно искусен, он так распалил ее, что, казалось, она сойдет с ума. Но, как только все кончилось, как только они достигли оргазма, между ними словно образовалась пустота. Дрю больше не обнимал, не ласкал ее, не шептал глупых, нежных слов. Впрочем, если честно, не так уж много Джеки встречала мужчин, которые умели быть ласковыми в такие моменты.
Джеки недовольно откинулась на подушке. И почему только она не могла принять все как есть и чувствовать себя счастливой? Чувствовать себя счастливой… Она криво улыбнулась и выбралась из-под одеяла. Мысли о Дрю следовало отложить до другого раза. Она уже и так опаздывала.
– Ты куда? – спросил Дрю.
– Мне показалось, что ты спишь.
– Уже не сплю. Возвращайся в постель, – сказал он тихо.
– Я опаздываю.
– Иди в постель.
– Нет, Дрю, – возразила она. – Я же тебе сказала. Сегодня я ужасно занята.
И завтра, и послезавтра, и всегда…
– Ладно… – Он внимательно вглядывался в ее лицо, пока Джеки надевала халат. – Значит, ты ни о чем не жалеешь?
– Что ты имеешь в виду?
– То, что было ночью.
– Пока нет.
– Ну спасибо.
– А что ты хотел от меня услышать?
– Ладно, забудь. – Мне нужно время, Дрю, – сказала она. – Все произошло так быстро.
Он внимательно взглянул на нее. Этой ночью он спал спокойно, как младенец, в полной уверенности, что все идет по задуманному плану.
– Ты хочешь, чтобы я ушел?
Джеки помедлила с ответом.
– Нет. Конечно, нет.
У Дрю отлегло от сердца.
– Просто я очень много передумала за эти шесть недель, – призналась она, неуверенно улыбаясь.
Ей даже начало казаться, что между ними все кончено.
– Что ж, тебе нужно время, это твое право. Конечно, тебе надо все взвесить. Я тебя не тороплю, – сказал он и подумал о том, не слишком ли его слова гладки и практичны. – Но если ты все-таки хочешь, чтобы я ушел, я уйду.
– Нет, – повторила она. – Я не хочу, чтобы ты уходил. Но об этом мы поговорим вечером.
– Как скажешь… – кивнул он. – А может, я тебе сегодня составлю компанию?
– Не стоит, Дрю, – ответила Джеки, заходя в ванную.
– Почему?
– Сегодня будет сумасшедший день.
– Может, тогда вместе позавтракаем?
– Сомневаюсь, что у меня сегодня найдется время даже для завтрака.
Он слегка покраснел от досады, когда она включила душ и разговаривать стало невозможно. Его удивило, как спокойно она себя держит. Возможно, и он вел бы себя точно так же в подобных обстоятельствах, однако сейчас ему это не понравилось…
Однажды, когда Анжела позволила себе обойтись с ним не слишком учтиво, он заставил ее испить всю чашу унижения. Буквально молить о прощении. В качестве наказания он велел ей встать перед ним на колени, а потом медленно, очень медленно открыл коробочку с рахат-лукумом и, доставая маленькие ароматные дольки, обсыпанные сахарной пудрой, одну за другой опускал ей в рот. Затем он опрокинул ее на спину, – нагую, естественно, – опустился перед ней на колени и заставил извиваться от страсти, как никогда… Глаза Дрю сузились. Тогда все было иначе.
Не вылезая из постели, он включил телевизор и несколькими злыми ударами взбил подушки. Шла программа новостей. Дикторы – мужчина и женщина – рассказывали о текущих событиях.
– Дерьмо…
Он перескакивал с канала на канал, пока не нашел по кабельному старый концерт «Битлз». Объектив телекамеры выхватывал из беснующейся публики лица заходящихся в истерике девчонок-школьниц, тянущих руки к сцене.
– Это жизнь, – пробормотал Дрю.
Потом на экране появились кадры, снятые на фестивале в Вудстоке. Голые «люди-цветы», балдеющие от музыки и наркотиков. Настоящее столпотворение.
– Это жизнь, – снова пробормотал Дрю.
Когда все это происходило, ему было около девяти лет.
Он жил тогда в городке Креншау, что в штате Северная Каролина. У черта на рогах. Не город, а дыра с тремя тысячами жителей, болтающимися где-то на границе национального парка и индейской резервации. В Креншау имелась улица длиной мили в две и несколько примыкающих к ней переулков. Были там и пара бензоколонок, мотель, аптека, киношка и магазин. В нескольких палатках торговали съестным и cливочным мороженым. Вдоль улицы тянулся длинный ряд домиков-фургонов с облупившимися боками, а за городом обосновались индейцы, которые торговали сувенирами и прочей белибердой. Место, где они устроили свое торжище, можно было учуять за версту по стойкой вони индейской одежды вперемешку с перегаром.
Как бы там ни было, но мать Дрю встретила его отца именно там – среди индейцев чероки. Когда годы спустя она призналась в этом Дрю, он заткнул уши, не желая даже слышать об этом. Однако она показала ему фотографию. Что же это получается: он должен был им гордиться, что ли? Бродягой, который несколько раз переспал с матерью и которого Дрю даже не помнил? Плосконосый индеец в перьях умудрился еще и содрать с матери два доллара за эту фотографию… Мать бережно погладила этот кусок картона, словно могла прикоснуться к отцу сквозь бумагу. Дрю хорошо помнил, как она напряглась, возбужденно задышала и, прижав на мгновение этот паскудный снимок к груди, протянула его ему, девятилетнему мальчику. Она любила Дрю. Однако не так, как матери следовало любить своего сына.
Дрю зажмурил глаза, словно воспоминание обожгло их, как ядовитый газ.
– Тебе нехорошо?
Он открыл глаза и покраснел. Ему показалось, что Джеки прочла его мысли. – Нет, все в порядке, – быстро сказал он, а немного погодя прибавил: – Но если честно, я тут действительно кое о чем подумал. Может быть, мне и вправду следует оставить тебя одну, пока ты что-то решишь…