Своенравная наследница

— До отъезда еще несколько недель. Возможно, будет лучше, если девушка начнет работать на тебя прямо сейчас. Без служанки тебе не обойтись, дорогая. У всех знатных леди есть свои личные камеристки.
Элизабет кивнула:
— Мейбл, скажи Нэнси, что я ее беру. Но у нее должна быть собственная каморка. Я не потерплю, чтобы кто-то спал в моей комнате, а особенно в изножье моей кровати, на складной койке.
— Здесь это возможно, но в дороге вряд ли, дитя мое, — покачала головой Мейбл.
— Теперь появились более удобные гостиницы, чем в те времена, когда ты сопровождала Розамунду ко двору, — заверил ее лорд Кембридж. — Я пошлю вперед человека, который договорится о нашем ночлеге. Возможно, иногда тебе придется делить с Нэнси постель, но я постараюсь всеми силами, избегать этого. А в моих домах места хватит.
Он широко улыбнулся:
— Еще несколько недель, и наше приключение начнется. Твой гардероб почти готов, и, поверь, со своей красотой ты возьмешь двор штурмом.
— Я вовсе не красива, дядюшка, — возразила Элизабет.
Лорд Кембридж даже растерялся.
— Некрасива? — вскричал он. — Моя дорогая племянница! Да ты самая прелестная из дочерей Розамунды! Такие золотистые волосы и зеленовато-карие глаза чрезвычайно редко встретишь при дворе! Надеюсь, при такой красоте ты, даже с северным поместьем в качестве приданого, быстро найдешь жениха. У тебя будут десятки поклонников, ибо ты воистину прекрасна, Элизабет.
— Красота быстро вянет, дядюшка. Гораздо важнее то, что скрыто в сердце.
— Верно, — согласился он, — но прежде чем узнать, что у тебя в сердце, дорогая, они будут сражены твоей красотой.
— И очень удивятся, если я не стану смущаться и краснеть, — рассмеялась Элизабет.
— Смущение и румянец — это для глупеньких девчонок. Ты же не такая.
— Не такая, — согласилась Элизабет.
В конце февраля с дальнего севера примчался буран с метелью, который продолжался несколько долгих дней и ночей. Вечером, до того как началась буря, в дверь дома постучали. Невысокая горничная, открыв дверь, вскрикнула: на пороге стояла высокая, закутанная до ушей фигура, отряхивавшая сапоги от снега.
— У меня письмо для леди Фрайарсгейта, — проговорил наконец мужчина.
— Заходите в зал, сэр, — сказала служанка и, остановившись в дверях, крикнула: — Господин к мистрис Элизабет!
Высокий незнакомец шагнул вперед. И все увидели, что перед ними шотландец.
— Вы из Клевенз-Карна? — спросила Элизабет, поскольку герб клана был ей незнаком.
— А вы леди Фрайарсгейта? — ответил он вопросом на вопрос.
— Она самая.
Высокий шотландец протянул ей пакет:
— Я Бэн Маккол, леди. Приехал из Грейхейвена. Это в горах, под Эдинбургом.
— Не представляю, где это, — недоуменно протянула Элизабет.
— Но вы наверняка знаете Гленкерк, миледи. Мой отец поговорил с лордом Адамом, и это он послал меня сюда.
— Прошу, сэр, садитесь у огня. Похоже, вы совсем оледенели. Сегодня очень холодно, да еще вот-вот пойдет снег, — сказала Элизабет, затем повернулась к слуге, обожгла его взглядом и бросила: — Вина! Слуга помчался выполнять приказание, не сомневаясь, что позже получит нагоняй за пренебрежение своими прямыми обязанностями. Правда, он был так потрясен появлением гиганта шотландца, что обо всем забыл.
— Да, — продолжала Элизабет, — моя семья знакома с Лесли из Гленкерка. — Повертев пакет в руках, она добавила: — Это адресовано моей матери. Но она живет не во Фрайарсгейте, а в Клевенз-Карне. Вместе со своим мужем, Логаном Хепберном. Вы заехали слишком далеко. Я объясню вам дорогу к дому матери, и вы отправитесь туда утром. Вы давно ели?
— Давно. Последние овсяные лепешки я доел на рассвете.
— Такой здоровый парень, как ты, не может прожить на одних лепешках, — заявила Мейбл. — Идем со мной на кухню, и я позабочусь, чтобы тебя хорошенько накормили. А потом постелю около очага.
Бэн Маккол поднялся и вежливо поклонился Элизабет.
— Спасибо за гостеприимство, мистрис, — поблагодарил он и последовал за Мейбл.
— Какой красавец! — восхищенно сказал Томас.
— Если вам нравятся люди такого типа, — обронил Уильям.
— Какого именно? — полюбопытствовала Элизабет.
— Примитивные полудикари. Шотландцы разительно отличаются от английских джентльменов. Ваш отчим, например, совершенно не похож на лорда Кембриджа.
— Но Логан кажется мне достаточно цивилизованным, — возразила Элизабет. А этот шотландец действительно на вид совсем простой, но, возможно, всему причиной его шотландское одеяние. А лицо у бедняги попросту обморожено.
— Интересно, что хотел сообщить твоей матери хозяин Грейхейвена? — задумчиво произнес Томас. — При следующей встрече нужно обо всем ее расспросить.
— Ну и аппетит у этого молодого человека! — воскликнула, вернувшись, Мейбл. — Подумать только! Проглотил два пирога с дичью, а когда я уходила, он догрызал баранью ногу. Повар над ним хлопочет, поскольку обожает смотреть, как кто-то наслаждается приготовленной им едой. Даже пообещал испечь пирожные с яблоками. А парень очень уважительный, и манеры хорошие. Да и красавчик собой! Будь я молодой девушкой, обязательно бы его завлекла!
— Мейбл! Да ведь ты ничего о нем не знаешь! — напомнила Элизабет.
— Пусть это странно выглядит, но я точно знаю, что мне по нраву, — отпарировала Мейбл.
— А что скажет Эдмунд? — поддела Элизабет.
— Скажет, что для такой старухи, как я, зрение у меня еще ого-го! — засмеялась Мейбл. — И не думайте, что он не оценит хорошенькую девчонку, потому что тоже косит на сторону, мистрис Элизабет.
— Постели ему, — велела Элизабет.
— Да, около огня, — кивнула старуха.
— В таком случае я тоже удаляюсь в спальню, — решила Элизабет. — В холодные зимние ночи лучше лечь пораньше. Передай нашему гостю, что я желаю ему спокойной ночи.
Она пересекла зал и поднялась наверх.
Вернувшись утром в зал, Элизабет с легким разочарованием узнала, что гость уже уехал в Клевенз-Карн. Позавтракав, она надела плащ и отправилась поговорить с пастухами. Надвигался буран, и она хотела, чтобы овец загнали в укрытие, тем более что матки котились даже сейчас. Из-за снега они могут потерять много ягнят, если последние вовремя не окажутся в загонах.
Он гнала лошадь от одной отары к другой, помогая собрать животных. В это время года волки также представляли опасность. Они, казалось, чуяли, когда охотится очередная матка, и старались поймать беззащитного ягненка, а если повезет, то и мать тоже.
Вечер был в самом разгаре, когда они закончили работу при слабом свете полной луны. Овцы уже находились в загонах, к которым были пристроены сараи для пастухов и собак, а также для хранения сена. Там люди и животные останутся, пока не улучшится погода. В каждом сарае был маленький очаг, а на полках — запасы воды и продуктов. В углу высилась поленница дров. Недаром Элизабет считали хорошей и предусмотрительной хозяйкой.
Когда уставшая, но воодушевленная девушка вошла в зал, оказалось, что Томас и Уильям уже поужинали и поднялись к себе. За окнами завывал ветер, гнавший по. небу облака. Элизабет принесли ужин: густое баранье рагу с морковью и луком, деревенский каравай и сыр. В кубке пенился великолепный октябрьский эль их собственного производства. Она жадно ела, обмакивая хлеб в подливу, и под конец потянулась к яблоку, которое запила остатком эля.
Откинувшись на спинку стула, Элизабет довольным взглядом обвела зал. Собаки мирно спали перед очагом. Снаружи густо падал снег, а в доме было тихо и тепло. Боже, как ей не хотелось ехать ко двору и надевать модные наряды! Как не хотелось следовать правилам этикета и задумываться над каждым словом, которое предстояло произнести! Ей хотелось остаться здесь, наслаждаться весной, ежегодным подсчетом стад и отар. Но вместо этого приходится тащиться в Лондон! Ко двору и нелюбимой сестре, которая будет осуждать каждый ее шаг.
Элизабет тяжко вздохнула и подскочила от неожиданности, услышав громовой стук в дверь.