Раскадровка (СИ)

— Пообещай, что сейчас не будешь со мной джентльменом.
Том засмеялся и ответил:
— Обещаю.
Он качнул головой, стряхивая руки Норин, и обрушился на неё долгим, крепким поцелуем. Пробравшись под сорочку, он провел пальцами по животу, заставляя её безотчетно прогнуться навстречу прикосновению. Его рука легко скользнула по коже вверх, подхватывая ладонью грудь и мягко переминая её, а затем спустилась и легла на тонкую шелковую ткань трусиков. Джойс довольно улыбнулась и развела ноги в стороны, приглашая Тома быть смелее. Но он не торопился. Пальцами руки, локтем которой упирался в песок, удерживая себя, он перебирал её волосы и будто успокоительно гладил голову, пальцами другой дразнил тело; языком напористо исследовал рот Норин.
А она изнывала. Ей не требовалось никаких прелюдий, никаких распаляющих игр, она уже кипела на пределе вулканического извержения. Всё то, что затаившись сидело в ней и пряталось в мишуре повседневной рутины, работы, слов и действий других людей, вырывалось наружу неудержимым потоком желания, бьющим в голову и опьяняющим. Всё время с лета, когда у неё не было секса, когда к ней не прикасалась рука хоть немного интересующего её в интимном смысле мужчины — только её собственная, отчаявшаяся от одиночества, поддувало в пламя, заставляя огонь внутри возмущенно шипеть и выстреливать искрами. Она не хотела ждать.
Норин снова потянулась к его шортам, решительно сдернула их вниз вместе с трусами и требовательно сжала в руке освободившийся оттопыренный член.
— Ах, ну какая же ты нетерпеливая, — шепнул Том, прерывая поцелуй и заглядывая ей в глаза.
— Не будь снобом, — парировала Норин и потянула его к себе, направляя.
Хиддлстон откинул край её сорочки и сдвинул в сторону мешающую ткань трусиков. Он закусил губу и опустил взгляд вниз, когда его член уперся в половые губы Норин, судорожно вдохнул и, надавив, проскользнул внутрь. Джойс вздрогнула. Она ощущала его в себе очень отчетливо, без скользкой упругости презерватива — горячим, мощным, взбугрившимся; она чувствовала, как медленно и осторожно он продвигался вперед, блаженно принимая его и расслабляясь. А затем Том сильно толкнул, и Норин вскрикнула, изгибаясь всем телом и запрокидывая голову. Его член пробрался так глубоко, что, казалось, уперся в желудок. Джойс зажмурилась от неожиданно сильного, распирающего изнутри давления. Она протяжно выдохнула и простонала:
— О Боже, Том!
Он хищно засмеялся, впиваясь в её шею, и прорычал:
— Можно просто — герцог Асгардийский.
Он почти полностью вышел из неё, а затем вновь вошёл, но уже без резкого толчка, и Норин не почувствовала того же короткого, немного болезненного удара. Место непривычного давления немного пугливо, но неотступно занимало удовольствие. Оно щекотало изнутри, аккумулировалось между бедер бурлящим жаром, бежало по венам к сердцу, ускоряя его, к легким и горлу, сжимая их, утрудняя дыхание, делая его хриплым и прерывистым; наконец, затекало в мозг и выметало оттуда всякий мусор, всё постороннее, всё, не касающееся сейчас этого пляжа и Тома Хиддлстона.
Над ними уютным куполом нависало высокое звездное небо, плескание спокойного океана вплеталось в их стоны, шум ветра в густой сочной листве ограждал их от посторонних. Воздух вокруг них остывал, но они вдвоем полыхали. Норин растворялась в ощущениях, не заботясь ни о том, как двигалась, ни о том, что шептала. Она всецело отдала бразды правления страсти, подчинялась наслаждению, растворялась. Значение имели только это чистое блаженство и хриплые, надрывные стоны Тома. Они музыкой срывались с его губ и транслировали его близость к извержению. Он двигался резко, торопливо, подхватив бедра Норин руками и приподняв себе навстречу, впиваясь пальцами. Между её кожей и его ладонями скрипел песок. Том столкнул упрямо прилипающую к телу сорочку Норин с её плеча и в растянувшемся вырезе, обнажившем грудь, обхватил губами её напряженно вздыбившийся сосок. Он толкал его языком и легко прикусывал, но в какой-то момент отпустил и, упершись в лоб Норин, выдохнул с мольбой:
— Джойс!..
Его голос сорвался, по напряженным бедрам пробежала ощутимая судорога и Хиддлстон остановился. Норин зажала его между ног, ощущая внутри себя едва различимые, но ритмичные сокращения его члена, пульсацию вены вдоль него и жаркую вязкость брызнувшей спермы.
— Джойс, — повторил он тише. Его голова расслабленно сползла на шею Норин, он обмяк на ней, его руки разжались, а по лбу текли ручейки смешанного с океанической солью пота. Норин поймала губами одну такую каплю и обняла Тома, прислушиваясь, как он пытался отдышаться и каким безумным галопом в его груди колотилось сердце.
Ей захотелось прошептать ему, что она его любит, но слова вдруг показались лишними, а потому она просто счастливо засмеялась.
Комментарий к Глава 8.
*Шальвар-камиз — традиционная пакистанская и индийская одежда, состоящая из широкой длинной рубахи (камиз) и широких штанов (шальвар); шальвар-камиз могут носить и мужчины, и женщины, хотя их покрой зависит от пола.
(https://i.pinimg.com/564x/6d/8c/7d/6d8c7d67f994271b5e6878c192863914.jpg)
Пляж Кихима — https://goo.gl/maps/rAM9EzDt8TR2
========== Глава 9. ==========
Суббота, 7 мая 2016 года
Кихим, Индия
За окном рассветало раннее утро, дом просыпался. Он наполнялся звуками открываемых и закрываемых дверей, шагов, обрываемыми трелями будильников, скрипом откручиваемых кранов. На сковородке возмущенно зашипело масло, когда Том разбил и вылил на неё куриное яйцо. Лакшан рядом с ним резко распахнул холодильник и стеклянные бутылки в полке на дверце возмущенно задребезжали. Хиддлстон готовил завтрак и напряженно прислушивался. В многослойной мелодии виллы он пытался различить Норин, но ещё не видел её, не слышал её голоса и почему-то этого опасался.
Ночью они вдвоем какое-то время лежали рядом на песке, смотрели в небо и молчали. Затем она наклонилась к нему, поцеловала в щеку так же, как целовала на прощание каждый раз, и, не проронив ни слова, ушла. Том дал Норин фору в несколько десятков минут, чтобы не стеснять её и не настораживать остальных, следуя за ней в том же странном состоянии: мокрым, с ног до головы перепачканным песком, взъерошенным. А когда всё же вернулся в дом и на мгновенье задержался возле своей двери, в спальне Норин было тихо и темно. Том вошёл к себе, наскоро принял душ и всё, что делал после — только прислушивался, эпизодически проваливался в дрёму, просыпался и снова прислушивался.
Он не понял, что произошло. Ему казалось, он смог совладать с собой в сценах поцелуя, он был уверен, что взял себя в руки, но в итоге сдался без малейшего сопротивления. Том долго играл с самим собой в строгого старшего брата — запрещал себе прикасаться к Норин, потому что она была достойна значительно большего, лучшего, чем он мог ей дать. Потому что он выработал стратегию беззаботных кратковременных интрижек и неотступно ей следовал. Джойс значила для него слишком много, чтобы просто перемолоть её в этом безжалостном жернове и выбросить, а сам он был всецело сконцентрированным на карьере, чтобы иметь время на серьезные отношения. Когда-то он уже пытался выстроить вдоль актёрства что-то длительное и надежное, но ничего не получилось, и нескольких болезненных ошибок ему хватило, чтобы выучить урок. Том был уверен, что держал всё — себя в первую очередь — под контролем, но ночью пустил всё псу под хвост. И теперь злился и беспокоился о том, куда это их приведет.
Том подцепил яичницу лопаткой и, разделив, разложил по тарелкам к бекону, помидорам и тостам, на которых медленно таяло сливочное масло. Лакшан выхватил из его руки сковородку так проворно и с таким рвением, будто ему грозила смертная казнь, если кто-то из нынешних жителей обслуживаемой им виллы пробовал помыть за собой посуду сам. Хиддлстон смущенно поблагодарил и, подхватив тарелки, двинулся к внутреннему двору. У бассейна Джафар Соруш привычно занимался утренней зарядкой, похожей на замедленный боевой танец. Заметив Тома, он коротко ему кивнул в знак приветствия, и отвернулся. Большие беседки пустовали, а от спрятавшегося между листвой кованного столика, облюбованного Хиддлстоном и Джойс, доносились голоса и смех. Он замедлил шаг и нахмурился. Как-то нерационально, немного трусливо он надеялся, что Норин ещё спит, и что он успеет занять им место первым и вместе с тем — подготовиться к неизбежной встрече, но она уже сидела на своём любимом стуле, обхватив руками поднятое к подбородку колено, курила и кивала в такт словам Терренса Ховарда.