Расследователь. Предложение крымского премьера
Обнорский завязал тесемочки на папке, закурил и задумался. Десять дней прошло, а человек не объявился… Десять дней – не три дня. Это уже серьезно.
Это наводит на очень нехорошие мысли. Первые два-три дня можно с некоторой натяжкой считать, что человек запил или «пошел по бабам». После десяти суток отсутствия такое предположение выглядит малоубедительным.
При таком длительном отсутствии возникают версии: а – несчастный случай; б – убит; в – похищен и, наконец, г – скрывается. Несчастный случай можно, пожалуй, отбросить. Сразу после исчезновения Горделадзе пресса, телевидение и радио Украины подняли невероятный ажиотаж. Власти были вынуждены немедленно отреагировать, и нет никаких сомнений, что все неопознанные трупы были «примерены» к пропавшему журналисту.
Остается убийство, похищение или добровольный уход Горделадзе на дно.
Пока Обнорский не мог отдать предпочтение ни одной из этих версий… При том что украинские коллеги в большинстве своем прямо или косвенно обвиняли в исчезновении Георгия Горделадзе президента Бунчука и спецслужбы. В папке, которая лежала посреди стола, придавленная пепельницей, не было ни одного материала самого Георгия, и Обнорский не мог судить, насколько Горделадзе был опасен для власти. Опыт подсказывал, что даже самый оппозиционный, обладающий авторитетом и «атомной» информацией журналист опасен для властей постольку-поскольку. Журналюги клеймят и разоблачают – власти вяло отбрехиваются. Или не реагируют вовсе, наглядно иллюстрируя старинную арабскую пословицу: собака лает, а караван идет.
Обнорский выкурил еще несколько сигарет, рассудил, что утро вечера мудренее, и лег спать. Снились море и берег, залитые лунным светом. И обнаженная женщина с каплями воды на загорелом теле… При чем здесь Горделадзе?
Утро не оказалось мудренее. Точно так же, как и вечером, Андрей не знал, стоит ли браться за «дело Горделадзе». А если стоит, то в какой форме: просто провести в Киеве семинар, обучив киевских коллег азам расследования, или провести расследование самостоятельно?
Он подумал, что вопрос нужно решать коллегиально, и позвонил Повзло и Звереву, предложил им приехать в Агентство пораньше для внепланового совещания.
Николай Повзло, первый заместитель Обнорского, и Александр Зверев, отвечающий в Агентстве за оперработу, прибыли на улицу Зодчего Росси к десяти утра. В коридорах Агентства было еще тихо и пусто. Только скучающий охранник нес службу в «предбаннике».
Первым появился Повзло.
– Выспаться не даешь, – сказал он, зевая. – Что случилось-то?
Андрей положил перед ним несколько листочков: читай. Документы были им предварительно рассортированы, и Николай получил «выжимку», экстракт из папки «Горделадзе». Повзло был украинец, родился в Виннице и в коллективе носил прозвища Хохол и Запорожец.
– О-о, – сказал Коля, – хохляцкая тема… Это мне сильно в кайф.
Спустя пару минут вошел Зверев. Пять лет Сашка отпахал в ленинградском уголовном розыске, потом пять лет провел в ментовской зоне УЩ 34913 в Нижнем Тагиле. Там Обнорский со Зверевым и познакомился.
– Пошто звал, боярин? – весело спросил Зверев, здороваясь за руку с Повзло и Обнорским. Андрей ответил:
– Читай, – и положил на стол копии «выжимки». С бумагами мужики ознакомились быстро, минут за двадцать.
– Ну и что? – спросил Зверев.
– Как это «что»? – возмутился Повзло. – Грохнули Горделадзе, а тебе, Саня, по барабану?
– А я не вижу, из чего следует, что его грохнули.
– Ну как же? Исчез человек.
– То, что исчез – вижу. А то, что грохнули – нет.
– За ним следили, – возразил Повзло. – Он был оппозиционер. Это почерк спецслужб.
– Коля, – с иронией ответил Зверев, – даже если я буду за тобой следить, ты навряд ли это заметишь. А если ноги за тобой поставит профессиональная наружка, ты никогда об этом не догадаешься.
– Ага, – буркнул Коля, – конечно… У них среди штатных спецсредств есть шапки-невидимки. Я, между прочим, в девяносто восьмом ходил под комитетской наружкой.
– И что – засек?
– Нет… Но я догадывался. Чувствовал что-то такое.
– Догадывался – это, конечно, аргумент, – с иронией ответил Зверев.
Повзло хотел возразить, но Обнорский пресек:
– Стоп! Стоп, мужики. Ситуация вот какова: пропал журналист. Украинские коллеги, как и Николай, почему-то убеждены, что к его исчезновению причастны представители СБУ и даже лично президент Бунчук…
– Что такое СБУ? – спросил Зверев. – Предполагаю, что это – Служба безопасности Украины?
– Да, аналог нашего ФСБ. Так вот, украинские коллеги убеждены, что причина исчезновения Горделадзе в его оппозиционных Бунчуку взглядах и критических статьях.
– Ты сам читал статьи? – спросил Зверев.
– Нет, ни одной не видел. Судить о степени конфронтации не могу. Я, кстати, тоже искренне сомневаюсь, чтобы власти пошли на физическое устранение Горделадзе, даже если бы он был сверхоппозиционен. Украина – это не Колумбия и не Таджикистан.
– А Горделадзе исчез, – вставил Повзло.
– Именно поэтому я вас пригласил. Мне сделали предложение провести расследование по делу Георгия Горделадзе. Или, как минимум, семинар для киевских коллег по расследовательскому ремеслу. Сегодня я должен дать ответ и хотел бы услышать ваше мнение. Финансово-организационные вопросы берет на себя фонд помощи независимой прессы «Виктория».
– «Виктория» – это американцы, – сказал Повзло.
– А тебя это колышет? – спросил Обнорский. – Они платят, но это не значит, что им позволено заказывать музыку.
– Я считаю, что надо браться, – сказал Повзло. – А ты, Саша? – обратился Обнорский к молчащему Звереву. Зверев пожал плечами.
– Провести семинар, – ответил он, – не проблема. А что касается качественного расследования… не знаю, не уверен. Работать-то придется на чужой территории, без агентуры, связей в правоохранительных органах. Попробовать можно, а гарантировать результат – нет.
– Так его и в Питере никогда нельзя гарантировать, – резонно возразил Обнорский. – Ну, что скажешь?
– Можно слетать, – сказал Зверев. – Мне хохлушки нравятся.
Спустя полчаса Обнорский позвонил Галине и дал согласие на предварительное расследование. На другой день Повзло и Зверев вылетели в Киев.
***– Напротив, – возразил Обнорский Соболеву, – я, волею случая, неплохо знаком с делом Горделадзе, Сергей Васильевич.
– Каким же образом, Андрей Викторович? – удивился премьер.
– Наше Агентство начинало проводить расследование по исчезновению Георгия Горделадзе. Двое моих сотрудников более недели провели в Киеве, собирая первичный материал.
– Если я вас правильно понял, то расследование до конца вы не довели? – спросил Соболев. Андрей кивнул:
– Да. Нашим заказчикам не понравилось, в каком направлении движется расследование. Они вежливо нас поблагодарили и приостановили дело.
– А кто был вашим заказчиком?
– Фонд помощи независимой прессе «Виктория», – ответил Андрей.
– Американцы, – быстро произнес Соболев.
– Американцы, – согласился Обнорский.
– Им очень хотелось увидеть тень президента?
– Да, нас осторожно к этому подталкивали…
– Но вы не согласились?
– Я уже говорил вам, Сергей Васильевич, что у нас можно заказать расследование, но нельзя заказать результат. Если бы мои ребята увидели след президента, то мы именно так и написали бы в отчете. Но мы не увидели даже тени Бунчука.
– А вы не могли бы ознакомить меня с вашим отчетом? – спросил Соболев. – Или он является секретным?
– Нет, он не является секретным. Собранная нами информация является во многом конфиденциальной, но не секретной. По соглашению с «Викторией» эта информация остается совместной интеллектуальной собственностью Агентства журналистских расследований и «Виктории». Каждая из сторон может использовать материал отчета по своему усмотрению. В полном объеме или отдельные фрагменты его… Я, разумеется, могу вас познакомить с отчетом, но лучше сделать это в Агентстве. Все материалы хранятся там. Вы сможете зайти ко мне в Агентство?