Расследователь. Предложение крымского премьера

Особенно неприятным вышел семинар для журналистов Нижегородского региона.
Тамошние коллеги, отобранные для участия в семинаре местным Союзом журналистов, почему-то изначально настроились по отношению к Обнорскому и ребятам из Агентства как-то агрессивно-скептически. Мол, приехали, штучки столичные, культуртрегеры питерские, нас неразумных просвещать – а мы и сами с усами, могем и вопросы с подковырочкой… Андрей, кстати, вопросов с подковырками не боялся – если только спрашивавшему действительно интересен был ответ, а не просто факт «сольного выступления с вопросиком» – мол, что, срезал?
Но нынешняя крымская аудитория была настроена исключительно доброжелательно – просто на удивление. Обнорский, в принципе, ожидал от хохлов с их «комплексом незалежности» какой-то банды, но никакой враждебности или ревнивой искусственной снисходительности не ощутил. Аудиторию ведь почти сразу чувствуешь – как опытный певец зрительный зал. (Когда-то Андрею рассказывал Игорь Корнелюк: «Знаешь, любой концерт делается – или не делается – в первые три минуты, в зависимости от того, что ты от зала почувствуешь…») – Здравствуйте, дорогие коллеги, – начал Андрей. – Давайте начнем наш семинар. Надеюсь, работать нам будет приятно и интересно, а для начала – давайте знакомиться. Я немного расскажу о себе и об Агентстве, а потом пойдем по кругу – каждый представится, расскажет, где трудится, какой у кого опыт расследовательской работы и кто чего хотел бы получить от нашего семинара.
Только сразу предупреждаю – все ответы на вопросы будем пытаться находить вместе. Я не академик и не дед-всевед и приехал сюда не для того, чтобы учить вас, а чтобы вместе обсудить заявленные в программе семинара темы. Другое дело, если что-то из нашего опыта окажется для вас нужным и полезным – тогда я буду очень рад. Ну а если не примете чего-то – что ж, монополией на истину я не владею… Ну да ладно, давайте знакомиться – меня зовут Андрей Обнорский, творческий псевдоним Серегин, я бывший военный переводчик и в журналистике не так давно – с лета девяносто первого года. Так что…
В этот момент Обнорский поперхнулся, потому что дверь аудитории открылась, пропуская к собравшимся ту самую брюнетку.
– Извините, – сказала она, виновато улыбаясь. – Я, кажется, опоздала?
Андрей аж ногами под столом от радости засучил и мысленно завопил:
«Господи, спасибо, Ты очень добрый ко мне, уроду! Ой, Господи, прости, опять я к тебе с этой хреновиной…» Вслух же он просто мед полил (и голос медовым стал, и интонации):
– Что вы, что вы, коллега, проходите, пожалуйста, устраивайтесь поудобнее, это мы, пожалуй, чуть раньше начали… Да, собственно, и начать-то мы еще практически не успели… Вот, знакомимся пока еще… Я уже представился, меня Андреем Обнорским зовут, а коллеги еще о себе ничего не рассказали… Давайте с вас и начнем – как зовут, где работаете, вообще как жизнь. Рассказывайте о себе всю правду, не забывая про самое сокровенное, – все равно узнаем, тут ведь одни расследователи собрались…
Аудитория шелестнула смешками, брюнетка чуть порозовела и, слегка поклонившись, назвала себя:
– Сомова Галина, Киев, неправительственная организация поддержки независимой прессы «Виктория»… А опыта расследовательского у меня практически нет.
– Ничего, ничего, – защебетал соловьем Обнорский. – Опыт – это дело наживное… в том числе и в расследованиях… Мы, знаете ли, для того тут и собрались, чтобы… Чтобы опытом делиться и меняться…
Представление участников пошло по кругу, Андрей напустил на себя серьезности, кивал и даже что-то якобы записывал в блокнот, а на самом деле все время думал о брюнетке, изредка скашивая на нее взгляд: «У ты какая! Прям такая… серьезная… Сосредоточенная и, я бы сказал, ответственная… Как бы к тебе подвалить-то ненароком… Чтобы такое придумать-то…»
– А правда, что вы тот самый Серегин, который детективы пишет? – вернул Обнорского к реальности вопрос одной из участниц семинара – совсем молоденькой, с широко распахнутыми от восторга глазами.
«Спасибо тебе, сестренка», – мысленно поблагодарил Андрей и приготовился к распусканию павлиньего хвоста.
– Правда, – кивнул он и улыбнулся чуть смущенно, с продозированной детской беззащитностью. – Но это не совсем по теме нашего семинара… Книги – это хобби, я пишу их в свободное от работы время… А его у меня остается очень мало – расследования, знаете ли – процесс трудоемкий.
– Ой! – восхитилась молоденькая участница. – А можно у вас интервью взять?
– Ну конечно, можно… Времени хватит. Кстати, коллеги, для удобства общения я предлагаю перейти на «ты», как у всех нормальных журналистов принято.
Аудитория одобрительно загудела, и только Галина никак не отреагировала внешне на доброе и, можно сказать, демократическое предложение Андрея. «У ты какая! – хрюкнул про себя Обнорский. – Стало быть, на скромных и открытых к общению звезд, понимаете ли, российской беллетристики мы не ведемся… Это нехорошо. Чем же тебя зацепить, тетя Галя?»
Между тем процесс представления завершился, и Андрей начал первое занятие:
– Итак, коллеги, давайте начнем с того, что рассмотрим общие правила безопасности при проведении журналистских расследований. Эти правила объективно существуют, и их необходимо знать. В самом деле, никого ведь не удивляет, что когда выпускник ПТУ приходит на завод, его до станка не допускают, пока он зачет по технике безопасности не сдаст… А у нас, в журналистике, занимайся чем хочешь, ковыряй любую тему, и никто никаких зачетов не требует из редакционного начальства – такова повсеместная практика. И это при том, что на каждом углу сами же главные редактора постоянно твердят, что работа у нас очень рисковая и опасная…
Коллеги заулыбались, и Обнорский понял, что семинар получается. Контакт состоялся. Андрей встал, сунул руки в карманы и продолжил, прохаживаясь у доски вдоль торцевой стены:
– А действительно ли уж настолько опасная у нас профессия? Или понятие профессионального риска все-таки очень сильно преувеличено? Риск ведь и у летчиков есть, и у водителей, и у врачей, у пожарников и милиционеров, у строителей… Да, журналисты иногда погибают. И цифры погибших в странах СНГ – достаточно внушительные… Однако большинство – подавляющее большинство – погибших приходится на так называемые «горячие точки», а там погибают все – и журналисты, и дети, и женщины, и военнослужащие… Пуля, снаряд или мина – они ведь не выбирают… Целенаправленная «охота на прессу» в зонах конфликтов практически не ведется – за редким исключением. Захваты журналистов с целью получения выкупа – это другая история, здесь опять же никто целью не ставит воспрепятствовать профессиональной деятельности, здесь люди деньги зарабатывают, а за журналиста, как за резонансную фигуру, выкуп получить – больше шансов. Да и, к слову сказать, в «горячих точках» наши коллеги также постоянно правила безопасности нарушают. Часто из них потом героев делают – опять же по причине резонансности… В девяносто шестом году одна молоденькая журналистка из крупнейшей общенациональной газеты, где я тогда имел честь работать, отправилась в Чечню. Под Моздоком их группа решила заночевать в полевом госпитале – и их там несколько журналистов из разных изданий было. То да се – посидели с врачами, выпили. А потом девушке приспичило пройтись – в компании с молодым хирургом, – воздухом подышать. Короче, ломанулась она куда-то и задела ногой растяжку – их специально вокруг госпиталя наши же и ставили – на случай нападения боевиков. Хорошо еще, хирург услышав, как запал щелкнул, успел ее на землю свалить. Сам потом у нее из задницы осколки и доставал… А президент потом взял и наградил девушку орденом Мужества – как раненную при исполнении служебных обязанностей. Орден она приняла. Вся армия потом плевалась, и отношение к журналистам история эта, естественно, не улучшила.
Аудитория загомонила, и Обнорский успокаивающе поднял руку:
– Коллеги, я, конечно, совсем не хочу сказать, что все случаи – такие… Но чаще все-таки гибнут по-дурацки, и ранения получают тогда, когда об элементарных правилах безопасности забывают или не знают их вовсе. Зато потом – множество геройских военно-морских рассказов по редакциям: «Что ты можешь мне сказать, мальчик? Я войну видела». Но мы о «горячих точках» говорить не будем – эта тема не нашего семинара. Мы говорим о работе в мирных городах и весях. Так вот – в мирное время на журналистов нападают редко. И я очень мало знаю случаев, чтобы их убивали «за правду».